На берегу Уршдона - Музафер Дзасохов

— Теперь ты можешь считать себя студентом! — сказала она, узнав, какую мне поставили оценку. — Всем нос утер! И тем, у кого мать жива, и тем, у кого отец есть.

Откуда это она узнала, что у меня нет ни матери, ни отца? Ах да, конечно же, из моих документов. А я почему-то думал, что никто в них не заглядывает.

— Возьми-ка лист бумаги и напиши заявление с просьбой дать общежитие, — опережая события, сказала она. — Впрочем, подожди. Тебя могут неправильно понять.

Мудрая женщина… Признаться, я и сам об этом подумал. Как говорят у нас: еще не слышно ни удара плетью, ни стука копыт, а я раньше времени людей буду беспокоить?

— Если бы тебе дали место вот здесь, — она показала в окно, — тогда было бы очень хорошо. Представляешь, не надо далеко ходить, все под рукой. Но там живут, как правило, старшекурсники, так что у тебя может ничего и не получиться.

Меня, впрочем, все это мало заботило. Лишь бы зачислили в институт, вот что главное, а на занятия я доберусь откуда угодно. Ходил же я в школу за несколько километров? Ходил. А теперь что же, на трамвае трудно доехать?

— Как только зачислят тебя в студенты, тут же напиши заявление. И не уезжай домой, если не сможешь оставить его у кого-нибудь из городских знакомых. Иначе «проедешь» мимо общежития. Ясно?

Конечно, ясно. Я про себя твердо решил: пока не узнаю, что и как, домой не поеду. А то ведь все село начнет меня спрашивать да расспрашивать, а я что отвечу?

Лучше уж я немного подожду, а там сразу же соберусь в дорогу.

И вот наступило двадцать пятое августа. С утра у доски объявлений в институте собралась толпа. Прежде всего, пришли счастливчики, те, кто набрал нужную сумму балов. Но были и те, кто сдал экзамены неважно, однако и они на что-то надеялись. Так всегда бывает, надежду до последнего момента терять нельзя. Я знал, что у меня все в порядке, но тоже волновался. И так бывает. А потому сразу же решил отыскать в списке свою фамилию. Она была в самом конце. Не потому, что я получил неважные оценки, а потому, что список был составлен по алфавиту. Так полагается в институте! А по баллам я оказался на четвертом месте. Остальные двадцать один человек получили меньше баллов. Впрочем, это уже не столь важно. Признаться, все устроилось лучше, чем я ожидал.

Теперь надо было собираться домой. В кармане у меня осталось десять рублей, как раз на дорогу хватит, и пока я их не истратил, надо двигаться на вокзал.

Билет я купил, на оставшиеся деньги взял три пирожка в буфете и быстро их съел. Из книг своих я ничего в городе не оставил: они пригодятся Дунетхан и Бади. Вчера я купил сестрам коробку печенья и два петушка на палочке. Хотел еще купить бутылку вина для Нана, но денег не осталось. Привезу я бабушке гребень. У нее был гребень, да поломался. Впрочем, такой подарок ей, пожалуй, больше понравится, чем бутылка вина.

Подошел поезд. Место у меня было в седьмом вагоне.

Возможно, в этом поезде еще найдутся счастливые люди, но не думаю, что кто-нибудь из них будет счастливее меня.

Тут только слова моей матери дошли до меня. Бывало, мать не отпускала меня в город с ребятами и всегда при этом приговаривала, что ездить туда мне еще надоест. Вот это время и наступило. Теперь каждое воскресенье мне надо будет ездить домой, а потом обязательно возвращаться в город! А если вот так часто ездить туда и обратно, то рано или поздно это может надоесть. До чего умной была моя мать, как могла она все это предвидеть! Самой ее уже нет, но все чаще я замечаю, что ее слова сбываются.

Поезд тронулся. Перестук колес становился все веселее, пока не слился в единый гул. Два молоденьких парня появились у открытого окна. Постояли, покурили, но стоило проводнику выйти в соседний вагон, как один из них тут же встал на скамейку, левой рукой взялся за оконную раму, правой за что-то уцепился и потянулся кверху. Он быстро очутился на крыше вагона, а за ним последовал и другой. Вскоре я услышал топот их ног.

Мой дядя Алмахшит когда-то мне о таких вот говорил: «Если ты, как некоторые, будешь прятаться по темным закоулкам да бегать по крышам вагонов, то такой племянник мне не нужен». В самом деле, зачем бегать по крышам, когда у тебя есть место в вагоне?

Не заметил я, как доехали до Беслана. Я был здесь последний раз лет пять назад. У нашей соседки тогда умерла невестка, и нас с Темирканом послали сообщить эту прискорбную весть сыну. Нам было лет по тринадцать, не больше. Я вот сейчас подумал: как же соседка решилась на это? Впрочем, какое ей было дело до нас, до чужих детей? Не могла же она послать своего сына? Как же его отправить в дорогу, если он единственный мальчик, избалованный, не дай Бог с ним что-нибудь приключится.

Лучше показать мне и другу моему дорогу, мы еще и благодарить ее станем. Я тогда и в самом деле был ей очень благодарен. Еще она сказала, чтобы мы к вечеру вернулись. Это нас устраивало вполне. Дома никто ничего не узнает, а мы столько диковинного посмотрим.

Дала нам соседка денег на дорогу. Ну, конечно, на вокзале в Беслане мы купили две большие шоколадные плитки, аккуратно изрезанные квадратами. Вкус этого шоколада до сих пор помнится мне.

В Беслане мы забавлялись тем, что ходили по шпалам. Самым удивительным мне показалось то, что и улицы, и привокзальная площадь были сплошь усыпаны окурками. Если бы эти окурки валялись на улицах нашего села, такие люди, как Хаматкан, например, ни за что бы не удержались и в один миг собрали бы их. Я тоже, стал собирать окурки и тут же ссыпал табак в пустую спичечную коробку. Потом мне в руки попалась новенькая коробка из-под папирос, и я пересыпал табак туда. Но и папиросная коробка быстро наполнилась доверху, так что я решил больше не собирать окурки. Я представил себе, что отдам коробку Хаматкану, он-то уж будет так благодарен, как если бы ему достался бык.

Впрочем, мы зря ходили по шпалам. Ведь нам надо было еще добраться до селения, а путь туда неблизкий. Какой-то мужчина показал нам верное направление, и мы босиком зашлепали по пыльной дороге.

Шли долго. И вот впереди показались холмы. Женщины в длинных платьях и цветастых платках стояли с кувшинами у колодца. Солнце светило вовсю, а они стояли, укутанные в платки, но ни на одном лице не было заметно ни капли пота. Они внимательно смотрели на нас.

Мы умирали от жажды, но подойти к колодцу так и не решились.

Давно это было, но все детали той поездки вспоминались мне. Может быть, потому, что на этот раз поезд долго стоял на станции? Если бы знать это, можно было бы выйти из вагона да холодной воды напиться.

Наконец паровоз загудел и медленно тронулся.

Рядом со мной сидели женщины. Они беспрерывно о чем-то говорили. От самого города до Беслана они судачили и перемывали косточки какой-то девушке. А теперь вдруг вспомнили о том, как в прошлом году машина угодила под поезд.

— Вот в этом месте поезд их сбил, — показала за окно одна из женщин.

Я посмотрел в окно и увидел дорогу, пересекающую путь.

Оказывается, студенты ехали на работу в колхоз. Шофер видел приближающийся поезд, но решил, что успеет проскочить, и прибавил скорость. Увы, он не рассчитал, и все, кто был в машине, погибли.

Оказалось, что незадолго до гибели шофера остановил милиционер и многих высадил из машины, так как она была переполнена.

— Спасибо тому милиционеру, — заметила одна из спутниц. — Если бы не он, людей погибло бы еще больше.

— Что и говорить! От несчастья он их спас. Все сели в машину, но одним помог Бог, и они спаслись, а другие — погибли.

— Так оно и есть, так и есть! — вздохнула другая спутница.

Мне показалось, что обе они были не правы. Хорошо, что половина студентов осталась жить, но разве не лучше было бы вообще не останавливать машину? Ведь если бы не было задержки в пути, машина успела бы проскочить железнодорожные пути, и все бы тогда остались живы. А может быть, и я не прав. Впрочем, окончательного вывода я тогда не сделал. Дорога отвлекла меня от грустных мыслей.

За окном мелькали холмы Карджына. Сойди здесь, и ты окажешься прямо у их подножия. Из нашего же села эти холмы кажутся далекими-далекими.

От Дарг-Коха мы повернули к Ардону. Значит, скоро и наше село! Вот она, акация на перекрестке дорог, ее видно издали. А тополя у края села — это уже Гадацци.

На станции Ардон было многолюдно. К вагонам подбегали женщины — кто с жареной курицей, кто с кефиром, кто с вареной кукурузой. Фруктов было полно — яблоки, груши, персики, белые сливы… От одного вида этих даров сада у человека невольно текут слюнки!

Я был голоден и потому решил быстрее направиться домой. На нашей дороге машины встречаются редко. Топай к селу и быстрее попадешь в дом.

Дорогу от Ардона до нашего села я мысленно делю на несколько отрезков. Первый — от станции до автотрассы. Второй — от трассы до большого холма. Ну, а там сразу увидишь силосную башню и большой амбар. За ним — наш дом.