Никто мне не верит - Молли Катс

Не сдавайтесь.

Она решила написать Грегу письмо. Фразы из него вертелись в голове и просились наружу. Но кто мог бы передать письмо? И кому она может довериться настолько, чтобы быть уверенной, что человек не прочитает того, что написано в письме и что непосвященному в ситуацию оно покажется бредом сумасшедшей.

— Пожалуйста, не втягивай меня в это дело, — умоляла Кара. — Я ничего о нем не знаю с того воскресенья, и я до сих пор отвратительно чувствую себя из-за того случая.

— Потому что ты скрыла это от меня, — сказала Линн. — А это будет не только с моего ведома, но станет своего рода одолжением. Тебе не нужно встречаться с ним. Все, что я прошу, это поговорить и узнать его почтовый адрес или договориться о том, чтобы оставить ему где-нибудь письмо.

— А что если он мне больше не позвонит?

— Тогда ты, конечно, не сможешь передать ему письмо. Но если он позвонит…

Кара пыталась удержать в руках блокнот, скрепкосшиватель и папку для бумаг. Она положила их на пол и взяла стул.

— Я думала, что у нас сейчас будет встреча с детскими психиатрами, участвующими в пробной программе. Поэтому я и зашла.

— Встреча будет, — сказала Линн, постучав по своей папке. — Поэтому давай сперва решим этот вопрос. Вот Письмо. Я запечатаю его в конверт.

Линн в последний раз просмотрела письмо. В нем было написано ее мелким закругленным почерком:

«Грег, то, что ты делаешь, просто глупо. В своем преследовании ты преуспел не больше, чем в постели. Поэтому прекрати эту игру. Единственное, чего ты добился своими действиями, — это то, что надоел мне до смерти».

Линн лизнула клеющуюся полоску на конверте.

— Только сделай так, чтобы оно дошло до него. Это все, что от тебя требуется.

— А почему бы тебе не сделать это самой? — спросила Кара, забирая конверт. Затем сказала с не свойственной ей резкостью: — Извини, я забыла. Он целенаправленно избегает тебя.

Линн подавила желание защищаться и спокойно сказала:

— Я рассказала тебе о номере 1288.

— Ты рассказала мне то, что тебе сказали.

— Кара, он приходил в мою квартиру. Как ты можешь оправдывать…

— Не оправдывать. Объяснить. Ты увидела бумажки от «тамз». Они могли выпасть из мусора. Ты дала ему ключ.

— Я забыла о том, что он у него. Он не имел права воспользоваться им.

— Зачем ему было нужно приходить к тебе? Ты сказала, что ничего не было тронуто, никакого вреда он не нанес. Послушай, если уж он такой плохой, почему ты не боишься за меня?

— Майк Делано говорит, что этот тип личности не выбирает жертву беспорядочно. Он выискивает одну женщину и травит ее.

— Какое облегчение.

Линн сцепила зубы:

— Прекрати это. Пожалуйста. Спасибо за помощь. Я не хотела обращаться к кому-либо другому.

— Пожалуйста. — Кара подняла папку с пола. — Позволь мне сказать тебе только еще одну вещь, прежде чем мы начнем встречу. Ты все время цитируешь этого Майка Делано, словно он написал конституцию. Ты не думала, что у него могут быть свои причины?

— У каждого есть свои причины. — Она открыла папку с материалами, подготовленными к пробному показу.

Анджела прижалась покрепче к Бубу и задрожала.

— Это очередь тех, у кого есть билеты, или тех, кто их покупает? Ничего не понимаю.

— Пойду узнаю. А вы обе вставайте в очередь. — Бубу направился ко входу в кинотеатр; его длинный красный шарф развевался на ветру.

— Я замерзаю, — сказала Анджела. — Уже. Мне следовало надеть мою шубу из койота.

В который уже раз Линн подумала о том, что Анджела относится к тем людям, чей разговор полностью лишен каких-либо личностных черт. Все, что Анджела говорила ей, могло было быть сказано любому незнакомому человеку.

— Твой друг прислал чудесную посылку, — сказала Анджела.

Линн подскочила на месте:

— Кто?

— Грег, конечно.

— Это те, у кого есть билеты, — сказал Бубу, задыхаясь от быстрой ходьбы. — Я купил билеты. Все время забываю, что они стоят семьдесят пять.

— Ты не хочешь это запоминать, — сказала Анджела.

Он собрался ответить, но Линн прервала его:

— Какую посылку вы получили от Грега?

Бубу мигнул:

— Красные перцы. Помнишь? Он сказал…

— Не используй их. Выброси. Или нет — отдай их мне.

Они посмотрели на нее, Бубу с грустью, Анджела с раздражением.

Линн выставила вперед руки в перчатках:

— Пожалуйста, не смотрите на меня как на душевнобольную. Я рассказывала вам, что мне сказал детектив. Это форма преследования.

Бубу обнял ее:

— Ш-ш, ш-ш. Давай просто посмотрим фильм.

Линн осталась ночевать у Бубу и Анджелы, а после завтрака поехала домой. В сумочке она везла кусочек бананового пирога для Чипа.

Посылка от Грега лежала у нее в багажнике. Она могла оставаться там до завтрашнего дня, когда она отдаст ее Майку.

Теперь, возвращаясь домой, она открывала дверь со страхом. Даже с новым замком она обходила всю квартиру, чтобы убедиться, что за время ее отсутствия здесь никто не побывал. В особенно тяжелые дни она делала это по нескольку раз.

Она наполнила кормушки для птиц и оставила пирог для Чипа. Она вернулась в комнату и наблюдала, как он изучает его, когда зазвонил телефон.

— Сделано, — сказала Кара.

— Ты отправила письмо Грегу?

— Да.

— Как это было? Он дал тебе адрес или назвал место, где его можно оставить?

— Линн, я сделала то, что ты хотела. Я устала от всего этого. Давай обойдемся без подробностей?

— Конечно. Извини.

— Не извиняйся. Только стань…

— Что? Я не расслышала.

— Не важно. Увидимся завтра. Пока.

Линн не была уверена, но ей показалось, что Кара сказала: «Стань снова самой собой».

Если исключить еду и ее приготовление, то вряд ли Лоуренс Марчетт любил что-либо больше, чем «Патриотов», команду того штата, который стал ему новой родиной. Он мечтал посмотреть эту игру в течение всей недели.

И сейчас он развалился на диване с кульком попкорна в руке и смотрел вторую четверть игры. Анджела ушла в свой оздоровительный клуб. Он должен был прекрасно провести время.

У него это не получалось.

Линн уехала пару часов назад. Обнимая ее на прощанье, он едва сдержался, чтобы не попросить ее позвонить, когда она доберется до дома. Его внимание последнее время раздражало ее, а он не хотел расстраивать ее еще больше.

Но она беспокоила его.

Громкий вопль одобрения, донесшийся из телевизора, заставил его подскочить. Ради всего святого. Гол, а он пропустил его.