Минутная слабость - Джеймс Чейз

— Я думаю, нашел. Спортивную куртку с пятнами крови!

Керш был слишком хитер, чтобы попасться на такую наживку. На его лбу выступил пот, но он сумел разыграть удивление.

— Куртку? С пятнами крови? Послушайте, шеф, клянусь богом, я не знаю, о чем вы толкуете!

— В этом автомобиле лежала куртка, забрызганная кровью, и ты нашел ее!

— Ничего я не находил! Понятия не имею, о чем вы говорите! Если бы я что-то нашел, я бы принес это вам. Я увидел машину и решил, что она брошена. Я подсказал парню из бюро, где ее искать.

Керш поерзал в кресле.

— Клянусь…

— Ты узнал фамилию женщины, взявшей машину, и позвонил ей, так?

Керш закатил глаза.

— Погодите… из чистого любопытства я спросил Морфи, кто брал этот автомобиль, но я не звонил ей. С чего вы это взяли?

— Ты позвонил этой женщине и спросил ее, не теряла ли она свои права, так ведь?

— Нет, шеф. Вы меня с кем-то путаете.

В течение следующего часа Террелл и Биглер обрабатывали Керша, но он не раскололся. Наконец негодующему Терреллу пришлось признать свое поражение. Доказательств у него не было. Он не сомневался в том, что Керш лжет, но Террелл понял — он теряет время, пытаясь заставить детектива заговорить.

— Убери его с моих глаз! — сказал Террелл и подошел к окну, повернувшись к Кершу спиной.

Биглер выпроводил Сэма из кабинета.

После напряженной паузы в комнату вошел Хесс.

— Ничего, шеф, — сказал он. — Джекобс дал мне отпечатки пальцев Барнетта, но в моем списке их нет.

Террелл хмыкнул и махнул рукой, отпуская Хесса. Потом посмотрел на Биглера, который пил кофе.

— Вот так. Готов спорить, ее убил Барнетт, но доказательств нет… во всяком случае, пока. Может, еще появятся.

Биглер взял папку с материалами по делу об убийстве Сью Парнелл.

— Закрывать пока не будем?

— Да, — сказал Террелл, начав набивать трубку. — Наперед не угадаешь. Вдруг нам улыбнется удача. Я не знаю, как долго он будет находиться в лечебнице. Пока Барнетт там, он не представляет опасности, но, выйдя из больницы, он может снова что-нибудь выкинуть Тогда уж мы точно его возьмем. Такие убийцы обычно совершают повторные преступления. Да… пусть дело остается открытым.

Доктор Циммерман был невысок и очень толст. Его зеленые глаза, напоминавшие плоды крыжовника, скрывались за массивными стеклами очков с металлической оправой. У него были мягкие манеры священника, находящегося в исповедальне.

Он вошел в комнату, где Вал провела в ожидании уже два часа. Прежде чем он появился, она услышала за дверью приглушенные голоса. «Если вы хотите поговорить с ней наедине… пожалуйста», — произнес доктор Густав. Она вздрогнула, решив, что операция оказалась неудачной. Но когда Циммерман увидел сжавшуюся, бледную Вал, он ободряюще улыбнулся.

— Я считаю, что операция прошла успешно, — сказал он. — Не надо волноваться. Извините, что заставил вас ждать, но моя работа требует тщательности.

Он сел возле Вал.

— Не буду утомлять вас техническими подробностями. Через несколько недель ваш муж будет совершенно здоров. У него в голове было повышенное давление Мы это устранили. Это следовало сделать прежде. Тогда вам не пришлось бы так тревожиться. Жаль, что ко мне не обратились раньше. Теперь все будет в порядке.

Вал сделала глубокий вдох.

— Вы правда считаете, что он совсем выздоровеет?

— Да. Через две недели он сможет выписаться. Я полагаю, вам обоим стоит уехать отсюда… отправиться в какой-нибудь круиз, совершить путешествие по морю. Отдохнуть, скажем, на юге Франции. Расслабиться, заново привыкнуть друг к другу. Когда вы вернетесь, все будет уже в прошлом… Вы сможете начать вдвоем новую, замечательную жизнь.

— Нет опасности, что приступ бешенства повторится?

Циммерман улыбнулся. Вид у него был очень самоуверенный. Он напоминал Вал раскормленного священника, дарующего успокоение грешнику.

— Понимаю ваш вопрос. Вы испытываете страх. Конечно… вы пережили неприятный момент. Это было вызвано чрезмерным давлением… мы его сняли. Уверяю вас… вам не о чем тревожиться.

Вал подумала о залитой кровью куртке, превратившейся в серый пепел, развеянный ветром. Вам не о чем тревожиться. Теперь она знала, вопреки своей вере в Криса, что женщину убил он. Даже весть о скором и окончательном выздоровлении Криса не могла заглушить в ее душе боязнь того, что когда-нибудь полиция раскроет тайну ужасного преступления.

Циммерман встал.

— Я спешу на самолет. Прилетаю… улетаю… для себя времени никогда не остается. Не беспокойтесь. Наберитесь терпения. Через две недели вы и ваш муж избавитесь от всех волнений. Я вам завидую, миссис Барнетт. Начать жизнь заново — всегда приключение.

Когда он удалился, Вал тоже собралась уйти, но тут в комнату вошел доктор Густав.

— Ну, миссис Барнетт, — он улыбнулся ей, — вы можете вздохнуть с облегчением. Через несколько дней вы увидите мужа. Доктор Циммерман не сомневается в успехе. Вы можете предвкушать грядущее счастье.

Но что-то в манере Густава заставило Вал пристально взглянуть на него.

— Доктор Циммерман сказал мне, что Крис будет совершенно здоров, — произнесла она. — Он объяснил, что давление…

— Доктор Циммерман всегда настроен оптимистично, — тихо проговорил Густав. — Он должен быть оптимистом. Я чаще, чем он, вижу больных, перенесших сложную операцию на мозге. Хорошо, если одна операция из трех приводит к полному излечению. Поэтому я не хочу, чтобы вы радовались преждевременно. Ближайшие две недели покажут, что можно ожидать. И даже тогда уверенность не будет полной. Многое зависит от пациента.

— Значит, вы не уверены, что он теперь действительно выздоровеет? — сказала Вал, почувствовав на спине мурашки озноба.

— Я этого не говорил. Мы просто не знаем. Надо подождать. Не хочу вселять в вас ложные надежды. Через две недели я смогу высказаться определеннее.

Спускаясь по ступеням лечебницы к автомобилю, Вал представила себе скорую встречу с мужем и испытала при этом холодящее душу чувство страха.

Глава тринадцатая

Третье сентября.

Я не раскрывала дневник уже более месяца. Мне не хотелось фиксировать на бумаге то, что происходило со мной после выхода Криса из лечебницы.

Этот толстый хирург сказал, что начать жизнь заново — всегда приключение. Так ли это? Он обещал, что Крис поправится. Возможно, это случилось, но он уже не тот человек, за которого я выходила замуж. Я ничего не могу поделать… хотя пытаюсь… мысли о той женщине не выходят из моей головы. Память о ней… о ее страшной смерти… мешает мне любить Криса. Каждый раз, когда я смотрю на его тонкие, изящные руки, я вижу нож, вонзающийся в тело Сью Парнелл.

Я обрадовалась тому, что он не пожелал ехать на юг Франции. Я бы не смогла путешествовать с ним одна. Когда он предложил остаться на пару недель в «Спэниш Бэй», я испытала облегчение. Прошло уже десять дней. Мы много купаемся. Загораем. Читаем. Крис снова взялся за Диккенса. Я уверена: он знает, что я знаю о том, что он убил ту женщину. Мы находимся в постоянном напряжении. Мы вежливы друг с другом. Улыбаемся. Стараемся ни о чем не спорить. Я понимаю, что теперь все будет по-другому, не так, как было до этого кошмарного происшествия. Он говорит о своем желании вернуться в Нью-Йорк. Доктор Густав рекомендует задержаться еще на неделю. Навещая нас, он странно поглядывает на Криса. Мне кажется, он не уверен в успехе операции, но держит свои сомнения при себе… как и подобает доктору. Вчера я проводила его до машины. Крис следил за нами с веранды. Доктор Густав говорит, что я не должна требовать слишком многого… что это означает?

Вчера ночью… наверно, именно по этой причине я снова взялась за дневник… после того, как мы с Крисом сидели на веранде и любовались лунной дорожкой… он пришел в мою комнату. Он захотел меня. Впервые за два года, в течение которых я часто лежала в моей одинокой постели, страстно желая его, мечтая о нем, испытывая потребность прижаться к нему. Но, увидев его входящим в мою спальню, залитую лунным светом, я испугалась. Я подумала о его руках, о ноже и той женщине. Он присел сбоку на кровать и взял меня за руку. От прикосновения его пальцев я похолодела. Наверно, выражение моих глаз остановило Криса. Он улыбнулся мне… я вспомнила улыбку Моны Лизы. Он сказал: «Мы привыкнем друг к другу. Ты была терпелива со мной. Я тоже могу проявить терпение». Но я почувствовала, что разочаровала его, ему стало со мной скучно. Когда он вернулся к себе, я заплакала. Теперь я знаю, что не перенесу больше его прикосновение. Неужто толстый врач имел в виду это, говоря, что начать новую жизнь — всегда приключение?

Шестое ноября.

Мы сидели на веранде, когда по ступеням отеля спустилась прелестная юная девушка в бикини. У нее был золотистый загар и волосы с медным отливом. В ее походке присутствовала недостижимая для меня уверенность. Она была практически обнаженной. Изгиб ее ягодиц и высокие холмики грудей вызвали у меня острую зависть. Она прошла к своей машине. Скользнула за руль, зная, что все, включая Криса и меня, смотрят на нее.