Полюшко-поле - Борис Можаев

- Да с молодняком без малого тысяча.

- А теперь сто пятьдесят голов. Так?! Но тогда были два конюха да табунщик, вон Семен... И все. А теперь? Он вот заведующий, у него кладовщик, учетчик, два охранника, три конюха. А лошадей в пять раз меньше.

- Да ить оно и на овцеферме то же самое, - Лубников не оставался в долгу. - Тогда на каждую отару был чабан. Семья помогала ему - и все. И овец боле вдвое было. А теперь мало ли там кормится энтих тунеядцев-надзирателей? А возле коров? А на свиноферме...

- Этих учетчиков да охранников - эскадрон.

- Кавалерия!

- Вот и надо всех этих посредников между колхозниками и землей убрать, - сказала Надя. - Это все - воробьи на дармовом зерне.

И сразу все повернулись в ее сторону, отчего она смутилась, но закончила решительно:

- И ввести зарплату от урожая, от поголовья...

- Правильно, ясно море! - воскликнул Лубников. - Я опять табун возьму.

- Не каждый заведующий на табун пойдет, - сказал молчавший до этого Лесин.

- И не каждому доверить можно, - заметил Егор Иванович.

- Да, да... Правильно! - кивал головой Песцов.

Расходились поздно. Егор Иванович стоял на крыльце, пожимал всем руки.

- Спасибо за чай-сахары!

- На здоровьичко!

- Заходите почаще.

- Спасибо!

На крыльцо вышли Надя с Матвеем; увидев их, Егор Иванович вдруг засуетился:

- Надюша, ты бы осталась у меня. Уже поздно.

- А меня Матвей Ильич проводит, - весело сказала Надя.

- Да, да, вы не беспокойтесь, - подтвердил Песцов.

- Ну, как знаете, как знаете, - Егор Иванович смущенно кашлянул и вдруг заметил высунувшегося из двери Федорка. - Пошел вон, шкеть! - наградил он звонким подзатыльником мальчика, сорвав на нем всю свою досаду.

На улице было свежо, и Надю охватил озноб. Песцов взял ее под руку.

- Ну и дипломаты!.. - восторгался он. - Издалека начали. И не то чтоб грубо, а похвалили Волгина. Но так, что лучше в прорубь нагишом опуститься, чем такую похвалу слушать. Вот, мол, парень, мотай на ус...

- А ты?

- А я вот что... Землю закреплять будем, гурты, табуны, отары! Все по звеньям. На зарплату переведем. Аванс будем давать ежемесячно.

- А не рано ли?

- Если изберут, конечно.

- Я не об этом.

- Где взять деньги?

- Да.

- Я уж все обдумал. На другой же день после избрания пущу в продажу тех выбракованных коров. А там от молока кое-что скопилось. Вот и выдам деньги, как на фабрике. А через месяц те деньги принесут мне новые... Увидишь, как станут работать колхозники... Деньги, Надежда, удивительная штука! Они умеют приносить новые деньги. Только их надо в оборот пускать. А мой оборот - это зарплата колхозников.

Они подошли к Надиному дому. Возле крыльца Надя остановилась:

- Спокойной ночи.

- Присядем! - Песцов указал на лавочку.

- Не могу.

- Почему?

- Ну что тебе сказать?!

- Ты жалеешь? Боишься?!

- Нет.

- Так что же?

- Не сердись, милый!.. Я не могу объяснить тебе... Но так встречаться не надо... Спокойной ночи.

- Спокойной ночи, - тоскливо повторил Матвей.

Проскрипела дверь, грохнула щеколда, и Надя скрылась... А Песцов долго еще стоял перед сумрачной, не освещенной изнутри избой.

28

Стогов приехал в Переваловское на другой день к вечеру. В правлении застал он Песцова и Семакова за подготовкой к собранию. Им помогали два паренька; все вместе вносили и расставляли клубные скамейки, сваленные в кучу возле порога правленческой избы. Матвей был в майке, на плечах и на правой щеке его лежали пыльные полосы от скамеек.

- Как дела? - спросил его Стогов.

- Отлично! - весело ответил Песцов.

- Познакомился с колхозом?

- Вполне!

- И все ясно?

- Так точно!

- Ишь ты какой понятливый, - усмехнулся Стогов. - А что, кроме тебя скамейки некому таскать?

- Да все равно тут крутимся. Повестку дня вот составили. И вообще готовимся.

- Ну, ну, готовьтесь. - Стогов шумно вздохнул и тяжело опустился на табуретку.

- Я схожу переоденусь. Да помыться нужно, Василий Петрович.

- Давай, давай.

Сразу же после ухода Песцова явились, словно по команде, Бутусов, Круглое, Волгин.

- Ну, как твоя почка? - спросил Стогов Волгина.

- Все в порядке! - бодро сказал Волгин.

- Чудная у тебя болезнь.

- Бюро будем проводить перед собранием? - обратился Стогов к Семакову.

- Не знаем, как и поступать, Василий Петрович, - сказал озабоченный Семаков. - Нам-то ведь все ясно...

- В каком смысле? - Стогов настороженно повел своими отекшими глазами.

- Да я уж вам писал... Недоверие у нас к Песцову.

- Вы мне подробнее поясните, что здесь происходило? - строго спросил Стогов.

- Не тем боком показал себя, - вмешался в разговор Бутусов. - Такое наговорил на правлении, что и деваться не знаешь куда.

- Да что там на правлении! Он вчера подал целую программу... Вот! Семаков протянул Стогову два листа, густо исписанные Песцовым.

Стогов не стал читать, положил их в карман.

- Что же он вам предложил?

- Предложил всю землю закрепить не то по семьям, не то по звеньям, не поймешь, а бригады ликвидировать, - сказал Семаков.

- Что значит ликвидировать? - спрашивал Стогов, все более хмурясь.

- Говорит, звенья надо создавать, автономию!.. Значит, заинтересованность будет выше... Спайка, - пояснил Бутусов. - А бригадиров разогнать... И учетчиков не надо, и охранников.

- Так! - оборвал его Стогов.

- А насчет ликвидации огородов установка есть, что ли? - осторожно спросил Волгин.

- Какая установка? Никто установки не давал.

- Так ведь сказал на правлении Песцов, - скороговоркой начал Круглов, словно боясь, что его перебьют. - А после правления в момент по селу разнеслось. Вот и волнуются люди. Вполне натурально.

- Коров хочет продать...

- Это еще зачем?

- Чтоб колхозникам платить... Зарплату, говорит. А не хватит, еще и свиноферму - в расход!

- А вместо кукурузы овес или ячмень сеять, поскольку, говорит, звеньевые не согласны.

- Черт знает что!

- Опыта у него нет. Хозяйство наше плохо знает. Вот в чем беда, сказал Бутусов с ноткой огорчения.

- Да это еще полбеды, - обронил Семаков. - Мог бы и выучиться.

- Да что он у вас, убил, что ли, кого?

Семаков извинительно улыбнулся.

- Мне, Василий Петрович, как секретарю партбюро, о таких вещах положено докладывать.

- Ну?

- Роман у него здесь завелся.

- Ты это серьезно?

- Очень даже. Только и разговоров на селе о его любовных делах. Тут у нас агрономша... Молодая. Ну и... - Семаков свел свои толстые ладони: Спарились, значит. А ведь здесь село. Все на виду. И просто неудобно перед колхозниками. Он же не холост, семейный человек. Словом, впору ставить на партбюро вопрос, как говорят, о его моральном облике.

Стогов, словно окаменев, в упор сердито смотрел на Семакова.

- Ладно, - он встал, опираясь на свою суковатую палку. - Готовьтесь к собранию. А я прочту его программу, похожу тут по колхозу. Посмотрю.

Возле школьной ограды он сел на лавочку, вынул из кармана сложенные вчетверо листки - предложения Песцова, - начал внимательно читать. Чем дальше он читал, тем все более сердился и наконец не выдержал - стукнул палкой о землю и встал.

"Ничего себе сюрприз, подходящий, - тяжело думал Стогов, идя по улице. - Вон куда заводят эти теоретические вольности... Планы его не устраивают... Кукурузу - долой! Землю закрепить по звеньям, по группам, разделить, раздробить... Что-то похожее он мне и раньше напевал: каждому делу своего хозяина. Вот тебе и "хозяин"! Он требует убрать бригадиров, учетчиков, заведующих фермами - целое руководящее звено колхоза. Это ликвидатор какой-то, а не хозяин".

За свою долгую жизнь на селе Стогов уяснил одну непреложную истину: контроль и учет - основа колхоза. И вот явился человек и начал рубить сук, на котором все держится. И не то удивляло, что нашелся такой человек, люди есть люди, всех на одну колодку не сделаешь. Но как допустил это он, Стогов? Вот что удивительно! Сам, сам во всем виноват. Давно уж замечал, как Песцова заносило в сторону. Надо бы одернуть... Строго, по-отечески, встряхнуть так, чтоб почувствовал... Ан нет! Побасенки плел вместе с ним. Доброту выказывал. А может быть, здесь какое-то недоразумение? Сцепились, как петухи... Песцов и написал сгоряча. Молодость. Все удивить хотят... Выдвинуться!

Когда-то Стогов и сам мечтал выдвинуться. По совести говоря, судьба была несправедлива к нему. Начал он партийную работу еще в двадцатых годах, после демобилизации из армии. Молодой юрист с дипломом... Бывал безупречен, педантичен до мелочей. И все-таки его обходили по службе. Обходили менее образованные. Почему же? Да потому, что у Стогова в анкете была одна скверная графа - "Происхождение из чиновников". Так пост секретаря райкома и стал для него потолком. Со временем он превратился в этакий эталон секретаря: "Выдержан, опытен, предан..." И его перебрасывали из района в район то "поднимать", то "подтягивать" чьи-то хвосты. Поуменьшилось с годами его усердие. Но зато властность выросла и в масштабах района его мнение было неоспоримым.