Цейтнот - Анар

— …Нет, ты скажи мне… Погоди, погоди, ты мне сначала скажи… После каждого гласного звука должен идти согласный звук или нет?.. У каждой розы должен быть свой соловей или нет?.. У каждой чашки должно быть блюдце или нет?.. Ты понял меня?.. Я тебя спрашиваю… После гласного звука идет согласный звук или нет?..

— Говорят, Кеннеди не умер… Жив, только сбежал в Израиль и живет там тайком. Жена с детьми тоже недавно перебрались к нему…

— Как же так?.. Ведь жена Кеннеди вышла замуж за армянина…

— Не за армянина, за грека… Грек окочурился… Ты понял?.. Нет, ты сечешь, какие делишки там у них творятся?.. У них там ничего просто так не делается…

— …Да не пойдет мне впрок этот кусок хлеба, если я лгу!.. Я ломаного гроша не дам за машину, которую взял Фазиль. Фазиля обдурили…

— …Он говорит, что видел все своими глазами… Надир тоже там был… Он поклялся в присутствии нескольких человек…

— …Я почему пью за тебя, Талят, знаешь?.. Потом, может, ты скажешь, что ты был нужен мне, что у меня было дело к тебе… Да?.. Слушай сюда, клянусь могилой двенадцати имамов, никакого дела у меня к тебе нет! Я пью за тебя потому, что ты мужчина, ты — человек… Клянусь Кораном, я говорю правду!

Это был в полном смысле слова хаос фраз, мыслей, звуков.

Фуад ощутил на себе чей-то взгляд. Обернулся. В самом деле: сидевший за столиком у двери пожилой мужчина в папахе пристально смотрел на него. Их взгляды встретились. Фуад опять склонился над тарелкой. «Вот черт, неужели знакомый?! А может, просто пьяный?.. Еще привяжется. Впрочем, вид у него степенный. На пьяного не похож. Значит, знакомый… Вот некстати…»

Ему захотелось поскорее уйти отсюда. Нехотя доедая кутабы, он снова обернулся: человек в папахе продолжал смотреть на него. Кажется, даже улыбался. Да, он улыбался, глядя на Фуада. Больше того, кивнул головой, приветствуя. Фуаду пришлось ответить на приветствие. Мужчина в папахе встал, подошел к его столику.

— Ты, кажется, не узнаешь меня, сосед? — Он уселся напротив Фуада.

Фуад скис: «Что меня сюда занесло?»

— Я говорю, ты, кажется, не узнаешь меня, сынок? Алиаббас я, кирщик[6] Алиаббас.

Фуад напряг память. Да, действительно, жил на их улице такой человек — кирщик Алиаббас.

— Не сын ли ты Курбана-муаллима, племянник?

— Да.

— Я живу через два дома от вашего. Ваш-то дом хорошо знаю, столько раз покрывал его.

И тут Фуад окончательно вспомнил этого человека. Часто он с мальчишками, забравшись на крышу дома, наблюдал за работой Алиаббаса-киши. Даже ощутил запах кипящего кира. Вспомнил брата его, Ага-Рзу. Ага-Рза был сверстником Фуада. Играли на улице в чижа, лапту, кости, чехарду, прятки.

— Как поживаешь, дядя Алиаббас?

— Спасибо, понемножку. Конечно, в руках уже нет прежней силы, и глаза хуже видят, но ведь узнал тебя, а? Смотрю — знакомое лицо. Думаю, нет, с этим человеком я где-то встречался. А ты, оказывается… вон… сосед, сын Курбана-муаллима.

— И я тебя сразу же узнал, как только ты подошел, дядя Алиаббас. Ты по-прежнему… крыши покрываешь? — Фуад вспомнил о чугунном котле возле дома родителей. Спросил: — Тот котел, что там, на улице, твой?

— А чей же еще? Мой, сосед, мой. — Очевидно, он забыл имя Фуада. — Ты что-то редко бываешь в наших краях…

— Да так уж получается.

— Дети у тебя есть, племянник?

— Два сына.

— Да хранит их аллах!

— Да хранит аллах и твоих детей! Как поживает Ага-Рза?

Алиаббас как-то сразу сник, помрачнел. Долго молчал, наконец сказал:

— Сосед, разве ты не знаешь, что Ага-Рза уже пять лет как умер. И ты тоже был на его похоронах, вместе с Курбаном-муаллимом. И на поминках вы были… в Ясамале.[7] Там Ага-Рзе за год до этого квартиру дали.

Фуад смутился, покраснел. Вспомнил: действительно, ходил с отцом на похороны и на поминки Ага-Рзы. Вспомнил даже, как говорил слова соболезнования Алиаббасу: «Пусть это будет вашим последним горем…» Ясно, его сбило то, что поминки были в Ясамале. В том Прошлом, что хранила память Фуада, Ага-Рза продолжал жить как друг его детства, сверстник, мальчишка с их улицы. Жена Алиаббаса — Гюльсюм-хала варила дома сахар и делала из него «красные петушки» на палочках, которые Ага-Рза продавал на углу. Как правило, он предварительно облизывал эти «красные петушки», отчего они становились блестящими, аппетитными, приобретали «товарный вид». Иногда он предлагал полизать «петушки» и Фуаду. Черкез-арвад, узнав об этом, отругала сына: «Не смей никогда этого делать! Красные петушки — отрава, в них краска. Тот, кто ест эту дрянь, обязательно заболеет». На деньги, вырученные за эти «петушки», они с Ага-Рзой ходили в кино. Посмотрели столько замечательных кинофильмов — «Индийская гробница», «Багдадский вор», «Тарзан»…

Да, сверстник Фуада, друг детства Ага-Рза остался навеки живым в его Прошлом. Потом они много лет не виделись. А тот Ага-Рза, что умер в Ясамале, на чьи похороны и поминки он с отцом ходил, — то был совсем другой человек. Его тоже звали Ага-Рзой, но он, Фуад, не знал его, никогда до этого не видел. Отец настоял, и он пошел. «Нехорошо, неудобно, — объяснил Курбан-киши. — Как-никак Алиаббас наш сосед, живем на одной улице, здороваемся. Да и ты с Ага-Рзой дружил в детстве. Прошу тебя, выкрой время — сходим».

Дома в Ясамале так похожи один на другой. Дворы этих домов тоже похожи один на другой. В одном из таких дворов бы сооружен вместительный шатер из брезента, столь похожий на все прочие поминальные шатры, в каких приходилось сидеть и пить чай Фуаду… Одни и те же слова соболезнования…

— Извини, дядя Алиаббас, я хотел спросить, как поживает семья покойного?

— Спасибо, сынок, ничего.

Может, он опять не то сказал? Может, у Ага-Рзы вовсе не было семьи, бедняга умер холостяком? Надо потом узнать у родителей.

Алиаббас встал, начал прощаться. В голосе его было столько тепла. Затем он подошел к буфетчику, рассчитался и вышел из закусочной.

Фуад подозвал официанта, спросил:

— Сколько с меня?

— Ничего, за вас заплатили, — официант кивнул в сторону буфетчика.

Выйдя на улицу, Фуад подумал, что получилось не очень хорошо: кирщик Алиаббас рассчитался за него; выходит, он, Фуад, как бы оказался гостем этого трудяги-старика. Потом… как это он забыл про смерть Ага-Рзы? Да, очень нехорошо получилось!

Однако все это надо немедленно забыть, выбросить из головы. Он должен думать только об одном — о предстоящем выступлении на открытии выставки. Было без пятнадцати восемь.

Итак, с чего же он начнет?.. Ага, небольшой экскурс в историю… Затем…

Фуад повернул направо, за угол. Пройдя немного, остановился. Увидел: не в ту сторону свернул. Ничего, и здесь можно выйти к Дому культуры железнодорожников. Он шел мимо сквера. И вдруг… Фуад узнал этот сквер. В ночь накануне своей свадьбы он шел этой же улицей. Было за полночь, это он хорошо помнил. Шел от Румийи. Проходя мимо сквера, услышал шум борьбы, затем увидел трех или четырех парней, которые затаскивали в машину кого-то. Это был «Москвич». Несчастный сопротивлялся, молил о пощаде.

В памяти Фуада всплыло:

«— Ради бога, Наджаф, заклинаю тебя Меккой, не убивайте меня! Клянусь могилой отца, я сделал глупость! Я — глупец, дурак! Зачем я это сделал?! Ах, зачем я это сделал?!

— Сука! Акпер загремел из-за тебя! Думаешь, ему хорошо там сейчас?!»

Помнится, он хотел броситься на помощь. Кажется, даже сделал уже шаг, другой в сторону «Москвича», но… испугался, попятился назад, в тень, прижался к двери какого-то подъезда с аркой. Господи, как он боялся, что его увидят! Ведь он был свидетелем происходящего. Единственным свидетелем преступления! Единственным, кто видел… Единственным, кто мог бы… Нет! Нет! Нет! Ничего он не мог бы! Не мог! Ни-че-го! Попробуй он тогда вмешаться — в ход пошли бы ножи. Вместо одного трупа было бы два! Их обоих затолкали бы в машину, а там… Каспий хранит много нераскрытых тайн. Потому-то он и не кинулся на помощь! Это было бессмысленно. Потому и испугался. Это же естественно. Каждый бы испугался на его месте. Никто не кинулся бы!

Вот и подъезд — да, да, тот самый! — к двери которого он тогда прижимался спиной, хотел слиться с ней, врасти в нее. Стоя здесь, он так отчетливо, так достоверно — так жутко отчетливо, так кошмарно достоверно! — увидел свое Будущее, свою смерть, похороны, кончину родителей, свадьбу Румийи (не с ним, с другим!), их медовый месяц в «России» (не с ним, не с ним!) и многое другое… Так реально все это увидел, что ему захотелось — ах как захотелось! — обмануть, перехитрить, изменить свою судьбу, это свое печальное Будущее!

И ведь удалось! В самый последний момент он свернул с пути, которым шел, которым должен был идти. Свернул на тропу, которая вывела его к другому Будущему, к тому, в котором он живет сейчас…

Странно… Очень странная мысль… Выходит, наше Будущее имеет несколько различных вариантов?! И от нас зависит, какой из них избрать?! Так?.. Но… как же тогда…