Уровень Дельта - Ая эН

Маша Малинина, частично оправдывая этим свою фамилию, была пунцово-красная.

– Всем привет! – улыбнулся Риз и помахал рукой так, как это обычно делал Дюшка.

– Привет! – стараясь казаться бодрой, откликнулась Маша. – Как спалось?

– У, я такой сон видел! – похвастался Риз. – Супер. Потом расскажу.

И он с аппетитом принялся наворачивать фруктовый салат с натуральными взбитыми сливками – не такими вкусными, как синтетические, но тоже ничего. Ризенгри Шортэндлонгу никогда не снились сны. Но он знал, что они постоянно снились Дюшке.

Котенок боком пробрался в столовую и, боязливо осматриваясь, приблизился к хозяину. Риз с удовольствием подфутболил бы его под брюхо, чтобы не мешался под ногами. Но вместо этого он выковырнул из салата кусочек апельсина и бросил его Тафанаилу. Тот понюхал и не стал есть.

– А я совсем не спала, – тихо призналась Оля. – Ни одной минутки. Я так боюсь. Вдруг этот парашют не раскроется?

Риз с интересом посмотрел на Олю, и в нем шевельнулось некое чувство, почти не посещавшее его раньше. Вообще-то оно напоминало жалость, но Ризи решил, что это у него от чрезмерной Дюшкиной ферментативной активности. «Опять ни единого положительного проблеска!» – с сожалением констатировал Э-Ли-Ли-Доу, обращаясь к двум пятым частям Димы Чахлыка, сидящим за столиком рядом с Кошкиной.

«Если ты считаешь другого человека убогим, это не сострадание и не жалость!» – передал Дима Рону.

– Ты что, древних книг начиталась? – спросил Риз. – Как это парашют – и не раскроется?

– Не знаю, – пожала плечами Оля и облизала губы. – Я, по правде, всего одну древнюю книгу читала – про репку, которая тянула из земли дедку. Там парашютов не было.

– А мой папа читал самую большую старинную книгу, «Войну и пир»! – похвастался Федя. – Там страниц – больше тысячи. Он мне ее пересказывал, так что, можно считать, что я ее тоже практически читал.

– Тысяча листов! – Оля на мгновение отвлеклась от парашютов. – А про что?

Федя замялся:

– Ну, начало я не помню, но в середине там один чубрик рухнул с дуба и стал смотреть в небо. А его девушка Наташа…

– У него была собственная девушка? – удивившись, перебила Оля. – Девушка-робот?

– Какой робот, тогда роботов не было! Просто девушка. Она не спала по ночам и вообще сама не знала, чего ей надо. Даже секторальный гипноз не помогал!

Федя решительно встал из-за стола и направился к автомату с напитками, пройдя прямо сквозь одного из ангелов, которые находились в комнате. По дороге он лихорадочно придумывал продолжение знаменитого романа. Жаль, что папа не рассказал ему подробнее. Федя вытряхнул из автомата баночку пенистого коктейля с флуоресцирующими добавками и вдохновенно продолжил:

– Тут появился монстр из компа и проник в мозг того чубрика, который лежал под деревом. И он стал излучать волны на низких апельсиновых частотах.

– На низких? – удивился Барди.

– Ага, прикинь. Этого в романе нет, это психологи потом установили. Проанализировали, какие у него могли быть ритмы мозга, – и установили. Ну, это не так важно. Главное, что пока он лежал под дубом, пир кончился, и началась война. Ядерная. С инопланетянами.

Историю, в которой присутствовали инопланетяне, придумывать было намного легче. Федя увлекся. Ребята – вслед за ним.

– Вполне суперная история! – кивнул Рино. – Я тогда тоже хочу эту книжку прочесть. Только лучше в комиксах.

Все единодушно сошлись на том, что книжки вообще лучше читать в комиксах, а еще лучше – в фильмах. Тогда всякую говорильню можно пропускать, а смотреть исключительно трюки.

Один из ангелов тихо застонал.

– Зачем Старик решил спасать этот мир? – спросил он. – Конечно, я не эксперт, но, по-моему, тут нет ни одного шанса. Ни единого.

– А Ризенгри? – возразил второй ангел. – Ты же до сих пор надеешься. Ты же сам спасал Риза все его детство.

– Идиот я, что надеюсь. А тогда спасал… Да я в основном ради Джен это делал! Ты же сам знаешь, у Риза за всю жизнь ни одной искорки не было. Первый и единственный проблеск возник тогда с Дюшкой. И то я подозреваю, что это была Дюшкина заслуга. Ты только погляди, что тут творится.

Действительно, над головами ребят носились страсти, но ни единой «правильной» полосы или хотя бы точечки среди них не проскальзывало. С точки зрения ангелов, это было просто ужасно. О том, что могут существовать и другие точки зрения, ангелы, конечно, догадывались. Но заведомо считали их в корне неправильными.

Диди. Мы знаем, почему мы дали себе право заниматься, например, рыбной ловлей. Нам нужно есть. У нас инстинкт. У нас так вопрос стоит: или мы, или вы, карась с курицей. А если мы нажрались карасей, надо начать жрать конкурентов. У нас инстинкты. И мы – сволочи.

А про ангелов мы точно не знаем. Мы не знаем, почему ангелы дали себе право считать себя лучшими и вмешиваться в чужую жизнь. Они не то чтобы сволочи, но тоже просто следуют своим инстинктам. Наверное.

Первым уроком в этот день шла литература.

Учителем литературы был Пушкин Лелександр Сергеевич. Его выбрали на эту роль единогласно, хотя он ни бельмеса не смыслил в гуманитарных науках. Но фамилия обязывала. На Земле-11 жил когда-то такой замечательный автор, его однофамилец. Да, кстати. Урок литературы проходил в том кабинете, где вчера была пустыня. Сегодня же у учеников просто зуб на зуб не попадал. Кле, которая, помня вчерашнее, явилась на урок в топике на тонких бретельках, рванула было переодеваться, но Пушкин, вошедший в класс одновременно со звонком, решительно развернул ее обратно.

– Ребята, разве у нас сегодня холодно? – обаятельно скалясь, спросил он.

– Холодно? – подчеркнуто-искренне удивился Барди. – А что такое «холодно»? А, вспомнил, это когда молекулы медленно двигаются и ртуть в термометре не поднимают. Правильно?

Лессия Твикс, сидящая рядом с ним, испепелила Барди взглядом. Оля Окей потихоньку принялась расплетать жиденькие косички, наивно полагая, что от этого ей станет теплее. Риз вспомнил, что, когда его друг Дюшка мерз, он тер ладони друг о дружку и постукивал ногами. Наверное, это ему помогало.

«В случае чего начну потихоньку постукивать, – решил про себя Ризенгри. – А пока не замерз, надо набирать очки».

– Сегодня мы будем проходить древнюю поэму «Ев, гений Онегин…».

– А что он ел? – тут же спросил Рино.

– Плюс два балла в твою интеллектуальную копилку за интересный вопрос, – тут же нашелся Пушкин. – И минус четыре в психологическую. За неспособность слушать молча. Ел он, кстати, рождественский пирог, который спек его дядя после того, как переставил в доме всю мебель. Итак, я читаю поэму, вы ее запоминаете на слух. Всем ясно?

Поэма «Ев, гений Онегин…» в исполнении Пушкина на Земле-11 звучала так:

Мой дядя самых честных правил.Когда повис над степью смог,Он мебель в доме переставилИ спек рождественский пирог.

Его пример – другим разлука.Но – боже мой! – заставить внукаПирог тот кушать день и ночь,И нет, чтоб дочь могла помочь!

Какое глупое занятье:Диван и стол переставлять,На них подушки поправлять,В шкафах на платье вешать платье,Вздыхать и думать каждый час:Как быстро портится палас!

Услышав первые строчки, Ризенгри расслабился: он знал эту поэму наизусть еще тогда, когда был Венькой Бесовым. Осторожно проверив свою память и убедившись в том, что она ему не изменяет, Ризи открыл тетрадь по математике и занялся приготовлением вчерашнего домашнего задания. Барди скосил глаза на Клюшкина и последовал его примеру. Пушкин читал «Ев, гения Онегина» ровно пол-урока, после чего захлопнул книгу и сказал:

– Ну-с, проверим, кто что запомнил.

Первую строчку проскандировали все хором. Рино и Федя вдвоем родили поэму до слов «Пирог тот кушать день и ночь», а умничка Маша Малинина повторила почти полторы страницы, правда, немного запинаясь. Оля Окей, исподтишка записывающая за Пушкиным, изобразила еще строк десять из середины, только не подряд. Когда ни один из учеников больше не мог выдать ни слова, Ризенгри встал и прочел поэму наизусть с самого начала ровно до того места, на котором остановился Пушкин. Тишина была наиполнейшая. Даже Кле, посиневшая от холода, временно перестала стучать зубами.

– Дюшка! – восхищенно произнес Лелександр Пушкин. – Я… Я… Я поражен… Я…

Но тут прозвенел звонок, и ученики дружно вылетели из класса и бросились в свои комнаты за теплой одеждой. Следующим уроком было вышивание крестиком. На вышивании крестиком в классе, не останавливаясь, шел проливной дождь. В это же время между родителями Барди шел, не останавливаясь, грандиозный скандал. На скандале присутствовали: Фредерико Мене, его жена Сильвия Мене, одна шестая часть Димы Чахлыка и маленький кусочек Рона Э-Ли-Ли-Доу.