Имперец. Том 5 - Владимир Кощеев

Гости вежливо и очень осторожно посмеялись.

— Так что в дополнение к шкатулкам, что мои люди уже отгрузили тебе в кабинет, князь, я дарую эту бумагу, — к Ивану подскочил слуга с серебряным подносом, на котором лежала гербовая папка, — согласно которой ты, твоя супруга и все ваши предприятия, что существуют или будут созданы, освобождаются от уплаты налогов на доход на пять лет.

Зал даже захлопал с задержкой — все сглатывали алчную завистливую слюну. Никаких налогов в казну! Это ж сколько бабок можно реинвестировать! Ну или положить в карман, тут каждому свое.

Василиса смотрела на Его Высочество с восхищением, а я же торжественно принял бумагу, пожал его наследную руку и выразил бесконечную благодарность с заверениями в вечной верности.

Вот прям по учебнику этикета оттарабанил, аж загордился собой!

Вечер продолжился другими подарками и поздравлениями, хотя переплюнуть Романова, конечно, не мог никто, на что и был расчет. Демидовы-Ермаков подарили новейшее вооружение для моей дружины. Тестовая партия, так сказать, для дальнейшей закупки. Меншиковы-Нарышкины подарили домик на берегу теплого моря с небольшим виноградником. Лобачевский вообще порадовал меня больше всех и передал в штат «В Курсе» довольно внушительное количество сотрудников. Подозреваю, что делал это парень в пику отцу, но кто я такой, чтобы отказываться от подобных подарков? Тугарин со своей невестой проявили креативность и подарили нам с Василисой парочку лошадей какой-то невероятно редкой породы. Я в животноводстве был не силен, а вот супруга моя захлопала в ладоши от восторга. Сразу понятно, на кого был рассчитан подарок.

Прочее барахло типа сервизов, столового серебра, акций и произведений искусства я вообще перестал считать на второй дюжине дарителей.

Разошлись все ближе к полуночи. Часть гостей разместили в нашем особняке, часть — в арендованных площадях по городу. Бедолаге Ивану Дмитриевичу пришлось возвращаться в Москву, от чего парень испытывал невероятные муки. Чувствовал наследник престола, что завтра мы планируем квасить узким дружеским кругом! Пришлось выразить надежду, что наш отсутствующий друг сможет к нам присоединиться, на что парень лишь печально вздохнул.

И вот когда, наконец, дверь моих покоев отрезала нас с Василисой от еще гудящего дома, мы оба выдохнули. Ну как выдохнули — супруга немного нервно принялась ходить по гостиной, выуживая из прически шпильки и бросая их на пол. Я подождал, пока Василиса избавится от фаты, и ее шикарные волосы опадут свободными локонами.

А затем в два шага преодолел разделявшее нас пространство, крепко обнял за тонкую талию и прижал к себе.

Василиса смотрела на меня широко распахнутыми, немного удивленными глазами и дышала так глубоко, что бриллиант подвески в ложбинке ее груди игриво мерцал.

— Попалась, — прошептал я в губы девушки, и та сама привстала на цыпочки, потянувшись за поцелуем.

Глава 15

Свадьба князя Калужского, боярышня Надежда Скуратова

Боярский род Скуратовых был самым патриархальным и самым негибким аристократическим родом во всей Российской Империи. Все сыновья шли на военную службу в императорскую гвардию, все дочери получали домашнее образование и за пяльцами ждали, когда их продадут замуж. Система веками работала как часы, пока однажды глава рода не загулял.

На связи вне брака у мужчин, конечно, все смотрели сквозь пальцы, и этот случай не стал исключением. Шутили промеж собой «седина в бороду, бес в ребро», но относились с пониманием. Все-таки Виктор Скуратов был мужчиной видным, а жена его сильно подурнела, выносив десятерых детей. И все было бы, как у людей, если бы ситуация не вышла из-под разумного контроля.

У главы рода родилась внебрачная дочь.

Виктор Скуратов заставлять травить плод не стал, оставлять на воспитание матери тоже, а проявил удивительную стойкость духа и принял незаконнорожденную дочку в род. Вот только особого счастья для девочки такое благородное решение не принесло.

Как и все дочери Скуратовых, она воспитывалась дома в строгости. Но помимо характерной для семьи жесткости Надежда сполна испила и чашу женской ненависти — мачеха девчонку ненавидела так сильно, как только может ненавидеть обманутая жена. Но Надежда все-таки была наполовину Скуратова, а оттого росла вопреки окружению.

И каждый день отчаянно доказывала свое право на существование.

Когда была нелюбимой внебрачной дочерью, которую защищать было некому. Когда казалось, что мир ненавидит один факт ее существования. И когда ее отослали прочь из родового особняка на самый отдаленный клочок семейной земли, оставленной отцом в наследство.

Живя скромной, одинокой жизнью далеко-далеко от шумных городов, блеска балов и роскоши семейных ужинов, Надежда отчего-то отчаянно продолжала пытаться доказать всем и каждому, что не просто так прибилась к славному аристократическому роду. Что она тоже чего-то стоит, что имеет право поднять голову, смотреть людям в глаза и громко заявлять о том, что она — Скуратова.

А потому, когда война пришла на порог, боярышня решила, что ни за что не уйдет из дома. Ни немец, ни имперский солдат не смогут заставить ее покинуть свой последний кров. Это ее дом, и она будет защищать его до последнего вздоха. Что казалось простым и понятным, ведь спасаться или бежать ей было совершенно некуда.

Так она решила, и готова была твердо стоять на своем!

Но стоять на своем сложно, когда тебя несут…

Сначала Надежда полыхала от возмущения. Ее, боярышню, уволок какой-то солдафон. Как мешок с картошкой! Потом она испугалась — солдафон оказался княжичем Юсуповым, и вез он ее прочь от линии фронта, накатившей на ее дом. А что должен сделать настоящий аристократ, заставший даму в беде? Вернуть родным, понятное дело.

И вот, спустя несколько суток езды по чисто российскому бездорожью, Надежда Скуратова набралась храбрости, чтобы заявить этому Юсупову, что она ни за что не вернется в отцовский дом. Уставший парень сидел у костра и тупо пялился на огонь. Боярышня замерла в тени, несколько минут наблюдая, как отблески пламени резко очерчивают черты лица княжича.

Скуратова знала, что сегодня дружина Юсупова вступала в бой, выполняя какую-то боевую задачу. Было много раненых, кто-то погиб, и княжич сейчас сидел, переваривая прошедший день.

А потому вместо скандала, слез, угроз, мольбы и шантажа она просто подошла к Юсупову, села рядом и положила ему голову на плечо.

Княжич сначала на это никак не отреагировал, просто продолжал сидеть и смотреть на пламя. А затем внезапно спросил:

— Пойдешь за меня? Не обижу.

Скуратова резко отстранилась и повернулась, растерянно посмотрев на Юсупова. Парень произнес, не отрывая взгляда от пламени:

— Мне