Любовные реки, семейные берега (Архетипические сюжеты семьи и рода) - Дмитрий Соколов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Так вот в чем я часто вижу тайную семейную структуру таких людей: они считают, что у них более прямая и лучшая связь с Господом Богом, чем у их родителей. Из такой позиции сразу следует много выводов – и что родителей можно не слушаться, это только самый тривиальный. А позицию их, получается, можно назвать родительской над собственными родителями. Может быть, просто как очень плотный «договор» с тем дедушкой (или бабушкой), которые действительно находятся в позиции родителя над родителями. То есть настолько «плотный» договор, что действует в обход, а не через родителей. А то и покруче – как личное замещение фигуры деда Мороза (тут важно слово «деда», как вы уже, наверное, заметили).
Деда Мороза = деда Лао Цзы = деда Ошо = бабушки Арины.
И тут в некоторых случаях можно только развести руками: удобно устроились! Конечно, если тебе покровительствует Сам, то можно неплохо жить и кое на что с прибором положить!
Но гораздо чаще хочется подойти и пожалеть, и мозги (которые у этих персонажей обычно очень умные) почистить. Потому что с раннего детства играть родителей, и за собственными родителями стоять как за детьми – это тяжелая ноша! Особенно при том, что часто ничем, кроме собственной гордыни, она не оправдана и не подтверждена.
А уж когда они сочиняют сказки, в которых «я – бог», тут уж совсем становится. неловко, что ли. перед богами. или так просто, перед своими-такими-же-людьми. и хочется сказать: не бейте их, люди, ибо не ведают что творят!
Но люди, по базовой схеме – это глас божий. Если бьют, значит, так надо.
Собственно, за гордыню что и получать, как не побои. Каков запрос – таков ответ.
Но крутимся помаленьку, тяжковато, но привычно. Годам к сорока (своим) многие даже воспитывать родителей перестают.
Комната Небесной Милиции
«У меня заявление. Про сексуальность».
«Ну, давай. Пол, возраст, жалобы?»
«Тридцать пять. Женский. Жалобы. Как-то оно у меня тяжело. Большей частью не надо. Я себя завожу. »
«А не встает. Ясно. Ну-к, постой в стороночке, сейчас разберемся. Анализы кто делал?»
«Нормально все. Только вина зашкаливает».
«Ничё себе только! А на какой предмет?»
«На фаллосообразный! Я откуда знаю. Так на всех мужиков. А там и очень ничё себе попадались».
«Значит, не на них. Ну, историю болезни тащите! Ага. Ой, ё! Слышь, девушка, выйди из помещения, покури там на лестнице».
«А можно я здесь постою?»
«Тогда не мешай разговорами. Слышь, Габриэль, у нее первый – отчим!»
«Херово дело. Не извращенка? Не самоубийца? Так пусть, наверное, так и дотянет. С таким анамнезом – куда ей в дамки, »
«Не, подожди. Давай чуток покрутим. Отчим – третий, если от родного отца считать. Ну, уже не такой прямо инцест-инцест».
«А, один хрен – победительница Эдипова треугольника. Успешная соперница мамы. Победа с виной сцеплены на всю жизнь».
«Ну че, давай маму притащим. Попробуем все-таки. Так, повесточка,.. Ага, здравствуйте, уважаемая. Мы тут с вашей дочкой разбираемся. Скажите, пожалуйста, тот ваш муж образца 92-го года, »
«Мне мужем не был. Мы с ним не расписывались».
«Это не важно. Какие у вас были отношения?»
«Он мне здорово помог. Во-первых, уйти от мужа,»
«... образца 89-го года, это ясно. А еще?»
«У меня были большие долги. Он помогал мне их выплачивать».
«Ага. А как у вас с ним было – в плане секса?»
«А почти никак. Вначале было, потом не было. Грубая скотина, хоть и с двумя образованиями,»
«Вот оно как. А то, что он с дочкой вашей спал, вам известно?»
«Когда узнала, чуть его не убила».
«И выгнала».
«И выгнала».
«Но долгов уже особо к тому времени не осталось».
«Что-то осталось, я уже сама доплатила».
«Вот и получается у нас такая история. Влезла ваша дочка, получается, не туда. Не в свой огород, так сказать. Мы это можем как ее вину прописать – конкуренция с мамой, месть за второго отчима – он же был ее самым любимым, я так понимаю? И в свете такого обвинения захлопнуть ее половые органы до старости. Так?»
«А вы бы как наказали мерзавца?»
«А мерзавца здесь нету, и это – не наше дело. Я про дочку, она у нас в наказанных получается».
«От меня вы что хотите?»
«Сейчас объясню – а потом назову. Другая точка зрения: дочка все это делала ради вас. Ради семьи, скажем. Выплачивая ваш долг этому мужчине. А то ведь как – он столько для вас делал, а вы ему – не давали. Нехорошо. Да и семью надо было спасать – а то бы ушел и этот, как трое до него. Она и спасала. Как умела. С вашего тихого ведома».
«С моего ведома?»
«С вашего – скажем – попустительства. Там за полтора года сколько сцен было, так сказать, наводящих. Вы же их не видели. У кого на работе с кем роман – видели, а тут почему-то нет. Дочку как козырь выложили – и успокоились. И по такой схеме – у вас теперь перед ней один должок. Который вам стоит дешево, а ей – очень дорого».
«Это – ?»
«Это ваше исконное глубинное материнское благословение. Чтобы стала дочь взрослой сексуальной женщиной».
«А у меня от этого не убудет? Давайте по-честному – это не такая палочка-выручалочка, что я ее отдам, и сама взрослой сексуальной женщиной быть перестану? Превращусь в бабушку?»
«Вот народ дремучий, я поражаюсь! Габриэль, ты запиши в программу: сказки народные читать! Ритуалы блюсти! Оно ж всё в народной мудрости прописано, ёклмн! Нет, уважаемая, от вас – не убудет. Благословение – не деньги».
«Хорошо, я попробую».
«Так, девица, материализуйся поближе. Готовы ли вы, мама, в наконец-то здравом уме и твердой памяти, дать ей свое благословение на сексуальную жизнь, свободную от вины за вашего четвертого мужа? Забрать его, так сказать, себе, куда он и принадлежит?»
«Готова, да. Подождите. Да, готова. Люби, девочка моя, кого хочешь. Счастья ты все равно с ними не найдешь. »
«Не, Габриэль, я от этой работы сдохну раньше вечности! Ты слышишь, что она ей говорит?»
«А что она еще может сказать? Сама счастья не видела – так она его дочке пропишет? Спасибо, если ту вину снимет. Всё, всем большое спасибо! Распишитесь тут: благословение дано – благословение получено. Это формальность, да, но работает именно она. Теперь оно есть, даже если вы хотите в нем еще полжизни сомневаться. Все, милые мои, до свиданья! Через месяц я вам, гражданочка, советую сходить на анализ – что там с уровнем вины. Впрочем, вы и так узнаете, если чувства (улыбается) – в том месте – разморозите».
Статусные нарушения: «Продление молодости»
(Писано под Трикстера, который напевал свое любимое: «Не расстанусь с комсомолом! Буду вечно молодым!». )
Зябко мне писать об этом сюжете, поскольку сам я еще не вошел в тот возраст, который пугает близостью к старости, и который хочется изо всех сил подзадержать. Но, как честный человек, я обязан сказать, что такой сюжет нередок, и есть в нем потенциально драматичные моменты для семейной структуры.
Так-то оно очень невинно выглядит – ну, хочет человек продлить время молодости – то есть, в принципе, время сексуальной привлекательности и активности. А тут как раз крема привезли. А какие крема? Да известно какие – из девственниц, да из детей. Мифологически самое верное средство продления молодости – это сексуальные отношения с младшими.
И это пока еще вполне невинно выглядит. Приличные люди ведь этих младших не насилуют: добром берут. Берут козырями статуса, опыта, опеки. Берут заниманием родительской роли, ведь родители – это драгоценнейший товар для молодых (тех, кто с собственными родителями не дружит). И вот здесь мы уже ближе подходим к тому, что же, собственно, происходит в семейной структуре от этого невинного трюка. Происходит статусное нарушение: на один психологически возрастной уровень становятся люди сильно разных возрастов.
Другими словами, происходит символический инцест. Или, чтоб не пугать такими страшными словами, происходит обращение вспять нормального родительски-детского потока любви. В «нормальном» течении родители заботятся о детях, но не хотят ничего подобного взамен – они отдают долг, полученный от своих родителей. Здесь родители уже таки хотят от детей, причем очень важных и ощутимых вещей. И дети, которые пытаются им это обеспечить, попадают, как правило, в очень трудное положение.
Я хочу подчеркнуть, что речь совсем не обязательно идет о людях, которые находят себе значимых партнеров возраста своих детей. Речь может идти о людях, которые, например, сильно оттягивают наступление настоящей половозрелости у собственных детей, потому что явно или тайно не хотят «сдавать позиции». Они не дают детям «благословения» на сексуальную свободу и привлекательность. Они так сильно лезут в «дела молодых», что по многим параметрам (не обязательно буквально) занимают место их сексуальных партнеров. Они бегут статусов «бабушек» и «дедушек», иногда игриво, а иногда очень жестко.
