По лезвию катаны - Александр Логачев

— Твою мать, — прошептал по-русски Артем и вновь перешел на японский: — А почему ты решил рассказать мне о Нобунага, о награде за мою голову… обо всем?

— Ты открыл мне руки, в ответ я открываю тебе глаза, — просто ответил Хидейоши.

— Но ты… чиновник губернатора этой провинции, так ведь? (Чиновник кивнул). Ведь ты же… должен быть заодно с Нобунага?

— Я никогда не буду заодно с Нобунага. — Нешуточная злость полыхнула в глазах Хидейоши. — Если бы я мог, я бы убил его.

— Ага, — Артему показалось, что он начинает потихоньку разбираться в этом запутанном клубке. — Поэтому ты помогаешь мне. Ты думаешь, я заодно с яма-буси, которые хотят смерти Нобунага?

— Я никогда не стал бы помогать яма-буси! И если бы это только было в моей власти, я сперва бы очистил леса от них и только потом от разбойничьих шаек.

И опять Артем перестал что-либо понимать.

— А почему ты так уверен, что я не заодно с яма-буси?

— Потому что ты освободил меня после того, как я назвал себя, — сказал Хидейоши. — Ты знал, что освобождаешь самурая. Никто из тех, кто заодно с яма-буси, никогда бы не освободил самурая.

— Подожди, подожди… — Артем потер кулаком лоб. — Ронины оставили меня в живых только потому, что я сказал им о лежащем на берегу корабле с товарами и пообещал к нему привести. Главарь ронинов Масанобу ничего не знает о назначенной за мою голову награде. Я в этом уверен. А… как я понимаю, он должен знать.

— Должен, — чиновник задумался. — Этому есть лишь одно объяснение. Масанобу только сегодня возвратился из каких-то дальних краев…

— Да, похоже на то, что ронины побывали в дальней дороге. Вид у них потрепанный, — согласился Артем. — А кто хозяин этого дома? И почему они расположились тут, как у себя?

— Это дом дзайти рёсю[6] Симадзу Ядзиро, чтоб ему бревном сломали шею! Большая часть земель вокруг деревни — это его земля. А большая часть живущих в деревне крестьян — это его работники и арендаторы его земли. А с разбойником Масанобу он договорился, чтобы тот охранял его от других разбойничьих шаек. Потому что даймё Нобунага закрывает глаза на… Смотри! Идут!

Артем слушал Хидейоши, оторвав взгляд от порядком надоевшего Ицумицу и переведя его на крохотного усатого жучка, деловито ползущего по земляному полу к разлохмаченному краю соломенного мата. Тревожный возглас Хидейоши заставил его тут же вскинуть взгляд.

А там, на улице, охранник Ицумицу вскочил, запихнул короткий меч в ножны и повернулся в сторону крыльца. Твою мать! Со стороны крыльца вдоль дома шли люди. Артем не мог их пока что пересчитать, но… много. Всяко больше трех.

— Это за тобой, я уверен, — быстро произнес Хидейоши. — Разбойник Масанобу описал тебя Симадзу и рассказал о корабле. А Симадзу рассказал ронину о награде, назначенной за твою голову даймё Нобунага. Они решили тебя допросить. Послали за тобой.

— Не пойму, сколько их… — прошептал Артем.

— Я догадываюсь, как было, — сказал чиновник. — Слуги Симадзу и ронины Масанобу узнали, что ты — тот самый, за кого даймё назначил невиданную награду. И когда хозяева велели тебя привести, они отправились всей толпой. Всем вдруг захотелось еще раз взглянуть на удивительного человека, который стоит так дорого. Даже тем, кто тебя уже видел. Будет что обсудить. А какие тут у них еще развлечения!

О чем-то не о том говорил сейчас Хидейоши! И почему он так спокоен?! У Артема зашевелились нехорошие подозрения.

Тем временем идущие к тюремному сараю люди подошли уже совсем близко. Артем пересчитал их. Восемь человек, считая Ицумицу. В бога душу мать!

— Что будем делать? — Артем вытащил из отворота рукава копейный наконечник.

— Что задумали, — полным хладнокровия голосом сказал Хидейоши. — А что еще мы можем делать?

— Вдвоем, без оружия, на восьмерых?!

— Да, — кивнул Хидейоши.

— ….! — практически одними губами проартикулировал Артем несколько очень нехороших, но крайне выразительных слов на неяпонском языке.

Хидейоши его услышал:

— Про себя молись своим богам. А теперь ни звука…

Глава девятая

БОЙ МЕСТНОГО ЗНАЧЕНИЯ

Металл тяжелее пера, но можно ли отнести это к единственной металлической полоске и к целому, в несколько пудов грузу перьев?

Дверь направился открывать Ицумицу. Ну, а кому еще открывать темницу, как не находящемуся на посту караульщику?

Остальные ждали. Кто-то беседовал между собой. По благодушным, разглаженным лицам гостей легко угадывалось, что они уже отобедали. Кстати, о лицах… Среди пришедших Артем узнал кое-кого из разбойничьей шайки Масанобу. А узнать между тем было не так уж просто — все они вымылись, видимо, искупавшись следом за атаманом в гигантской банной бочке, переоделись, некоторые даже побрились. Доспехи они с себя сняли, и одеты были сейчас или в кимоно, или в косодэ и хакама[7]. («Во, оказывается, какие слова я знаю», — без всякой радости отметил про себя Артем.) Ну, и у каждого из пришедших за самурайский пояс были заткнуты мечи. У кого два меча, у кого один.

Среди пришедших переминался в ожидании, когда откроют дверь, и вислоусый разбойник с длинным, в полтора раза длиннее катаны, мечом. «Кажется, его кличут Нарияки», — вспомнил Артем. У него, кстати, у единственного из пришедших была надета безрукавка-хаори с крыловидными плечами и с каким-то мелким рисунком на левой стороне. Словом, принарядились разбойнички. Возможно, один только Ицумицу остался чумазым и голодным. Ну, уж такова участь молодых во все времена…

Ицумицу возился с ремнями, которыми — видимо, для пущей надежности — засов привязывали к скобам. Зубами и руками он растягивал свои же узлы и все никак не мог их победить. Пленники отчетливо слышали за бамбуковой стеной его деловитое сопение.

Диспозиция у пленников была той же, что и до прихода гостей. Лежали на земле — Хидейоши чуть ближе к двери, Артем слева от него, стало быть, чуть подальше от двери. Правда, от стен сарая они где-то на полметра отползли вглубь, в полумрак, чтобы нечаянно не выдать себя блеском глаз и белизной лиц.

Артем слышал, как в ушах отдаются удары сердца. Тяжелые, как кувалды. Хуже нет, чем эти последние мгновения. Мыслью ты уже начал, уже толкнулся и бежишь… а на самом деле тело все еще мается на старте, и с каждой секундой ты все больше и больше перегораешь.

«Напади сейчас чих или кашель, и все пропало» — вот такая чушь вдруг полезла в голову. Как сплошь и рядом бывает в подобных случаях, стоит о чем-то подумать — и на тебе, получи из ничего. Вот стоило подумать о чихе, и в носу тут же защекотало. Унимая зуд, Артем прижался лицом к холодному и влажному соломенному мату. В нос ударил гниловатый запашок перепревшей соломы.

А тут еще как назло у Ицумицу что-то не ладилось с ремнями, он все никак не мог распутать свои же узлы, с-скотина криворукая…

Дверь наконец распахнулась…

В тот момент, когда Ицумицу потянул дверь на себя, Хидейоши вскочил с пола. Чиновник узкой стремительной тенью скользнул в распахнутую дверь мимо застывшего соляным столбом Ицумицу, на ходу, не притормозив ни на мгновение, вырвал из ножен у него длинный меч, продолжил движение, обогнул Ицумицу и скрылся за его спиной.

Вот так!

Ошарашенный Ицумицу рефлекторно схватился за ножны, повернулся следом за чиновником… И тут из сарая выскочил второй пленник.

Этот второй, то есть Артем, схватил Ицумицу за куртку. Заваливаясь на спину, упер ногу в живот Ицумицу и перебросил разбойника через себя. Ицумицу отлетел внутрь сарая. Не дожидаясь, когда разбойник вскочит, выхватит вакидзаси и бросится на своего обидчика, Артем выскочил наружу, захлопнул дверь и задвинул засов. И тут же на шаг отступил от сарая, чтобы не дай бог Ицумицу не достал его коротким мечом сквозь щели. А тут, на улице, уже кое-что произошло. Один из «гостюшек дорогих» уже лежал среди дождевых луж с рассеченной головой. Чиновник же стоял спиной к сараю. Ноги полусогнуты, держит катану перед собой, взявшись двумя руками за рукоять. «Гости» рассыпались полукругом, тоже приготовили мечи к бою и внимательно следят за каждым движением Хидейоши,

В этом противостоянии Артем не видел себе места. До оружия, что лежит рядом с убитым, не добраться — мешают живые, да и вообще влево-вправо не сдвинешься — сразу попадешь в зону досягаемости вражеских мечей, назад в сарай тоже ходу нет, да и нечего там делать, не с Ицумицу же мириться. Зато можно запрыгнуть на крышу сарая. Правда, это будет своего рода предательством, получится, что он бросает в беде сокамерника… Конечно, не друга, не брата, а всего лишь сокамерника… А запрыгнуть-то плевое дело — сарай не многим более выше самого Артема. Потом перепрыгнуть на соседний сарай, спрыгнуть с него и, как собирался, огородами да в лес. Лишь бы бамбуковая, крытая тростником крыша не провалилась под его весом…