Царский духовник - Владимир Лебедев

Недаром торопились игумен и казначей пешношские: только день прошел, а наутро прискакал к воротам монастырским царский вершник и оповестил, что близки суда царские. Загремел большой колокол монастырский, изо всех келий потянулись старцы обительские к берегу; впереди шел игумен, за ним власти монастырские, а там простая братия. Несли иноки иконы и хоругви, чтобы с великою пышностью встретить царя молодого с царицею. Вот показались на реке и царские суда; во всю мочь гребли удалые гребцы, и быстро доплыли они до пристани монастырской. Раздалось громкое пение хора монашеского, вышел навстречу царю Иоанну Васильевичу игумен пешношский с крестом и благословил приезд государев. Поспешно перекинули от берега на судно сходни широкие с перилами, и царь первый на берег вышел, за ним царица молодая, за нею вынесли царевича-младенца, а потом потянулись бояре и ближние люди двора царского. Не было меж ними старца Сильвестра и Алексея Адашева…

- Да благословит Господь приход твой в обитель смиренную, царь благочестивый, - воскликнул игумен, протягивая молодому царю крест.

Перекрестился царь, ко кресту приложился, за ним молодая царица крест поцеловала, и повели гостей высоких монастырские иноки в свою обитель. Молодой царь своими очами зоркими сразу приметил среди толпы монашеской ветхого летами, но еще бодрого инока со взором живым и умным. Чувствовал царь, что не отрываются от него глаза старца и словно тянут его, словно зовут к себе. И во время службы в церкви обительской все чуял на себе молодой царь этот взор могучий, притягивающий. Уже за трапезою монастырской, сидя рядом с игуменом, разглядел царь таинственного инока; подивился он его бодрости духовной, его лику мудрому и словам разумным. Спросил царь у игумена, кто этот старец и давно ли он в монастыре спасается.

- То наш отец казначей, инок Вассиан. Был он когда-то у твоего батюшки царя Василия Иоанновича в первых советниках; тогда сидел он в епископах Коломенских…

Еще более удивился царь; припомнил он все, что слышал еще в младенчестве от бояр и родичей о мудром советнике отца своего - епископе Коломенском Вассиане. Во время трапезы монастырской часто поглядывал царь на старого инока. Приметил это отец Вассиан и душою заликовал: сбывались его надежды тайные.

Кончилась молитва послетрапезная; повел игумен царя молодого в покои приготовленные, где молодая царица со своими боярынями ближними тоже в этот час трапезу заканчивала. Шел молодой царь с игуменом, слушал его речи о нуждах обительских и вдруг сказал:

- Хорошо, отец игумен, позабочусь я обо всем: и рыбную ловлю обители отведу, и вклад богатый сделаю. Только молись со всею братией за царевича-младенца, наследника моего. А теперь позови ко мне того старца Вассиана - хочу с ним побеседовать…

И вот сбылись мечтания старого инока: довелось ему с глазу на глаз с царем говорить. Вошел он в горницу царскую смело и прямо в светлые очи царя взглянул.

- Слышал я о тебе, отец Вассиан, - молвил молодой царь. - Уловил я сегодня и твой взор испытующий… Мнится мне, что хочешь ты нечто тайное сказать, и потому позвал я тебя к себе. От людей бывалых и старых слышал я, что был ты у батюшки моего царя Василия в советниках. Может, и мне совет добрый дашь?

Немного помолчал старец Вассиан, опять устремил на молодого царя взор цепкий и начал говорить:

- Мудрый владыка и грозный повелитель был царь Василий. Великая держава досталась ему от царя Иоанна, деда твоего. Неустройства великие были в земле русской: грозили царю Василию и ляхи, и татары, и ливонцы - всех умел усмирить и победить царь Василий. Нелегко было отцу твоему, царь благоверный; немало ночей бессонных провел, не один раз прибегал он с мольбою отчаянной к Господу Богу…

Часто надвигалась на русскую землю туча грозная невзгоды великой; не раз падал духом и изнемогал телом царь Василий Иоаннович… Но с Божией помощью одолел он всех недругов, государство свое устроил, и не было ему равного во всем мире…

Опять помолчал инок Вассиан и все на царя пристальным взором глядел. Молодой царь внимал ему, и только очи его все сильнее и сильнее блистали.

- Всех недругов одолел царь Василий, - начал опять инок Вассиан, - и одолел их одним своим разумом, одной своею волею… Не было у него наставников, не было у него пестунов; никого он не слушал и все дела сам вершил… Тебе, царь-батюшка, говорили, будто я у царя Василия в советчиках был… То неправда… Царю Василию не надо было ни у кого ума занимать. Спрашивал меня царь Василий в иную пору о делах церковных, и тогда я давал ему свой совет смиренный. Коли по душе было царю Василию, слушал он меня; коли не по нраву было ему, делал он по-своему…

Примолк снова инок Вассиан и опять зоркими очами впился он в лик царский. Краска стыда и гнева заливала чело молодого царя; ерзал он на своем кресле резном и порывисто теребил пальцами тонкими рукав своего кафтана парчового. Стиснув зубы, брови нахмурив, уставился и он на старца.

- Великим владыкою был отец мой, - промолвил наконец царь Иоанн Васильевич. - Научи же и меня, отец святой, таким владыкою быть.

Заликовал казначей монастырский, бывший епископ Коломенский, и так велика была радость его, что не мог он сначала слова вымолвить. Потом уж, с силами собравшись, поднялся он со скамьи, подошел к молодому царю, наклонился к уху его, как искуситель некий, и шепнул:

- Если хочешь быть истинным самодержцем, то не имей советчиков мудрее себя; держись правила, что ты должен учить, а не учиться, повелевать, а не слушаться.

Тогда будешь тверд на царстве и грозен для вельмож. Мудрейший советник государя неминуемо овладеет им!

Когда человека змея ужалит, сразу не чует он боли; только немного погодя спохватывается он и стонет… Так и молодой царь Иоанн Васильевич сразу не понял и не постиг лукавые слова инока Вассиана… Только подумав да поразмыслив, принял он полный яда коварный совет старца. Долго уже терзался молодой царь той мыслью, что вершат делами государскими советчики его Сильвестр да Адашев, долго уже гневался на самого себя за то, что смотрит он глазами своих советчиков на дела правления… А тут вдруг нашелся человек случайный, старец многомудрый, да к тому же любимец отца его, и пояснил молодому царю, что он на престоле своем словно младенец несмысленный. И гнев, и радость бушевали в душе Иоанна Васильевича…

Долго смотрел он на иссохшее лицо старого инока, наконец со своего места встал, схватил обеими руками сухую руку старца Вассиана и облобызал ее лобызанием благодарным.

- Сам отец мой не дал бы мне совета лучшего! - воскликнул он и обнял казначея монастырского.

- Верь мне, государь, - добавил старец. - Верь мне: моими устами говорит тебе жизнь многолетняя. Будь сам себе владыкою и бойся советчиков лукавых.

Долго еще продолжалась неспешная беседа царя со старцем…

ОПАЛА

Неблагополучна была поездка богомольная царя Иоанна Васильевича. Недаром в самом начале той поездки в Троице-Сергиевой обители заточенный инок, славный Максим Грек, предрек царю несчастье… “Государь, - сказал преподобный Максим Грек царю Иоанну Васильевичу, - пристойно ли тебе скитаться по дальним монастырям с юной супругою и с младенцем? Обеты неблагоразумные угодны ли Богу? Вездесущего не должно искать только в пустынях: весь мир исполнен Его. Если желаешь изъявить ревностную признательность к небесной благости, то благотвори на престоле.

Завоевание Казанского царства, счастливое для России, было гибелью для многих христиан; вдовы, сироты, матери убиенных льют слезы: утешь их своею милостью.

Вот дело царское”.

Когда не внял молодой царь мудрым словам святого старца, предрек ему Максим Грек, что не привезет он с собою назад в Москву младенца-царевича живым. И сбылось предсказание старца: не доезжая монастыря Кирилловского Белозерского, еще на Шексне-реке, умер царевич Димитрий.

Утешал горюющий царь всеми силами свою молодую царицу, что плачем разливалась о своем первенце. На верху у царицы непрестанно служба шла печальная, вдвое больше милостыни раздавала царица в эти дни скорбные, отовсюду стекались к ней иноки благочестивые, странные люди, юродивые… Все же ничто не утешало царицу, и часто сидела она в думах глубоких и печальных одиноко у себя в горницах. В один из этих дней скорбных пришел молодой царь в покои царицыны и завел с супругой любезной беседу тихую, душевную:

- Поведай мне, супруга моя дорогая, отчего не утоляется скорбь твоя, отчего плачешь ты и тоскуешь и даже в молитве утешения не находишь?

Обратила молодая царица на царя очи, полные слез, и не могла тех слез удержать: зарыдала, затрепетала в сокрушении тяжком.

- Супруг мой любезный, - стенала она среди рыданий горьких, - нет уже на свете моего младенца-царевича!.. Взяли его душеньку чистую святые Ангелы на небо…