Эвританские хроники - Олег Шелонин

– Вот видишь! – энергично тряхнул домовой колдуна. – И мне место нашлось. Мы согласны! Согласны!!!

– Угу, – подтвердил Фарадан решение домового энергичным взмахом руки. Ему, похоже, тоже все осточертело. – Кто в этом королевстве командует?

– Да был тут у нас один забавник, – усмехнулся Кинг-Конг. – Кузьмой Филимонычем себя величать приказывал. В большие люди выбился, – покачал головой йети, – такими деньжищами ворочает!

22

– Ты уверен, что мы здесь что-нибудь узнаем? – Пантейя с сомнением смотрела на покосившуюся дверь грязного трактира с аляповатой надписью «Три веселых гуся».

– То, что надо! – заявил Саркат, поведя носом и судорожно сглотнув слюну. – За мной, девочки!

Изнутри трактир выглядел еще менее привлекательно, чем снаружи, но Саркат, не давая опомниться своим спутницам, энергично ринулся в дальний конец зала, взгромоздился на широкую скамью и нетерпеливо грохнул рукой по столу.

– Хозяин! Вина и закусок благородным дамам… и их телохранителю!

Амазонки, примостившиеся рядом, захихикали. Пантейя грозно посмотрела на них.

– На роль телохранителя, о великий пророк, ты, к сожалению, не тянешь, – хмыкнула она.

– Все нормально, – прошептал Саркат, – не забывайте: вы не на Соломее. Здесь женщины не воюют, а дома сидят да детей нянчат… – Он замолчал, увидев сонного трактирщика, вышедшего из подсобки к гостям.

– Чем изволят закусывать благородные дамы? – с легкой усмешкой спросил толстый хозяин «Трех веселых гусей», с трудом справляясь с зевотой.

– Бифштексы из свежей оленины по-герденски, тушеную зайчатину, отбивные из молодой кабанятины, – затараторил Саркат. – Торийского трехлетней выдержки – да не вздумай подсунуть хрюльского, а то знаю я вас, каналий! Это дамам… Теперь мне…

Сон с многоопытного трактирщика быстро слетел, как только он рассмотрел в полумраке зала, освещенного только пламенем камина, что под неуклюжими нарядами крестьянок скрываются довольно ладные молодые тела – явно не крестьянского происхождения. Последние его сомнения развеял острый взгляд Пантейи. Уверенный взгляд человека, привыкшего повелевать.

– Не извольте беспокоиться, уважаемые, – залебезил он. – Гости моего заведения всегда были довольны. Сию минуточку… – И трактирщик рысцой кинулся на кухню.

– Ну, и кого ты здесь собираешься расспрашивать? Уж не этого ли толстомордого? – скептически оглядывая пустую забегаловку, спросила Пантейя.

– Рано, – лаконично ответил Саркат. – Через час-другой здесь яблоку упасть негде будет.

Словно в подтверждение его слов дверь трактира распахнулась, и на пороге появилась фигура монаха, с головы до пят закутанная в черный плащ, в сопровождении двух молодых людей и малыша, зябко кутавшегося в длинное пальто. Лицо малыша скрывала широкополая шляпа, из-под которой остро поблескивали сердитые глаза. Вновь прибывшие не менее энергично, чем перед этим Саркат, направились в противоположную сторону трактира и, оседлав скамьи, дружно загомонили:

– Хозяин! Самого лучшего, что есть в твоем заведении!

Пантейя толкнула ногой под столом Сарката:

– Ну, иди, расспрашивай.

– Кого? Монаха да двух пацанов? – изумился Саркат. – Не смеши меня, милая…

– Я тебе не милая! – Как ни ценила царица амазонок труды опального философа, фамильярностей с его стороны не терпела. – Долго мы еще будем шляться по азорским кабакам? Из каждого тебя потом на руках выносить приходится, а к храму нас это пока не приблизило.

– Ну вот что, – надулся обиженный до глубины души Саркат, – не нравится – ищите себе другого проводника! В противном случае попрошу не вмешиваться в работу специалиста. Это ж надо придумать! Выжать информацию из монаха Дельгийского ордена, да еще из трезвого…

Философ замолчал, отвернувшись от амазонок. Его худенькая фигурка гордо выпрямилась, излучая оскорбленное достоинство.

– Ну будет, будет. Не сердись… – Пантейя неловко погладила опального философа по руке, что заставило его еще выше задрать нос.

Неизвестно, как долго длилась бы эта мировая скорбь, если б не стук кружек о стол. Это хозяин спешил ублажить клиентов.

– Бифштексы жарятся, зайчатина тушится, отбивные отбиваются, – скороговоркой отбарабанил трактирщик. – Извольте чуточку подождать, и все будет на столе. А пока насладитесь торийским. К сожалению, трехлетней выдержки не держим. У нас как минимум пять лет-с.

Контраст между напыщенным пафосом, с которым была произнесена финальная фраза, и угодливой позой хозяина трактира, согнувшегося перед амазонками, старательно оттопырив зад, был так разителен, что девицы невольно прыснули в кулачок.

– Хозяин! Опоссум тебе в глотку! Мы долго будем ждать? Почему стол пуст, бездельник! – Громогласный рев недовольной четверки посетителей заставил вздрогнуть трактирщика.

– Мужланы, – поморщился он. – Прошу прощения, пойду распоряжусь. Не то они испортят вам аппетит своими дикими воплями.

С этими словами он засеменил к рассерженным его нерасторопностью клиентам.

– Вина! – тоном задиристого молодого петушка потребовал юноша с легкомысленным чубом, постоянно сползающим ему на глаза, от чего он периодически встряхивался, как только что вылезший из воды пес, отбрасывая движением головы непокорные патлы. – Я ничего не напутал в заказе?

Дим – так Кирилл подсократил имя Диментий – посмотрел на своих друзей. Длиннополая шляпа, едва возвышавшаяся над столом, энергично закивала. На мгновение перед трактирщиком мелькнуло что-то косматое.

– Хлеба, – добавил монах.

– И зрелищ, – засмеялся Кирилл, – и чего-нибудь мясного. А вино я вообще считаю излишеством.

– Шеф! – схватился за поясницу Дим. – Три ночи на сырой земле, радикулит проклятый!.. Одно средство спасает – хорошая выпивка!

– Бог с тобой, – добродушно махнул рукой Кирилл, – но чтоб не нахрюкался!

– Усвоил? – повернулся к трактирщику Дим. – Исполняй. Восемь кувшинов. Нас, понимаешь, четверо. Четыре на стол, четыре в котомку. Дорога дальняя.

Кузя одобрительно закивал, Кирилл осуждающе скривился.

– И шустренько, шустренько, в темпе вальса! – Дим забарабанил пальцами по столу, задавая темп, в котором должен двигаться хозяин, если не желает нарваться на неприятности.

Бросив взгляд на внушительную рукоятку меча, торчавшую из-за спины Кирилла, хозяин предпочел согласиться с заданным ритмом, и через несколько мгновений перед друзьями материализовался их заказ.

Трактир постепенно наполнялся посетителями. Это были преимущественно ремесленники, закончившие свой трудовой день, бродяги подозрительного вида и крестьяне, продавшие нехитрый товар на рынке.

По трактиру засновали половые. Слышался стук кружек, наполненных дешевым вином.

Под приглушенный гомон в зале трактирщик задумчиво тер подбородок. Что-то не давало ему покоя. Но что? И тут его осенило. Бабы! Это о них предупреждал Кэссир.

Поманив к себе полового, он прошептал ему что-то на ухо, подтолкнул к двери и, довольно потирая руки, только что не затанцевал от радости. Награда за поимку смутьянок была назначена прямо-таки фантастическая, а Кэссир славился абсолютной честностью в расчетах с подельщиками. Качество, довольно редкое для начальника городской стражи.

Меж тем в зале становилось все шумнее. Гомон нарастал прямо пропорционально количеству выпитого вина. Запоздавшие посетители уже с трудом находили свободные места, и вскоре в полном соответствии с предсказанием Сарката яблоку действительно некуда было падать.

Команда Кирилла к тому времени расправилась с заказом и смотрела на мир благодушными, сытыми глазами. На столе остался последний недопитый кувшин вина. Возможно, они б его благополучно прикончили и тихо-мирно покинули заведение, если б не…

– А ну подвиньтесь! Ишь, расселись, гаспада… Блаародныя… Туба сесть жалает!

Около стола, покачиваясь, стояло бочкообразное существо с кувшином в руках.

– Занято, – не оборачиваясь, ответил друид.

– Шо? Это ты мне? – изумилась бочка, моргая заплывшими свинячьими глазками.

Свободная от кувшина рука (толщиной с ляжку быка) схватила монаха за плащ. Стол взметнулся вверх. Дим успел на лету подхватить оленью ногу и впился зубами в хрустящую розовую корочку. Плащ слетел с друида. Глаза монаха гневно вперились в мгновенно онемевшего Тубу.

– Тебе, кажется, ясно сказали: занято… – прошипел он, поднимая посох.

Все раздражение последних дней внезапно выплеснулось наружу. Это движение неизвестно куда и неизвестно зачем вслед за неизвестно откуда взявшимся героем, к которому он непонятно как попал в кабалу, достало Нучарда. Герой, как он уже успел заметить, больше страдал о своем Мавре и Натали, чем об Эвритании. Как тут пропустить повод спустить пары? Кувшин звонко разбился о каменный пол. Сметая все на своем пути, переворачивая по дороге столы и скамейки, обезумевший от страха Туба несся к спасительной двери. Вслед ему летели проклятия пострадавших, пустые кружки, слышался чей-то смех.