Проиграем? (СИ) - Юнина Наталья

– Хочешь я тебя… поглажу?

– Погладишь?

– Ага. Голову. Ну типа массаж.

– Хочу, – усмехнувшись, произносит Леша и уже в следующий момент его голова оказывается на моих ногах.

Аккуратно прикасаюсь к его лбу и начинаю почти невесомо проводить кончиками пальцев. Постепенно перехожу на волосы, чувствуя, как он расслабляется.

– Так что там про жалость, Жень?

– Я знаю, что твоя дочка пропала с детской площадки и твоей жены не было рядом.

– Да, – задумчиво произносит Леша. – В это время она была со своим московским ебарем. Именно в этот момент ему в очередной раз приспичило приехать в наш городок и присунуть моей жене. Мы тогда жили не в нашем Мухосранске и не в Питере. Видимо, ей было не с кем оставить Машу.

– И что было дальше с девочкой? – вот зачем я это спрашиваю?! И себе делаю хуже, и ему.

– Да я и сам не знаю. Просто сухие факты судмедэкспертизы. Мою дочь нашли в лесу через несколько дней с тринадцатью ножевыми ранениями. Кстати, того кто это сделал, так и не нашли.

Молчу, не зная, что сказать. Хотя, что тут можно в принципе сказать? Пытаюсь подавить образовавшийся ком в горле и позорно не разреветься перед Лешей. Но сдержать рвущиеся наружу слезы не получается. Смахиваю ненужные слезы тыльной стороной ладони и продолжаю гладить Лешу.

– А можно еще вопрос?

– Жги.

– Разве твою жену не должны были посадить за оставление ребенка в опасности.

– От сто двадцать пятой статьи ее отмазал московский ебарь. Важной шишкой был тогда. Очень важной, – шумно вздохнув, произнес Леша и тут же резко приподнялся с места. – Забудь, – тянет меня за руку и накрывает мои губы своими, обдавая запахом алкоголя.

Глава 28

Эстетическое, мать его, наслаждение текучим потоком распространяется по телу, когда смотрю на то, как Женя сейчас выглядит. Распущенные волосы растрепаны, нижняя губа закушена. Тихонько постанывает. С каждым ее движением лямка простого хлопкового платья все больше и больше спадает вниз, обнажая грудь. Никогда не любил, когда женщина сверху, не говоря уже о столь неудобном месте, но сейчас абсолютно похер на такие мелочи. Чувствую, как ее мышцы сокращаются и спустя несколько секунд Женя упирается лицом мне в шею, шумно дыша. Еще несколько движений и уже я пульсирую внутри нее, сжав наверняка до боли ее ягодицы.

В салоне автомобиля нестерпимо душно и, кажется, моя рубашка напрочь пропитана потом. А, впрочем, Женя тоже не отстает, судя по раскрасневшемуся лицу, кому-то тоже жарко. Чувствую, как она обмякла на мне, но все же находит силы приподняться и соскользнуть с моего члена. Переводит взгляд на сиденье. А вот ни хрена, не дам никаких салфеток. Мало того, еще и до квартиры доедешь в белье, пропитанном моей спермой. Подцепляю болтающиеся на ее коленях трусы и махом натягиваю на нее. И намеренно провожу пальцем по ткани, размазывая по кружеву влагу.

Какое-то совершенно примитивное желание пометить Женю никуда не делось за прошедшее время. А еще, чтобы не бежала сразу в душ, если это возможно. А вне квартиры это, к счастью, возможно. То, что у нее нет брезгливости ко мне, в этом я уверен. Но вот в голове у Жени проблемы касательно «правильности» секса, как ни крути, есть.

Спустя какое-то время она пытается слезть с меня, но выходит у нее это неуклюже, задевает при этом руль. Усмехаюсь в голос, поддев кончик ее носа.

– Ноги не очень слушаются, – зачем-то поясняет она и кое-как все же пересаживается на свое сиденье. Натягиваю на себя боксеры вместе с джинсами.

Перевожу взгляд на Женю, пытающуюся застегнуть босоножки. На лице привычный загруз после секса. Наклоняюсь к ней.

– Давай помогу.

Помогать в столь маленьком пространстве застегивать застежки на обуви крайне неудобно, но у меня, в отличие от Жени, руки слушаются хорошо.

– Спасибо.

– Пожалуйста, – тяну ладонь к ее щеке. Медленно провожу костяшками пальцев по ее скулам, убирая прилипшую прядь волос.

– Я так больше не хочу.

– А что так? Не понравилось? – ухмыляясь, произношу я. Мы оба знаем, что понравилось, но вслух она этого не произнесет.

– Нас могли увидеть и вообще это неправильно.

– Знаешь, я не любитель секса за пределами квартиры. Особенно в машине. Неудобно, душно.

– Да? Что-то незаметно, – иронично бросает она.

– Это я делал для тебя.

– В каком смысле?

– В прямом. Ты из тех уже женщин, которые не могут признаться в том, что им нравится секс. Типа фу, я же женщина, как я могу хотеть секса, это прерогатива мужчин. Типичная зашоренность женщин советского воспитания. Еще и испытываешь чувство вины непременно после. Лицо у тебя такое говорящее. Но тут уже отголоски твоего детства и юности, где ты воспринимала секс, как нечто грязное, благодаря поведению твоей матери. Вот поэтому я тебя развращаю. Раскрепощаю. Жду, когда у тебя в голове что-то перещелкнет, – ни подтверждает, ни отрицает. Вместо этого отворачивается к окну.

– А если нет?

– Перещелкнет. Верю, что когда-нибудь и до минета дойдем. Тут, правда, реально сложно будет. Не скоро.

– Только после свадьбы, – наконец улыбнувшись, произносит Женя, взглянув мне в глаза.

– Минет за штамп в паспорте? – усмехаюсь в голос. – Да ты та еще торгашка.

– Я пошутила.

– Ага.

– Возьми уже трубку. Может, у него что-то случилось. Столько раз звонит все-таки.

Я даже не сразу понял, о чем речь, если бы Женя не указала взглядом на вибрирующий мобильник.

– Привет.

– Нехорошего человека ответ. Я, конечно, понимаю, что у тебя там сиськи-письки сейчас рулят. Это все славненько, но у меня проблемы.

– С чем? С писькой?

– С ней тоже, там трехнедельный застой, но это все фигня. Проблема в другом, у Гришани знатный понос и я не знаю, что делать.

– Ты всякий раз, когда у тебя диарея звонишь другим, чтобы их оповестить? Нет, ну так справься сам, раз тебе понадобилась моя собака. Дай ему угля и не давай пока есть. А еще лучше верни мне его, но без поноса.

– Нет, пока не верну. Он мне нужен.

– Тогда сам лечи, Петя.

Кладу трубку, не дожидаясь ответа. Тянусь к бардачку за бутылкой и жадно отпиваю воду.

– Зачем ему понадобился Гриша?

– Бабу какую-то охмурять. Не хочу даже вникать. Человек развлекает себя как может. Есть хочешь?

– Сейчас я хочу только спать.

– А я хочу есть. Ладно, нам надо спешить, – перевожу взгляд на часы. – Доставка уже через полчаса.

***

Не сказать, что меня устраивают ночёвки в Жениной квартире, но, надо признать, происходят они, к счастью, не так часто. В принципе можно потерпеть. Не знаю почему у меня раньше не хватило ума сделать ее комнату более уютной и приятной глазу. Кровать – далеко не все. Но пусть лучше позже, чем никогда. Мама, хоть никогда не обладала отменным вкусом и деньгами, всегда утверждала, что жилище делают уютным шторы, занавески и ковры. И наша квартира, несмотря на ограниченный бюджет, была все же уютной. И вот сейчас, наконец, повесив Жене тюль и шторы, убедился в маминой правоте.

– Красиво.

– А шкаф как тебе?

– Я не просила его покупать. Зачем вообще было тратить деньги? Все равно же хозяйке его надо оставлять.

– Надо жить здесь и сейчас, а не думать о будущем, которого может не быть. Что-то я еще хотел сделать.

– Поесть. Я сделала запеканку.

– Запеканку? Я вообще-то ждал твоих писюнчиков, когда собирал шкаф.

– Посикунчиков.

– Да пофиг, как они зовутся.

– Ну раз ждал, надо было четко сказать, что хотел, я не ясновидящая. Пойдем есть.

– Нет. Я что-то еще хотел сделать. Точно, люстра.

Подхожу к очередной коробке, распаковываю и достаю очень даже симпатичную люстру. Я бы сказал, девчачью.

– Леш, зачем это все? Я не просила, – вздернув нос, недовольно произносит Женя. Ну что за девчонка такая, я ей приятно хочу сделать, а она лицо кривит в ответ.