Свидетель - Ирина Баранова

Такая неожиданная легализация проституции там, где во всем остальном строжайшим образом соблюдались законы, которые имели хождение еще в довоенное время, объяснялась просто.

В первые годы после Катастрофы население Конфедерации сократилось больше чем в два раза, причем, что вполне естественно в тех условиях, за счет мужского населения и детей, которые первыми гибли от голода и болезней. Пока были трудности с продовольствием, на это внимания не обращали: меньше ртов — больше пайка. Но вот эту проблему решили, и… Дотошный Координатор после очередной переписи населения, все подсчитав, выдал: если ситуацию с рождаемостью не исправить, станции в скором будущем вымрут. Только вот где мужиков на всех баб набраться? И тут же нарисовалась вторая проблема. Правда, пока ее проблемой назвать еще нельзя, опасность была не сегодняшняя и даже не завтрашнего дня. Но она была, о чем Координатор также не преминул доложить Рату. И предложить выход.

Рат, выслушав соображения своего визиря, произнес:

— Ну ты и сволочь, Азаров. Кроме тебя до такой мерзости никто бы не додумался. А ведь с виду — нормальный мужик…

И, тем не менее, предложение принял. Наверное, потому, что иного способа избежать в будущем кровосмешения, а именно в этом состояла проблема, тоже не видел.

Предложенный Координатором план был прост: ни на одной станции Северной Конфедерации не должно быть холостых мужчин и незамужних женщин. Предпочтение отдавалось бракам между жителями разных поселений, но тут ни Рат, ни Азаров не рискнули на введение прямого запрета, понимая, что предложенные ими методы и так вызовут возмущение. Ранние браки приветствовались, а благосостояние семьи напрямую зависело от количества детей. Для заключения брака устанавливался предельный возраст — девятнадцать лет для девушек и двадцать два для парней. Не женился до этого срока добровольно? Не обижайся, но жену тебе подберет администрация. По ее усмотрению. Ну а коль не повезло обзавестись семьей особе женского пола, то это действительно — не повезло: красна девица попадала в распоряжение Координатора и Мамочки. Именно таких бедолаг и предлагали гостям «на сладкое»… Повинность прекращалась после рождения второго ребенка. В «девочки» попадали также жены осужденных, молодые вдовы и замужние женщины, которые не могли родить в браке. На заведение ребенка, кстати, семье отводился ровно год.

Как и предполагалось, после обнародования плана народ заволновался: кому понравится, когда дочерей и жен определяют в проститутки? Но дальше глухого ропота, «кухонного недовольства», дело не пошло. Отчасти потому, что Рат недвусмысленно намекнул — противиться нововведениям себе дороже, а отчасти потому, что пропаганда сработала грамотно, да и гарантии этим несчастным и их детям давались нешуточные. «Девочки» поступали под охрану государства, и под страхом наказания никто не имел права не только сказать им что-то обидное, но и просто косо глянуть в их сторону. Не говоря уже о том, что им полагался дополнительный паек, а содержание детей полностью брала на себя Конфедерация…

Естественно, все эти правила никоим образом не распространялись на администрацию. Отчасти потому, что ни Рат, ни Координатор в тот момент не попадали под его действие, а Мороз прямо заявил, что от него, холостого, пользы в этом деле много больше, чем от любого женатика. Рат посмеялся, но настаивать на его женитьбе не стал: любвеобильность его зама уже давно была притчей во языцех. Что касается Кристи и Грина, то про них речь не шла изначально: нет ничего смешнее и нелепее, чем представитель карательного органа в роли проститутки, ну а Грину Ратников уготовил совсем другую роль…

К гороху полагался капустный салат, но Кристи отказалась: уж больно взрывная смесь получалась: горох, да еще и капуста… Вот если бы соленого огурца… «Губозакатывательную машинку не надо случаем? Огурца ей подавай», — Кристи вздохнула: соль была в дефиците, и страшно предположить, что будет, когда ее запасы совсем истощатся. Бессолевая диета. Все дружно берегут почки и борются с гипертонией. Хорошо муринцы петрушку и укроп поставляют немерено, а травки эти, как известно, немножко солененькие. Огурцы, конечно, ими не посолишь, но в остальном вполне сойдет.

Вообще в другое время она бы харчи не перебирала, съела б все и тарелку вылизала. Но сегодня еда казалась пресной, невкусной, и Кристи едва затолкала в себя порцию. Болезнь… Днем она как-то не обращала на нее внимания, но сейчас, сидя в тепле, отдыхая, вдруг поняла, что едва держится на ногах. Горючее кончилось. Полежать бы сейчас. Может, уснуть. И что за жизнь такая поганая: как ни тяжело они жили, но на работу больных никто не гонял! А ее вот и гонять не надо — сама, по собственной инициативе, точнее, дурости, пойдет. А идти не сможет — поползет. Потому что надо, потому что даже тут, в тепле и уюте, куда народ ходит пообщаться и отдохнуть после трудового дня, думает о деле, и благодарит бога, что к ней за столик не сел никто и не отрывает ее от этих мыслей. Еще бы потом желудок не болел. Хотя про желудок — это она зря. Кристи и раньше на него почти не жаловалась, а сейчас и вовсе забыла о его существовании. «Ты лучше голодай, чем, что попало, есть…». Она и голодала. Хотя, наверное, голод был не такой сильный, и Кристи просто не дошла до того, чтоб совать в рот что попало…

Ну да ладно. Все это «рилические отступления», а ей надо решать, что дальше делать. И вот почему она верит этому Вексу? Может, просто в первый раз за всю жизнь поняла — именно от нее сейчас зависит и судьба человека, и его жизнь? Или это просто дурь? Желание показать свою значимость?

Ну уж нет! Только не это! Свое место она и так знает, и доказывать ей ничего и никому не надо. Просто уверена — все не так просто, как это увиделось Алексу.

Кстати, а КАК это ему увиделось?

Обычно таких вопросов не возникало. Потом, в ходе судебного разбирательства, после оглашения Ратом составленного ею отчета, заслушивались показания Алекса, который рассказывал об обстоятельствах преступления. А сейчас Кристи вдруг подумала: ей надо непременно узнать сейчас, до суда, что именно увидел Алекс. Возможно, тогда все встанет на свои места?

И еще муринцы. Это тоже обязательно: Векс встречался с ними. Наверняка у них зафиксировано, когда это случилось. И пусть время смерти Мазая точно не определить, все равно надо проверить рассказ пришельца. Если Рат не даст дрезину, она пойдет пешком. Хотя все равно сообщить Феликсу надо: все выходы за пределы метро — только с его разрешения. Вот сейчас она допьет чай, примет волшебный Димкин порошок и пойдет к Рату. Наверняка он уже вернулся от Лоры. А по дороге зайдет к Алексу. И выпытает у него все подробности. От последней мысли сердце екнуло, а на душе потеплело.