Пожилая дама в Голландии - Клара Меральда

Еще раз он повел себя как человек и ни о чем не спрашивал, когда я рассказывала о своем пребывании в Амстердаме. Выложив все свои мысли, я протянула руку и попросила:

– Вы не могли бы угостить меня сигаретой? У меня есть табак и бумага, но я не в состоянии сейчас с ними справиться.

Я несколько удивила его этим, но он тут же вытащил пачку и подал мне. Я взяла всю пачку без колебаний.

Когда я рассказала об обстоятельствах находки моей шляпки от дождя, он спросил:

– Вы предполагаете, что найденная в мусоре шляпка именно та, которую вы потеряли?

– Нет, не предполагаю. Это МОЯ шляпка.

Он поерзал на стуле, словно ему неудобно. Наверное, тоже захотел закурить, но второй пачки у него не было. Я даже не пошевелилась, чтобы угостить его сигаретой из той пачки, которую от него же и получила.

– Видите ли… – начал он, как бы ища слова, – с этими шляпками такие странные дела творятся. Каждый вроде бы знает свой головной убор. И все-таки чаще всего из одежды заменяется как раз шляпа, шапка или берет…

– Я знаю, что подобное часто случается с мужчинами. Но нет такой женщины, которая не узнает свою шляпку! Вы когда-нибудь слышали о замене женского головного убора?

Он нахмурил брови и задумался.

– Н-нет… – признался он.

– Если я говорю, что это МОЯ шляпка от дождя, прошу считать это абсолютной истиной. Нет никаких сомнений в том, что она принадлежит мне.

Минуту он выглядел немного смущенным.

– Хорошо, – сказал он наконец. – Однако вы должны передать нам эту шляпку на экспертизу.

– А сначала вы возьмете пробу с моей головы, чтобы удостовериться, да?

– Нет… Несколько дней назад в амстердамском канале был выловлен труп женщины, он еще не идентифицирован.

– Его нашли только теперь?

– Прошу не задавать вопросов. Я понимаю, что какое-то время вы пытались вести следствие, но сейчас его ведем мы. И только мы можем задавать вопросы.

Он задел меня за живое. В первый момент я хотела швырнуть ему его пачку сигарет, но сдержалась. Я почувствовала себя такой усталой, что мне захотелось прямо у его стола улечься на полу, только бы он больше не принуждал меня говорить.

У меня, наверное, был соответствующий вид, потому что он посмотрел на часы и сказал:

– На сегодня достаточно. Мы известим вас о способе передачи найденной вами шляпки. А сейчас вас может отвезти домой наш водитель.

Я лишь кивнула. Я не представляла, как сейчас смогла бы дойти до автобуса на Плац-1944. Перед уходом я положила на его стол то, что осталось от его пачки сигарет. Водитель остановился на углу нашей улицы.

– Господин инспектор Хардеек приказал не подъезжать к дому.

Я поблагодарила его и вышла. Хотя я неохотно тащилась эти несколько десятков метров, но поняла, что толстый очкарик прав. Лучше, если никто из соседей не увидит меня выходящей из машины с полицейскими обозначениями.

Эльжбета немного удивилась, когда я, появившись, тут же легла в постель. Я объяснила, что моя варшавская знакомая все время таскала меня по магазинам.

Оказалось, во время моего отсутствия владелица «порше» оставила для меня небольшой пакет. Я смертельно устала, а пакет был так старательно завернут, что я не стала его немедленно вскрывать, сразу догадавшись о его содержимом, что еще больше заинтриговало Эльжбету. Пришлось признаться ей, что два дня назад я предложила госпоже Хение, которая ликвидировала вещи, оставшиеся после смерти мужа ее тетки, передать его военные награды в варшавский музей Войска Польского, поскольку у него уже не осталось никого из родственников, которые могли сохранить память о нем.

– Мне кажется, Пушистик, что за несколько недель пребывания здесь ты заимела больше знакомых, чем я за целый год, – заметила моя невестка. Я не поняла, было ли это с ее стороны одобрением или осуждением.

Утром позвонил толстый инспектор Хардеек и сообщил, что скоро ко мне приедет кто-то, кому я должна передать, как он сказал, мой «найденный головной убор». Я достала со дна чемодана мою шляпку от дождя и, не осматривая, быстро сунула ее в большую пластмассовую сумку. Сотрудник, приехавший за ней, оказался моим вчерашним сопровождающим в полицейском участке. После его ухода я посмотрела в окно кухни. И на этот раз их машина не стояла на нашей улице.

По причине сумбурных мыслей и впечатлений, связанных с вчерашним днем, я совершенно забыла о пакете, оставленном для меня Марийке Хение. Вспомнила о нем лишь через два дня. Он был заклеен лентой, и я вынуждена была разорвать упаковку, чтобы осмотреть содержимое. В картонной коробочке лежали награды «Крест за храбрость», английский орден «За безупречную службу», медаль «Виртути Милитари», несколько орденских планок, металлическая кокарда и нарукавные нашивки с надписью «POLAND».

Я невольно вздохнула меланхолически: это все, что осталось от старого солдата, как я всегда его мысленно называла? И тут я подумала, что даже не знаю его имени. Я осмотрела коробочку со всех сторон, на ней не было никаких надписей. Марийке Хение, должно быть, не сомневалась в том, что его имя мне известно.

Пойти к ней и спросить? Не знаю почему, но это показалось мне неудобным. Раз я сама предложила передать его награды в музей, значит, что-то знала о нем. После некоторых размышлений я пришла к выводу, что лучше всего будет узнать его имя от госпожи Девриеен, а потом я пойду и поблагодарю Марийке.

Я побежала к дому Девриеенов.

И на этот раз меня поразила подвижность полной Аннеке, которая открыла дверь сразу после моего звонка. Она обрадовалась моему приходу и воскликнула:

– Как хорошо, что вы пришли! Я одна, и мы можем спокойно поболтать.

Я сказала, что, к сожалению, у меня нет времени на беседы, и объяснила цель своего прихода.

– Это ужасно! – огорчилась госпожа Девриеен. – Мы столько лет знали друг друга и дружили, но я никогда не могла выговорить его фамилию, она невероятно трудна для произношения. Говоря о нем, мы называли его имя, хотя оно тоже странное – Роман, но имя я могла запомнить, потому что оно напоминает столицу Италии.

Я почувствовала разочарование.

– В таком случае ничего не поделаешь, придется идти к госпоже Хение.

– Вы ее не застанете. Когда я ее видела в последний раз, она сказала, что в связи со смертью мужа тетки запустила свой бизнес и теперь должна наверстывать упущенное. Она куда-то уехала, и ее нет уже довольно долго. Кажется, она посредничает в каких-то продажах. Она очень энергичная и хорошо держится. Не представляю себя в такой ситуации, – закончила госпожа Девриеен.

– Вот тебе на! – растерялась я. – Что же мне теперь делать? Через две недели я возвращаюсь на родину.

– Это действительно проблема. Как бы вам помочь? – Госпожа Девриеен огорчилась. – Знаю! – вдруг воскликнула она. – Как хорошо, что я храню письма! У меня должны быть от них открытки, которые они прислали мне несколько лет назад с летнего отдыха в Остенде. Садитесь же, я поищу их.

Она вернулась с пачкой писем. Я с напряжением следила за тем, как быстро она их перебирает.

– Есть… – Госпожа Девриеен подала мне извлеченную из пачки писем почтовую открытку.

Открытка была на английском языке, но в рубрике «Адрес отправителя» я смогла прочесть: «Остенде, ул… Р. С. Кострейко».

Такую же фамилию назвала мне при прощании благородная дама из поезда! Она сказала также, что приехала в Голландию зря, что по приезде узнала о смерти своего двоюродного дяди. А ведь тогда старый солдат был еще жив. О его внезапной смерти мне сразу сообщила Лиза, и случилось это, пожалуй, через неделю после моей встречи с благородной дамой.

Я не удержалась:

– Эта фамилия мне знакома. Я знаю, что в то же самое время, когда я приехала в Голландию, из Польши приехала дочь двоюродного брата господина Кострейко. Госпожа Хение сказала ей, что он умер. Сказала также, что не может принять ее у себя в доме, потому что уезжает, и дала ей деньги на гостиницу и знакомство с Голландией. Но ведь господин Кострейко тогда еще был жив! Как она могла пойти на подобное? Никогда бы не подумала, что она способна на такое свинство!

Аннеке Девриеен подошла ко мне и дотронулась до моего плеча.

– Конечно, это нехороший поступок, но… Думаю, что здесь причина в наследстве. Старик всю жизнь не общался с теми родственниками, никто к нему не приезжал. Марийке после смерти тетки сама заботилась о нем. И вдруг является некто, кто потом может предъявить какие-то права на наследство. Почему раньше эта его племянница им не интересовалась? Вы не должны осуждать Марийке…

– Но я случайно познакомилась с его племянницей, ехала с ней в одном поезде, а потом встретила ее в N. Она говорила, что он ей писал и просил приехать. Может, это было как раз то письмо, которое он передал вам? Наверняка она приехала не за тем, чтобы охотиться за наследством, так как не была его близкой родственницей по прямой линии и, конечно, не имела на наследство никаких прав.