Метроном. История Франции под стук колес парижского метро - Лоран Дойч

В XIX веке Центральный рынок отягощен проблемами организации и гигиены: следовало вновь все перестраивать. В 1848 году был объявлен конкурс архитекторов, и выиграл его Виктор Бальтар, который между 1852 и 1870 годами построил десять крытых павильонов со стеклянными витражами и литыми колоннами. В 1936 году добавилось еще два павильона.

Старый Центральный рынок будет принесен в жертву торжествующему XX веку. Увеличение парижского населения и ужесточение гигиенических норм вынудили преобразовать квартал и перенести рынок в другое место. Действительно, в 1969 году Центральный рынок собрал багаж, чтобы устроиться в Рюнжи, в парижском регионе.

В следующие годы, между 1971 и 1973, глупость, невежество, высокомерный модернизм и принцип рентабельности привели к тому, что павильоны Бальтара были снесены. Грустное время для Парижа: уничтожение Центрального рынка и появление башни Монпарнас! Один из павильонов Бальтара пощадили, но перенесли в Ножан-сюр-Марн.

Новые преобразования: в ближайшее время нынешний Форум де Аль будет обновлен и получит верхний ярус, сооруженный из зелени и стекла — творение архитекторов Патрика Берже и Жака Анзутти.

Филипп-Огюст следит за всем, что делается в Париже, и он знает, что город должен развиваться и расти. Рядом с Центральным рынком печальное зрелище являло собой старое большое кладбище Невинных[54]: между могилами и открытым общим рвом скапливались нечистоты, бродили, хрюкая, свиньи, а красивые дамы бесстыдно торговали собственным телом. Стена — и здесь тоже — положит конец этому хаосу. Веселых кумушек попросили заняться своим доходным ремеслом в другом месте, свиньей вернули в свинарники, нечистоты вывезли. Отныне сюда входят только днем, чтобы помолиться или захоронить усопшего. Ночью ворота закрыты, все под замком.

Король желает порядка и чистоты, его город не должен напоминать клоаку, открытую всем ветрам. Однажды он, стоя у окна во дворце Сите, чтобы посмотреть на движение судов по Сене, тележек на улице, видит, как кареты утопают в грязи… Лошади встают на дыбы, колеса скрипят, из-под них летят комья земли. Повсюду распространяется зловонный запах гнили и испражнений.

«Как в будущем избежать этого невыносимого смрада?» — задается вопросом король. Некогда римляне заботливо мостили улицы плитами, но со временем слои отбросов, смешанных с глиной, погребли эту облицовку так глубоко, что от нее осталось лишь смутное воспоминание. Филипп собирает буржуа и городского прево: невзирая на существенные расходы, главные артерии всех кварталов должны как можно быстрее быть вымощены «твердыми и мощными камнями», по которым смогут ездить повозки, не поднимая отвратительного ила.

В 1187 году Гераклиус, латинский патриарх Иерусалима, прибывает в Париж, меняющийся на глазах. Прелат привез драматическую новость, от которой разрывается сердце всех христиан и проливаются потоки слез: Саладин, султан Египта, захватил Иерусалим! Город Откровения теперь в руках сарацин… Узнав об этом ужасном событии, папа Урбан III, охваченный страхом, скончался от огорчения. Но Гераклиус считает, что есть иной способ вернуть жизнь Священному городу: завоевать Палестину, набрать войска везде — во Франции, в Англии, в Германии. Патриарх приехал проповедовать третий крестовый поход с целью, многократно произнесенной и отчеканенной: необходимо освободить Иерусалим!

С этой проповедью он выступает в соборе Нотр-Дам, который еще строится. Действительно, старая епископальная церковь Сент-Этьен, довольно ветхая и слишком узкая для постоянно растущего парижского населения, была снесена по воле епископа Мориса де Сюлли. На этом месте больше двадцати пяти лет строится новая базилика.

Работы далеки от завершения, поэтому Гераклиус произносит проповедь скорее на стройке, чем в месте отправления культа. Все вокруг завалено отесанными камнями, веревками, шкивами, лестницами, балками, а с края возвышается то, что можно назвать полусобором: хоры здания, уже внушительного и великолепного. Четыре уровня возносятся к своду, нервюры которого спускаются с высоты и продолжаются на округленных колоннах; вокруг двойная галерея открывается на маленькие часовни.

Каменотесы, плотники, кровельщики, каменщики, кузнецы, возчики работают под надзором чиновника, который на больших листах пергамента чертит планы и эскизы самой большой церкви, которую он только может вообразить. Несмотря на бешенство нетерпения, проявляемое епископом с целью ускорить процесс, стройка продвигается так медленно, что это приводит в отчаяние. В октябре месяце каждый год работа замедляется и входит в период летаргии. Наступающие холода могут заморозить строительный раствор, поэтому каменщики откладывают в сторону мастерки, покрывают соломой начатые стены и мирно ждут весны, чтобы вернуться к делу. Что до каменотесов, то они продолжают работу, невзирая на холод, но в более медленном темпе, укрывшись в понастроенных повсюду деревянных бараках.

На этой величественной стройке Гераклиус рыдает, кричит, угрожает, предвещает огонь Апокалипсиса, если Иерусалим не будет освобожден, открывает врата Неба, и ужасные слова словно возносятся, громыхают, отзываются эхом под сводами хоров. Аудитория трепещет, слова почтенного патриарха волнуют сильных и пугают бедных.

Филипп-Огюст не может поступить иначе, как принять участие в священном деле — освобождении Святой земли и могилы Иисуса. Впрочем, во всей Европе атмосфера очень воинственная. В Париже, как во всем королевстве, как в Англии, аристократы и простолюдины требуют похода «на край веры». У французского короля нет особого выбора, он должен идти. Но не сразу. Сначала надо заключить мировое соглашение с Ричардом Львиное сердце, английским монархом, который будет участвовать в экспедиции. Оба суверена подписывают договор о верности: «Мы совершим вместе поход в Иерусалим под началом Господа. Каждый из нас обещает другому хранить ему верность и дружбу…»

И потом, 15 марта 1190 года, погибает при родах мертворожденных близнецов королева Изабелла, супруга Филиппа-Огюста, ей еще не было двадцати. Десять лет назад Изабелла де Эно, будучи еще ребенком, вышла замуж за короля по причинам территориальным: в приданое она принесла Артуа. Филипп не слишком любил эту хрупкую слезливую девушку, но кончина ее отменяет все обиды. Филипп требует для королевы грандиозных похорон. Они происходят на хорах собора Нотр-Дам, и останки усопшей опускают в могилу, вырытую по этому случаю.

Прежде чем отправиться в Крестовый поход, французскому королю нужно покончить и с другими делами. Он знает, что Париж — город почти беззащитный. Есть, конечно, старые стены на острове Сите, но агломерация сильно разрослась по обеим берегам. На случай вторжения нет внушительной защиты. И пренебрегать опасностью нельзя, норманны и англичане периодически угрожают королевству Франция. Именно тогда и родилась идея о стене, идущей в северном направлении на правом берегу.

Филипп-Огюст предвидит великое будущее своей столицы. Он надеется, что надежные новые укрепления привлекут в Париж множество жителей, и он набрасывает для этого города будущего настоящий план урбанизма. Внутри задуманного кольца укреплений он видит зеленые пространства, сады между жилыми домами, которые еще предстоит построить.

Назначив шесть парижских буржуа надзирать за распоряжениями короля в его отсутствие, Филипп-Огюст отправляется в Сен-Дени, где получает торжественное благословение «святым гвоздем и святыми терниями» и берет стяг, украшенный золотыми крестами, его знак присоединения к походу. Теперь Филипп может двинуться на завоевание Святой земли.

4 июля 1190 года короли Франции и Англии встречаются в Везле. Они прогуливаются вдвоем вдоль долины Роны, где охваченные энтузиазмом толпы приветствуют двух великих монархов, которые сокрушат надменного Сарацина. Филипп садится на корабль в Марселе, Ричард продолжает свой путь к Генуе…

Филипп-Огюст остается далеко от Парижа и своего королевства почти полтора года! И ради чего? Ни для чего. Для него Крестовый поход заключается в шестимесячном ожидании на Сицилии, в тщетной надежде дождаться, когда стихнут средиземноморские бури, потом несчастная осада города Сен-Жан-д’Акр, которая не сдвинула ни на дюйм солдат Саладина. В довершение всего, Филипп заболевает. Серьезно. Его трясет сильная лихорадка, он теряет волосы и ногти, воспаление поднимается к глазу, разъедает его, гасит его свет… Филипп ждет только одного: покинуть эту негостеприимную землю, вернуться в Париж, забыть о своих благочестивых мечтах. Он посылает гонцов к Ричарду Львиное сердце с просьбой освободить его от обязательств и позволить ему как можно быстрее отправиться во Францию.

— Если король уедет, не исполнив обета, — презрительно объявляет английский суверен, — это будет бесчестьем для него и позором для французского королевства. И я не советую ему поступать таким образом. Если он должен выбирать между смертью и возвращением в свою страну, пусть решает сам!