Мата Хари. Подлинная история легендарной шпионки XX века - Ваагенаар Сэм

– И, кроме того, меня очень поразило, как вы меня приняли. Это что – благодарность за услуги, которые я вам оказала?

– Какие услуги? Информацию о бароне фон Роланде и о подлодках?

– Вы забыли о летчике, радиокоде и невидимых чернилах.

– Об этом я в первый раз слышу.

– Вы хотите сказать, что полковник вам об этом не рассказывал?

– Я же вам говорил, я его едва видел. Вы хотите сказать, что немцы знают код, которым шифруются наши радиограммы? Военный атташе, наверное, просто позволил вам подшутить над ним.

– Даже если возможность того, что моя информация правдива, составляет всего один процент, ее все равно стоит проверить.

– Конечно! Но я совершенно озадачен.

– Я тоже. Но у меня нет желания больше здесь оставаться. Я хочу домой. Кроме того, у меня нет больше денег, чтобы жить в Париже.

– Останьтесь еще на пару дней, – сказал капитан Ладу. – Я попрошу отчет из Мадрида.

Она вернулась в отель, взяла там письмо сенатора Хуноя и передала его в бюро Ладу. За это время она смогла убедиться, что за каждым ее шагом в отеле «Плаза» следят сыщики. Они опрашивали горничных и портье. Когда она звонила по телефону, они подслушивали за дверью. Однажды она получила письмо, которое уже было вскрыто.

«15 января я написала капитану Ладу длинное письмо. Я спросила его, что именно он от меня хочет. „Я сделаю все, что вы пожелаете, – писала я. – Я не хочу узнавать ваши тайны. Я не хочу знать ваших агентов. Я просто женщина мира. Не спрашивайте меня, как я буду работать, но позаботьтесь о том, чтобы моей работе не мешали. В том числе ваши агенты, которые меня просто не понимают. Очевидно, что я хочу, чтобы мне заплатили. Я хотела бы уехать».

С этим письмом я пошла к мэтру Клюне. Он не стал критиковать содержание письма, но сказал, что его тон слишком резкий. Особенно слово «заплатили» шокировало его. Но я сказала ему, что если мне не стыдно брать деньги, то мне не стоит стыдиться, называя вещи своими именами. С бульвара Осман я сама послала письмо.

Не получив ответа, я пошла в бюро месье Монури. Я попросила его получить для меня у капитана Ладу разрешение выехать домой через Швейцарию. Я намеревалась найти в Берне немецкого военного атташе и начать с ним такую же игру, как и с фон Калле, а полученную таким путем информацию передать во французское посольство. Месье Монури объяснил мне, что капитан Ладу на Ривьере и вернется лишь через три недели. Без его разрешения он не может дать мне выездную визу. В это же время я получила письмо от барона ван дер Капеллена. Барон писал, что он уже отослал мне деньги еще раз, но что он не может содержать дом в Гааге, если я вскоре не вернусь. Одновременно ко мне поступило письмо моей служанки. Она тоже советовала мне вернуться в Гаагу, потому что полковник очень по мне скучает. К этому моменту мне уже все порядком надоело. Я отправилась в бюро по делам иностранцев. Там я заявила, что хочу вернуться в Голландию через Швейцарию. Я не получала ответ 10 дней. 12 февраля я еще раз посетила это бюро. Мне сказали, что мои бумаги еще не вернулись. 13 февраля меня арестовали. Вот и все.

В заключение я хочу еще раз выразить протест. Я никогда не шпионила против Франции и никогда даже не пробовала это сделать. Я не написала ни одного письма, которого не следовало бы писать. Я никогда не просила моих друзей об информации, которая меня не касалась, и никогда не ходила туда, где мне нечего было делать. Моим первоначальным намерением было только побыть во Франции три месяца. При этом я думала лишь о своем любовнике. Я очень далека от мыслей о шпионаже. Только обстоятельства решили иначе».

Когда Мата Хари, наконец, закончила, пришла очередь капитана Бушардона. Все, что он хотел знать в этот день, – откуда взялись пять тысяч франков, переведенные ей через банк «Комптуар д'Эскомпт» и полученные ею в голландском консульстве.

«5000 франков были от барона ван дер Капеллена, сказала я. 15 января мне позвонил голландский консул и сказал:

– Вам поступили деньги. Вы можете их забрать, когда вам будет удобно.

16 января я пошла в консульство. Месье Бюнге выдал мне пять тысячефранковых банкнот, не задавая никаких вопросов. Деньги были определенно от барона ван дер Капеллена. Я просила его о деньгах из Лондона и из Мадрида.

Потом последовал последний вопрос:

– Как и где вы познакомились с голландским консулом Бюнге?

У Маты Хари ответ готов:

– Я познакомилась с месье Бюнге во время моей первой поездки домой в Голландию, через Лиссабон.

Глава 19

Капитан Бушардон посчитал правильным дать Мате Хари возможность подумать обо всем, что она ему уже успела рассказать. Она была в заключении ровно месяц и наилучшим образом рассказала свою сторону истории. Это была многоцветная история из путешествий, любви, флирта и шпионских интриг. Из этой международной мешанины капитан Бушардон выудил некоторые вещи, вписывающиеся в его схему и в его профессию охотника за шпионами. Следующие четыре недели Бушардон не допрашивал свою подозреваемую. Поэтому ей ничего не оставалось, кроме как сидеть в камере, совершать ежедневную прогулку в тюремном дворике, общаться с адвокатом, врачами и священниками – и размышлять.

Ее мысли были заняты в большой степени Вадимом Масловым. С момента ареста она не получала вестей от него. Русский офицер, как и барон ван дер Капеллен и многие другие, не имел понятия, где она находится. Все ее контакты с внешним миром осуществлялись через мэтра Клюне и капитана Бушардона. Последний смог, наконец, получить сведения об ее русском возлюбленном. Маслов был тяжело ранен и написал ей письмо с упреками, что она его забыла. Письмо передали капитану Бушардону. Бушардон сообщил ей этом. Потому в этом месяце все ее мысли вдруг сосредоточились на Вадиме. В отчаянии она написала Бушардону письмо:

«Я благодарна вам за известие о капитане Маслове. Я очень беспокоюсь и постоянно плачу из-за этого. Пожалуйста, попытайтесь связаться с госпиталем в Эперне. Я очень вас прошу. Я так страдаю от мысли, что он, возможно, умер, а я не была рядом с ним. И он даже думает, что я забыла о нем. Вы не можете себе представить, как я страдаю. Пожалуйста, выпустите меня отсюда. Я этого просто не вынесу…»

Но у Маты Хари не было ни малейшего шанса выбраться из тюрьмы. 12 апреля ее снова вызвали в канцелярию. Бушардон начал новую атаку.

– До сего времени, – сказал он, – мы разрешали вам высказываться, не перебивая. У вас были все возможности построить вашу защиту в деталях. Теперь мы хотим попросить вас ответить на некоторые вопросы. Прежде всего – когда вы впервые вошли в бюро нашей контрразведки на бульваре Сен-Жермен, 282, вы уже были немецкой шпионкой?

Мата Хари была ошарашена.

– Конечно нет, капитан. Кроме того, когда я тогда шла на бульвар Сен-Жермен, я хотела попытаться получить разрешение на поездку в Виттель.

Тогда Бушардон начал переплетать любовную жизнь Маты Хари с ее – по его убеждению, реальной – шпионской деятельностью.

– Пожалуйста, не удивляйтесь нашему вопросу… Разве вы сами не говорили, что вы – «женщина мира», «международная женщина», и разве не признавали, что незадолго до начала войны имели интимную связь с лейтенантом Альфредом Кипертом из одиннадцатого гусарского полка в Крефельде?

– Тот факт, что я была в любовной связи с некоторыми людьми, вовсе не означает, что я занималась шпионажем. Я никогда не занималась шпионажем для Германии. За исключением Франции, я никогда не шпионила и ни для какой иной страны. Как профессиональная танцовщица я могла, естественно, встречаться с людьми и в Берлине без всяких подозрительных мотивов, которые вы пытаетесь связать со мной. Кроме того, я сама назвала вам имена этих людей.

В тот день не было больше ничего важного. Это был один из самых коротких ее допросов.

Снова последовала пауза на несколько недель. В мозгах Бушардона начала складываться цельная картина из рассказов Мата Хари. Каждый немец, с которым она общалась, становился новым звеном в цепи – искусственно сконцентрированного – обвинительного материла, с помощью которого он хотел изобличить ее. Он забыл – или сделал вид, что забыл, – о том, что его подозреваемая действительно знала многих людей уже давным-давно и что было множество вещей, о которых она могла с ними говорить. Он был просто убежден, что каждый ее разговор с французами служил лишь цели получения информации. А каждый разговор с немцами – либо передаче собранной информации, либо получению новых инструкций.