Записки - Екатерина Дашкова

В Лондоне я недолго прожила; но объехала некоторые части Англии, бросив взгляд на Бристоль и другие многолюдные города. Возвращаясь через Лондон на континент, я простилась с королевской семьей и села на корабль, чтобы плыть в Остенде.

Отсюда мы отправились в Брюссель. Оставив здесь некоторых из наших слуг и освободившись от лишних вещей, мы проехали через Антверпен в Голландию, посетив Роттердам, Делфт, Гаагу, Лейден, Харлем, Утрехт и учреждение братьев Гернгутеров.

После этой прогулки, возвратившись в Гаагу, я опять увиделась с принцессой Оранской, которую я давно любила и уважала. Я сначала извинилась за то, что не могла ответить на ее приглашение, выраженное мне через посла, потому что со мной не было ничего, кроме дорожного платья. Но придворная дама Дункельман была прислана просить меня явиться так, как я одета, без всяких церемоний. Вследствие этого позволения я охотно поехала ужинать к принцессе, взяв с собой детей; за ужином служила только одна леди. В похвалу ее между прочим достаточно сказать, что она пользовалась полным доверием прусской королевы, поручившей ей воспитание своей дочери, и уважением Фридриха II, который постоянно переписывался с ней.

Принц Оранский участвовал в нашем обществе и, несмотря на обычную свою сонливость, провел с нами целый вечер. Он сидел около меня, заметив очень любезно, что я произвела в нем необыкновенную перемену; мне оставалось только сожалеть, что я вызвала его на такое самопожертвование.

Будучи в Гааге, я каждый вечер ужинала с королевой. Отсюда мы возвратились в Брюссель. Здесь я встретила князя Орлова с женой, готовых отправиться в Швейцарию, где они искали совета доктора Трессо относительно болезни княгини Орловой. Я сделаю маленькое отступление по случаю этой встречи.

В Голландии я провела два дня в Лейдене, чтобы увидеться с некоторыми из старых знакомых. Первый мой визит был семейству Гобиюса, знаменитого медика, уважаемого мной. Позвонив, я вызвала слугу, который сказал, что господина его нет дома. «Это невозможно, — заметила я. — Я знаю, что он сегодня не выходил из дома. Уверенная, что мое посещение не обеспокоит его, прошу доложить, что княгиня Дашкова приехала напомнить ему о себе».

Доктор, услышав из соседней комнаты мой голос, вышел, открыв перед собой дверь, через которую я увидела в его кабинете Орловых, вероятно, приехавших посоветоваться с ним. Удивление мое было необычайным, потому что я не слышала об их путешествии. Другими словами, я не знала, что князь получил свою любовную отставку. И это понятно: моя переписка с Россией была очень небольшая, и я редко входила в подробности настоящего порядка вещей. Относительно счастливого правления Екатерины я нисколько не сомневалась; поэтому, разлучаясь со своими родными и друзьями, я просила их писать мне только об их личном благополучии.

Гобиюс рад был видеть меня, но, не желая нарушать его занятий, я поспешила уйти и, прежде чем возвратилась к себе, прогулялась по городу.

Едва мы уселись за обед, как явился князь Орлов. Физиономия моя, к несчастью, очень верно передававшая всякое движение души, говорила о неудовольствии при этом импровизированном и совсем неутешительном визите или он по обыкновению был под влиянием своей необузданной заносчивости, но разговор и манеры его удивили всех нас.

«Я пришел, — были первые слова его, — не как враг, а как друг и союзник».

Все молчали. Орлов, внимательно посмотрев на моего сына, а потом обратившись ко мне, может быть, с некоторым чувством раскаяния за свое прошлое поведение, сказал: «Я вижу по мундиру, что ваш сын записан в кирасирский полк; я же командир конной гвардии (и замечу, что путешествую единственно ради здоровья моей жены). Если вам угодно, я напишу императрице, чтобы она перевела молодого Дашкова в мой корпус; он даст ему, как вы знаете, две лишних степени по службе».

Я поблагодарила его и, встав из-за стола и извинившись перед обществом, попросила его пойти со мной в отдельную комнату, где очень рада поговорить с ним об этом, но наперед решила отвергнуть его предложение со всей возможной деликатностью, чего, вероятно, он вовсе не понял.

Поблагодарив его за доброе желание моему сыну, я сказала, что о производстве его уже написано военному министру, князю Потемкину. До получения ответа я не смею изменить своих первоначальных распоряжений, потому что эта поспешность может вызвать неудовольствие со стороны государыни и оскорбить князя Потемкина.

«Какое же в том оскорбление ему?» — возразил Орлов, явно немного уязвленный.

Я очень хорошо понимала, в каких отношениях должны находиться эти люди. И потому, повторив, что мне необходимо получить ответ от военного министра, прекратила бесполезный разговор, спросив его, куда я должна адресовать ему письмо, когда уведомят меня из Петербурга. Но я обещала воспользоваться его любезным предложением при первом возможном случае, который, вероятно, не замедлит представиться.

«Вы можете рассчитывать на меня, — сказал Орлов. — Такого прекрасного молодого человека, как Дашков, трудно найти».

Это замечание о красоте моего сына привело меня в негодование, а позже заставило не зря беспокоиться.

Дело в том, что в Брюсселе я опять встретила Орловых, с которыми находились Мелиссино, девица Протасова, одна из фрейлин и Каменская. Они всей семьей немедленно явились ко мне: признаюсь, кроме старика Мелиссино, очень образованного и любезного, которого я некогда каждодневно видела у себя, мне неприятно было принимать остальных.

Впрочем, вежливость требовала некоторого внимания к гостям. Орлов, бросив взгляд на моего сына, поразил меня самым нелепым восклицанием: «Как жалко, Дашков, что меня не будет в Петербурге, когда вы явитесь туда! Уверен, что при первом вашем появлении ко двору вы займете место настоящего любовника, и я с удовольствием помог бы вам. Тогда, нет сомнения, вы утешили бы нас, отставных».

Не дав времени моему сыну собраться с духом и крайне раздраженная этой неприличной выходкой, я отослала его в другую комнату под тем предлогом, что ему необходимо написать доктору Бюртеню и попросить назначить следующее утро для посещения окружающих холмов, замечательных по своим геологическим остаткам. Когда он ушел, я резко заметила князю Орлову, что он не должен говорить о подобных вещах семнадцатилетнему юноше и оскорблять достоинство императрицы. Что же касается ее любовников, о которых я меньше всего думала, попросила его не упоминать о них в моем, а тем более в присутствии моего сына, воспитанного мной в правилах совершенного уважения к государыне как к его крестной матери и императрице; более этого он ничего не должен знать. Ответ Орлова, разумеется, был грубым, и потому не стоит здесь повторять его.