Томминокеры - Стивен Кинг

«Едрена мать! Как же она нагревает воду?» — задумался он и затем заглянул за крышку, и в какое-то мгновение застыл совершенно. Его разум просветлел окончательно.

Разрозненные, расплывчатые ощущения вернулись. Гарденер взлетел снова, как детский серебристый воздушный шар. Он знал, что испуган. Но это знание было стертым, едва ли важным в сравнении с тем грустным чувством освобождения от себя. Нет, Гард, боже мой, нет — печальный голос плакал в глубине его существа.

Он вспомнил поездку на Фрайбургскую ярмарку, когда он был совсем маленьким, не старше десяти лет. Он пошел к зеркальному лабиринту с матерью, и они потеряли друг друга. Тогда он впервые испытал странное чувство отделения от себя, взлета прочь или вверх над своим физическим телом и физическим (если можно так сказать) сознанием. Он видел свою мать, даже пять матерей, дюжину, сто матерей. Некоторые были маленькими, другие — высокими, некоторые толстыми, другие сухопарыми. И в то же время — пять, дюжину, сто Гардов. Какое-то время он видел отражения, соединяющиеся вместе (свои и матери), достигающие друг друга. Он почти рассеянно ожидал слабого прикосновения, вместо этого — пустой воздух… или другое зеркало.

Ему показалось, что он начал паниковать, но это чувство не было паникой и, насколько он помнил, никто не паниковал выбираясь из лабиринта. Его мать нахмурилась на мгновение, но затем ее лицо разгладилось. И все. Но он чувствовал панику. Как сейчас. Ощущение будто твой собственный мозг проваливается куда-то. Как театральные декорации опускаются в невесомости.

Подожди, Гард, подожди, пока это все закончится.

Он присел на корточки, заглядывая в открытый люк в основании титана и подождал завершения, как он однажды ждал, пока его ноги не приведут к верному выходу из этого ужасного аттракциона на ярмарке.

Вместо удаленного нагревательного элемента было круглое пустое пространство в основании титана. Пустое место было скопищем запутанных проводов — красных, зеленых, голубых, желтых. В центре этой путаницы возвышалась картонка из-под яиц.

В каждой ячейке для яиц находились Щелочные D-элементы — батарейки плюс клеммы. Крошечное воронкообразное приспособление, накрывающее клеммы и все провода, казалось, или начинались, или заканчивались под этой крышкой.

При дальнейшем рассмотрении с чувством, что в общих чертах походило на панику, Гарденер увидел, что показавшиеся ему запутанными провода вовсе не запутаны. Нет. В расположении проводов, входящих и выходящих в воронкообразные крошечки, был строгий порядок — не меньше двух и не больше шести проводков входило и выходило в одни или другие крышечки. Некоторые провода изгибались назад, в воронки, накрывая другие батарейки, но большинство огибало края, поддерживая стороны нагревательного отсека титана. Гарденер догадался, что она выдрала их из корейских электронных игрушек — слишком много дешевых серебряных спаек… Какой-то кошмар. Но, тем не менее, это жуткое скопление как-то работало. Например, титан достаточно быстро нагревал воду до кипения.

В центре отделения, четко по краю картонки в своде проводов, пылал шарик света размером не больше 25-центовой монеты, но на вид яркий, как солнце.

Гарденер машинально прикрыл рукой глаза, чтобы отгородиться от этого адского пламени, которое сияло сквозь белую прочную решетку, отчего его тень отползла далеко по грязному полу к двери.

Жжет, как солнце.

Но вместо желтого это был ослепительно голубовато-белый свет, похожий на цвет сапфира. Пламя пульсировало и слегка трепетало, вдруг замирало, а затем снова дрожало и трепетало: движение пламени было циклично.

Но где же жар? Гарденер почувствовал возвращение к самому себе. Но где же жар?

Он протянул руку и притронулся к гладкой эмалевой поверхности бака — но лишь на секунду. Он отдернул ее, думая о парах воды, льющейся из крана в ванной. В титане была горячая вода, хорошо, но…

Она должна была выкипать и испаряться, брызгать паром на весь подвал. Но этого не происходило, и это было странно… И это было еще полбеды в сравнении с тем, что он не ощущал тепла из люка — совсем. Он должен был обжечь пальцы о кнопку, нажатием которой открывался люк, а когда он был открыт, это крошечное солнце должно было бы обжечь кожу на лице. Итак…

Медленно колеблясь, Гарденер потянулся к титану левой рукой, продолжая правой прикрывать глаза от света. Его губы дрожали, он ожидал ожога.

Он сунул сложенные пальцы в люк и наткнулся на что-то мягкое. Он подумал, что это было немного похоже на то, если бы пальцы натолкнулись на натянутый нейлоновый чулок. Только это сравнение годилось — сначала поддалось, а затем остановило. Пальцы не смогли пройти сквозь это, как они не смогли бы пройти сквозь нейлон.

Но барьера не было. По крайней мере, насколько он видел. Он перестал надавливать, и невидимая мембрана нежно отодвинула его пальцы обратно к люку. Он посмотрел на пальцы. Они дрожали.

Силовое поле. Вид силового поля, которое производило тепло. Господи, я попал в научно-фантастический рассказ из «Стартлинг Сториз». Примерно 1947 года, я полагаю. Хотелось бы мне знать, сделал ли я… Если да, то кто написал меня — Вирджил Файлэй, Хане Бок?

Рука задрожала сильнее. Он нащупал маленькую дверцу и захлопнул ее.

…Пройдя сквозь дрожащий поток белого света, он медленно опустил правую руку, но по-прежнему видел отблеск крохотного солнца в зрачках, как бывает, когда в глазах остается остаточное изображение вспышки после того, как она мелькнет перед лицом. Все, что видел Гарденер, это большая зеленая рука в воздухе с яркой эктоплазматической голубизной между пальцами.

Остаточное изображение исчезло. Дрожания не было. Гарденеру никогда в жизни так не хотелось выпить, как сейчас.

7

Он перехватил стаканчик в кухоньке. Бобби не пила много, но всегда держала то, что называлось основным в шкафчике за банками и мисками, — бутылку джина, шотландского виски, бутылку Бурбона, бутылку водки. Гарденер откупорил бурбон (сорт по сниженной цене — просители не выбирают) и налил чуть-чуть в пластиковый стакан и выпил.

Подумал бы лучше, Гард. Ты испытываешь судьбу. Прямо сейчас он бы с удовольствием нагрузился, но ураган отправился куда-то в другое место… по крайней мере, на время. Он налил еще виски в стакан, на мгновение задумался и большую часть вылил в раковину, после чего поставил бутылку на место и добавил воды и ледяных кубиков, превращая жидкость в цивилизованный напиток.

Он подумал, что мальчик на пляже его бы одобрил. Он считал, что сонное спокойствие, которое окружило его, когда он вышел из зеркального лабиринта и которое он опять почувствовал сейчас, предохраняло его от того, чтобы просто лечь на пол и визжать до потери сознания. Тишина — это было то, что надо. А испугало его то, как быстро сознание убедило его, что все эти вещи — это не правда, галлюцинации. Невероятно, но его сознание предположило, что под крышкой титана он увидел всего лишь очень яркую лампочку, например, двухсотваттную.

Это не была лампочкой и не было галлюцинацией. Это было что-то типа солнца, очень маленькое, яркое и горячее, плавающее в путанице проводов над яичной картонкой, заполненной батарейками. Сейчас ты сойдешь с ума, если хочешь, или увидишь Иисуса, если напьешься. Но ты видишь то, что видишь, кончай придуриваться, хорошо? Хорошо.

Он взглянул на Андерсон и увидел, что она спит как убитая. Он решил разбудить Бобби примерно в десять тридцать, если она не проснется сама. Он посмотрел на свои часы снова и с удивлением увидел — девять двадцать.

Он был в подвале гораздо дольше, чем предполагал. Мысли о подвале, вызванные сюрреалистическим видением маленького солнца, держащегося в арке из проводов, горящего, как раскаленный теннисный мячик… и мысли о возвращении неприятного чувства, что его мозг разделяется. Он загнал это назад, но оно не хотело уходить. Он нажал на себя сильнее, говоря, что он не собирается думать об этом, пока Бобби не проснулась и не объяснила ему, что там происходит.

Он посмотрел на руки и почувствовал, что вспотел.

8

Гарденер снова отхлебнул из стакана, когда увидел еще одно свидетельство неестественной активности Бобби.

Ее трактор «Томкэт» стоял перед большим навесом слева в саду — ничего необычного в этом не было, чаще всего она его там и ставила, если синоптики не обещали дождя. Но все-таки с 20 шагов Гарденер увидел, что Андерсон сделала какие-то серьезные изменения в моторе «Томкэта».

Нет, Гард, хватит, забудь, иди домой.

Это было нечто вроде бесплотного, бессвязного голоса — это был жесткий, грубый животный страх и ужас. На секунду Гарденер почувствовал себя на краю пропасти и подумал, что это было бы глубочайшим предательством — Бобби и себя самого. Мысль о Бобби удержала его вчера от самоубийства. И оставшись жив сам, он подумал, что удержал Бобби от того же. Существует китайская пословица: «Если вы спасли кому-то жизнь, вы ответственны за это». Но если Бобби нуждается в помощи, как он предполагает это осуществить? Не найдя выход сразу, как сейчас можно его обнаружить?