Каменный пояс, 1978 - Александр Кутепов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Знакомый шум стоит в ушах.
И где-то там
Гудит мой фрезерный…
Сейчас увижу «старика»!
Линялой краской,
Точно фресками,
Его расцвечены бока.
Эмульсия бьет крепкой струйкой
В разгоряченную деталь.
Лениво сплевывая стружку,
Фреза вгрызается в металл.
— Ворчишь, «старик»!
А понапрасну:
Ведь я тебе не изменил.
К тебе стремился,
Как на праздник,
И даже ромбик нацепил.
Ведь здесь не раз,
Ломая фрезы,
Я закипал в разладах чувств,
Науку стали и железа
Заучивая наизусть.
Средь ветеранов,
В слишком частых спорах их
Нередко слышать доводилось мне,
Что никогда не нюхавшие пороху
Мальчишки
Нынче пишут о войне.
А что из этого?
И разве это плохо:
Не зная свиста пуль над головой,
Они вступают в новую эпоху,
Себя сверяя с той,
С пороховой.
ЯКОВ ВОХМЕНЦЕВ
ДОМОВОЙ
Сломали деревушку, увезли.
Один лишь дом стоит не потревожен:
Окошки на три пальца от земли,
Худая крыша на седло похожа.
Пустынный двор давно зарос травой.
Все ж на крыльце,
плечом припав к перилам,
Сидит в пимах кудлатый, домовой
И предается мыслям тихокрылым.
Во двор бурьян глядит через плетень…
Записано, знать, у природы в планах,
Чтоб на места снесенных деревень
Свершалося нашествие бурьянов.
По нраву, что ль, пришлося домовым
Ютиться в этом глушняке зеленом?
Негаданно предстала перед ним
Старуха с «алюминевым» бидоном.
Бидон подъемлет дряхлая рука…
А что теряться, коли выпал случай?
Проглянувшие капли молока
Исчезли сразу в бороде дремучей.
— А я, дедок, пришла ведь за тобой,
Давай сбирайся, горемыка сирый.
Помешкав, отвечает домовой:
— Ульяна, ты меня не агитируй.
Обременять колхоз иль сельсовет
И без меня людей на свете много.
Я здесь живу почти что сотню лет,
Отсюда мне лишь к праотцам дорога.
Какой же прок упрямца убеждать,
Когда над ним уже не властно слово?
— Ну, завтра кто-нибудь придет опять
Как видно, людям жалко домового.
ПРОБЛЕМЫ, ПОИСКИ, ОТКРЫТИЯ
ЛЕОНИД ПИСАНОВ
УКРОЩЕНИЕ ПЛАЗМЫ
Солнцепоклонники
Послать бы межзвездный корабль к Солнцу, зачерпнуть из него пробу, доставить на Землю и отдать в лабораторию на химанализ. Вот тогда человек до конца разгадал бы загадку вечного светила и, кто знает, взял бы да и создал собственное — по образу и подобию. И зажигал бы по своему хотению.
Дерзкая мечта. Но разве не было великой дерзостью первобытного человека приручить огонь?
«Миллион лет назад обнаженный человек на пустынной северной тропе увидел, как в дерево ударила молния. Его племя бежало в ужасе, а он голыми руками схватил, обжигаясь, головню и, защищая ее телом от дождя, торжествующе ринулся к своей пещере, где, пронзительно рассмеявшись, швырнул головню в кучу сухих листьев и даровал соплеменникам лето. И люди, дрожа, подползли к огню, протянули к нему трепещущие руки… Так огонь стал достоянием людей».
Это отрывок из замечательного фантастического рассказа Рэя Бредбери «Золотые яблоки солнца». В нем известный фантаст славит человека, дерзнувшего подлететь к самому Солнцу и взять из него пробу. Тропинка, по которой бежал первобытный человек с горящей головней, вывела в космос. Таков путь освоения вселенской плазмы человечеством.
«Ближе… ближе… металлическая рука погрузила чашу в пылающую топку, в бестелесное тело, в бесплотную плоть Солнца. Она зачерпнула частицу божественной плоти, каплю крови вселенной, пламенной мысли, ослепительной мудрости, которая разметила и проложила Млечный Путь, пустила планеты по их орбитам. Плотно закрытая чаша, рассыпая желтые цветы и белые звезды, исчезла в чреве корабля.
Командир закрыл люк.
— Готово!
Корабль сделал полный оборот и устремился прочь».
Когда Рэй Бредбери писал свой рассказ, первый в мире космонавт еще только готовился к полету. За полтора десятка лет реальность догнала фантастику. Человек дотянулся до Венеры и Марса. Да и до Солнца — рукой подать.
Но человек нетерпелив. Ему вынь да положь солнце на ладонь прямо сейчас. Почему бы не создать свое, рукотворное. И начал он творить земное светило, движимый вечной страстью к познанию. И сотворил, создал свое лабораторное Солнце в миниатюре. Для астрофизиков — ключ к изучению вселенского вещества — плазмы, из которой состоит мироздание.
Но человеку мало иметь подопытное солнце. Он хочет обучить его профессии. Как только удалось в лаборатории из электрической дуги и газа «вылепить» плазму (по-гречески «плазма» значит «вылепленный»), ученые сразу же определили постулат нового вещества — варить сталь.
Но от благих пожеланий до конечной цели — путь в тысячу и одну проблему. Ведь, как известно, гладко бывает только на листе ватмана, а в металлургии, образно говоря, надо танцевать от печки, в которой должны быть созданы все условия для жизни небесного вещества.
Пока это всего лишь мечты о могучей плазме, и холодные цифры научных расчетов, еще не превратились в жаркий сгусток солнечной энергии.
На рассвете
В тот день у Зубакина была смена как смена, сталеплавильный пролет жил своей обычной горячей жизнью. Полыхали топки печей, натужно-монотонно ревели дуги, сталевары вели привычный диалог с огнем.
Печь эта в ЭСПЦ-3 ЧМЗ отличается от других разве тем, что в ней плавят самые ответственные сплавы. Потому, видимо, и подобрались здесь сталевары особой рабочей марки: Герой Социалистического Труда Василий Николаевич Зубакин и кавалер орденов Октябрьской Революции и Трудового Красного Знамени Евгений Иванович Воинов. Есть и без титулов, молодежь: Борис Редькин, Александр Федякин, но той же сталеварской школы.
О Василии Зубакине газеты пишут часто. Где освоение новых методов сталеварения, туда и направляют Зубакина.
И вот эта смена… В преддверии утра даже звуки в цехе какие-то сонные, кажется, жизнь в нем идет замедленно, не спеша. Ночная смена всегда труднее. Особенно с годами. «До пенсии — рукой подать, каких-то года два, а там…»
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});