Никто мне не верит - Молли Катс

Линн кивнула:

— Но когда я…

— Позвольте мне угадать. Это был номер 1288.

Она опустила булочку:

— Правильно.

— Любой номер 1288, с некоторыми вариантами, в любом месте страны будет всегда занят. Им пользуются актеры, скрывающиеся от поклонников. Мы пользуемся этими номерами. — Он наклонился к ней и пристально посмотрел на нее своими большими темными глазами. — Этот факт должен окончательно развеять все ваши сомнения в том, что этот парень — со сдвигом.

Линн поняла все раньше, чем Майк это произнес. Она откинулась на спинку стула, чувствуя, как хот-дог в желудке превращается в камень. Острое чувство облегчения, болезненный страх охватили ее одновременно.

Она была права. Она не искала червяка в яблоке, разрушая саму себя.

Она была права. Грег, или как его там еще звали, преследовал ее, сделал ее мишенью для своих планов, мучил ее.

— Что же должно произойти дальше? — спросила она.

— Откуда я знаю, черт побери?

— На шоу вы с уверенностью назвали себя экспертом в этих вопросах! — огрызнулась Линн. Никто из сидящих за другими столами даже не посмотрел в их сторону.

— Я разбираюсь в этом. Но я не Крескин. Послушайте, существует множество вариантов в зависимости от того, как далеко заходит дело. Их основной заботой является контроль. Они получают удовольствие оттого, что постоянно крутятся вокруг вас, появляясь и исчезая, присутствуя везде и оставаясь тем не менее недосягаемыми. Они насмехаются над вами, демонстрируя, как легко они могут проникнуть в вашу жизнь и испортить ее. Некоторые парни устают от вас и переключаются на следующую леди; некоторые продолжают изводить вас. Какой он был в постели?

— Мы… Он…

— Вы занимались с ним любовью?

— Да, но… казалось, что он любит одинаково говорить об этом и делать это. Может даже больше говорить. Вульгарным языком.

— А, — сказал Майк. — Что еще? Какие-нибудь странные просьбы?

— Колготки. Колготки без ластовицы, которые он постоянно мне навязывал? Он все время просил меня, чтобы я их надела, чтобы он мог… войти в меня. Просунуть свой язык внутрь прямо через них. Конец цитаты. В последний раз он хотел сделать это в ванной у моих друзей.

Она почувствовала, что к горлу подступает тошнота, и сделала глубокий вдох.

— А эти сальности — вы говорили ему, чтобы он прекратил их произносить?

— Да.

— А он не прекращал.

— Иногда он переставал, ненадолго. Похоже, что стоило мне только расслабиться, как он начинал все снова, в еще худшей форме. Я рассказала об этом моей подруге-психиатру. Той самой, которая устраивала вечеринку. Она сказала, что его выражения не грязные, а чрезмерно сексуальные. Она намекнула на то, что я не понимаю разницы.

Майк собрал бумажки, оставшиеся на столе после ленча, и выбросил их в мусорную корзину. Взгляд его темных глаз задержался на ней.

— Я думаю, что вы понимаете разницу.

Руки Линн были ледяными, и она потерла их одну о другую. В комнате было не жарко, но она чувствовала, как пот стекает по ее спине под блузкой. Рассказывая о других деталях — телефонных звонках, еноте и персиках, — она постаралась не касаться интимной части этой истории. То, что ей пришлось вспомнить об этом сейчас, было омерзительно.

Линн сделала глотательное движение. Может быть, ей лучше встать и пройти в туалет?

Майк сказал:

— Такое поведение полностью согласовывается с тем, что вы мне рассказали.

— Каким образом?

— Контроль. — Он развел руками. — Он получает удовольствие, управляя вами. Расслабились — подтянулись. Задний ход и огонь.

Возможно, от того, что она чувствовала себя очень неудобно, она взорвалась.

— Вас действительно научили языку метафор в Тафтсе. — Она свирепо посмотрела на его свитер.

Майк покачал головой:

— Я никогда не посещал Тафтс. Никогда не будьте уверены в том, что то, что находится у вас перед глазами, обязательно правда.

Он достал блокнот из ящика стола.

— Давайте приступим к работе.

Открывая входную дверь своей квартиры, Линн чувствовала ставшее уже привычным изнеможение, хотя сегодня к нему примешивалась маленькая капля облегчения.

Для нее стало огромным напряжением то, что она не могла убедить никого из тех, кто был рядом с ней, в том, что она не страдает психической неуравновешенностью. Разрываясь между изматывающей подготовкой пробного показа программы и переживаниями по поводу каждого слова, сказанного теми, кого она считала самыми близкими и дорогими для себя людьми, плюс постоянно ожидая того, что произойдет дальше, она чувствовала, что силы ее на исходе.

Ее разговор с Майком Делано во время ленча стал первым проблеском надежды.

Реально ничего не изменилось. Майк предупредил ее, что ничего нельзя будет сделать, пока не будет совершено никаких преступных действий.

— Эти парни получают удовольствие от того, что знают, что мы не можем им ничего сделать, — сказал он. — Ордер на задержание? Забудьте об этом. Они просто смеются нам в лицо. У нас в Массачусетсе есть закон, наказывающий за преследование, но мы не можем их за это арестовать до тех пор, пока они не начнут вам угрожать.

Но то успокоение, которое она ощутила, видя, как он кивает головой, тогда как все остальные с сожалением ею качают, чувство безопасности, когда он записывал все детали, словно согрели ее после ужасного смятения и неуверенности последних недель.

Она поставила сумку с продуктами на кухонный стол и посмотрела в окно на огни судов, стоящих в порту. Где-то пропел свою вечернюю песню запоздавший кардинал. Она положила масло и йогурт в холодильник, выложила камбалу в дуршлаг, чтобы промыть ее, и достала повареную книгу, чтобы приготовить салат.

Впервые за последние дни у нее возникло желание приготовить себе что-нибудь кроме чая. Сегодня вечером она даже могла поверить в то, что осуществится наиболее оптимистичное предположение, выдвинутое Майком: Грегу уже начинает надоедать эта игра, он скоро ее прекратит, возможно, уже прекратил.

Она зажгла свет в гостиной и включила телевизор. Она раздвинула длинные портьеры и снова посмотрела на огни, на их мерцающее отражение в воде.

Она прошла в спальню, чтобы переодеться в джинсы. Села на край кровати, начала снимать туфли…

…и неожиданно замерла, все еще держа одну туфлю за черный каблук.

На полу около ее ночного столика лежала скомканная обертка от «тамз».

Линн подавила в себе желание тут же выскочить из квартиры. В конце концов, это была только одна обертка. Она могла быть под кроватью. Она могла ее не заметить, когда пылесосила пол.