Чёрный княжич (СИ) - Бурук Бурк

— Анастасия Константиновна, голубушка, вы безусловно правы. Разумеется ваш род не выдерживает никакого сравнения с родом сиятельных князей, тех в особенности, что счёт свой от самого Джучи хана ведут.

Ольга внутренне ухмыльнулась, завидев некоторую растерянность в лице Местниковой. Да, она сама только от Александра Игоревича узнала кто это такой, но неважно. Прозвучало весомо и будет. В отличие от Ольги, Настю очень беспокоило то, что род их из служилых дворян вырос, и от того упоминание сего древнего владыки определённо возымело эффект.

— Более того, милая Настенька, не кажется ли вам несколько неуместным указывать невесте княжича когда и от кого ей рожать. Или, быть может, ваши родичи желают обсудить сей несомненно важный вопрос с Александром Игоревичем лично. Так вы только скажите. Я поговорю с его сиятельством и устрою вам аудиенцию.

Настя будто на стену натолкнулась, столь неожиданным было выступление Ольги. Она глубоко вдохнула, выпустила воздух через сжатые зубы и, зло сверкнув глазами, поднялась со скамьи.

— Позвольте откланяться, ваше будущее сиятельство, — процедила она и направилась к выходу из беседки. Сказано это было, вроде как и с издёвкой, но Баркова поняла, что Настя слегка струхнула, и уже жалеет о своей несдержанности.

— Ступайте, голубушка, — царственным жестом отпустила её Ольга Николаевна, — Илье Константиновичу мои наилучшие пожелания.

Настя фыркнула и скорым шагом направилась прочь из сада. Ольга облегчённо выдохнула и тяжело опустилась на лавку, очень уж много сил забрал у неё этот разговор.

— А ты выросла, Оленька, — раздался за спиной глубокий женский голос, заставивший её вскинуться в испуге, — зубки отрастила, кусаться научилась. Приятно было слушать, как ты эту дурёху болтливую на место ставишь.

Статная молодая женщина в дорожном платье поглаживала рукой растрескавшийся яблоневый ствол и ласково смотрела на Ольгу. Та в ответ тоже несмело заулыбалась, а после, опознав визитёршу, счастливо взвизгнула.

— Соня, Соня приехала!

январь 1744

За четыре месяца Лизка прижилась в имении, освоилась. С того памятного утра в бане с титулованием княжича более не путалась и барином его не кликала. А потому по мордасам не получала. По заду отхватывала, случилось раз. Но там, чего скрывать, сама виновна была. Да и на пользу сие пошло, коли разобраться. Для ахторитету.

А дело в том, что опосля того утра сентябрьского Лука её вызвал да новый статут Лизкин объявил. Дескать, будет она теперича в личном услужении у его сиятельства и более ничьих наказов слушать не должна. Ну Лизке-то что, так значит так, а вот Анюте — старшей над девками — то как сала под шкуру залить. Она и до того Лизку не жаловала, а теперь и вовсе ядом плеваться стала. Ну ещё бы, рыжая-то теперь вроде даже выше неё по положению выходит. Так и прибила бы, гадину.

А тут такая оказия — сидит себе Лизка в людской да дурью мается. Угольком на доске малюет что-то. Вот как тут мимо пройти? Анюта и не прошла — отправила зазнайку рыжую в комнатах у гишпанца со скоттом прибраться. Лизка что, кивнула да пошла. И тут как на грех княжичу она для какой-то надобности потребовалась. Её искать было, так никто, как она уходила, не видел. Токмо с уборкой закончивши, Лизка пред очи Александра Игоревича явилась.

Княжич на чёрном дворе нашёлся, сидел себе на колоде, что у каретного сарая валялась, да со щеном забавлялся. Тыкал пальцем ему в пузико круглое и улыбался, когда зверёныш тот палец грызть пытался с рычанием грозным. Покой и умилительное благолепие, ежели со стороны посмотреть. Недолго, правда, сие длилось. В аккурат пока Темников Лизку не увидел да улыбку с лица не стёр. Поймал её взгляд, вцепился — не отпустит, как тот щен в палец. Дворня притихла разом, интересно же, как княжич любимицу свою наказывать станет. А Лизка и не поняла сперва, что её экзекуция ждёт, вины-то за собой никакой не чуяла.

— Где была? — голос у его сиятельства ровный был, обычно-хрипловатый, никакой кары не обещающий.

Оттого девка не смущаясь и в подробностях пояснила что, дескать, в покоях учителей Темниковских порядки наводила, да ещё на дона Чапу нажаловаться исхитрилась, что тот сорит где ни попадя.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Зачем? — так же односложно поинтересовался княжич.

— Да как же, — изумилась рыжая, — как это зачем? Дабы чистоту навесть.

— Иначе спрошу, — поморщился Темников, — зачем именно ты убирать пошла?

— Так это… — растерялась Лизка, — Анюта велела.

— Анююта! — деланно удивился Александр Игоревич. — А это кто?

Девка, чуя неладное, молча ткнула пальцем в старшую.

— Ясно, — вздохнул княжич. — Лука, отведёшь сию бестолочь на конюшню, да вожжами втолкуешь ей, что ничьих наказов, окромя моих, ей исполнять не должно. Раз через голову не доходит, авось через иное место понятнее выйдет.

Лука серьёзно кивнул, и Лизка всхлипнула — Луку, что ни говори, она побаивалась, как и все в имении. А тут ещё и Анютка, змея, влезла. Дескать, пошто дяденька Лука утруждаться будет, у них де конюх энтим делом завсегда заведовал

— Да? — озадачился Темников. — Тогда так, прихвати-ка ты Лука и девицу, как бишь её, Анюту эту с собой. Пусть конюх на ней своё умение покажет, коли она так ему доверяет.

— Да, за что, барин?! — взвыла Анютка.

— Не за что, а зачем, — наставительно заметил княжич.

Посидел, помолчал в тишине, а после, неожиданно на ноги вскочивши, захрипел грозно, пугающе, в ораву людскую уставившись

— Затем, чтоб неповадно было господину указывать, как он поступать должен. А ещё дабы запомнила да другим поведала что это, — он махнул рукой в сторону Лизки, — моё. И только я волен её приласкать и наказывать. Я, да ещё Лука, который сейчас ничто иное, как десница моя карающая. Все ли услыхали? — поинтересовался он, успокаиваясь.

Дворня молча поклонилась. Чуть ли не впервой люди зрели княжича в гневе и оттого струхнули изрядно. Темников покуда был добр, понимающ и милостив. Мог посмеяться с дворовым людом, али послабление кому сделать. Вот народец-то и забывать начал, что князья — то не только платье дорогое да манеры особые. Князья, те что природные — то в первую очередь кровь древняя, лютая. И никакими манерами её не укрыть, не вымарать. Нет-нет да и проявит себя зверюга хищная, оскалом злобным сверкнёт из-под одежд праздничных.

Да впрочем, бог с ними, с людишками-то, не шибко их душевные метания Лизку беспокоили, ей бы со своим раздраем сладить. Оно ведь как получается, вроде бы и наказал её княжич, а с другой стороны вроде как и наградил, наособицу от других поставил. И разобраться ежели, то их, тех, кого Темников к себе приблизил, двое всего — Лизка да Лука. Потому девка нет-нет да и улыбалась сквозь слёзы от заду поротого. А пуще всего душу грели взвизги Анюткины, конюхом воспитуемой. Оно хоть и грех чужой беде радоваться, но так и Лизка не святая.

Но та история давно была, в октябре ещё, в самом начале. Лизка урок усвоила, и более Александр Игоревич столь явно неудовольствия не выказывал.

Казалось бы, времени свободного теперь будет, знай занятие себе ищи, не заскучать чтобы. Так ведь нет, княжич новую забаву удумал. Заставил Лизку книгу переписывать, ну блажь ведь господская и ничего более. Лизка, хоть убей, не понимала, нашто её переписывать потребно, коли вот она уже готовая, красиво отпечатанная лежит. И ладно бы книга была ценная да интересная, на вроде «Книга мирозрения, или Мнение о небесноземных глобусах», в которую девка временами заглядывала. Так ведь нет же, скукотища сплошная, про то, как письма писать следует, да как разговаривать вежественно. И называлась мудрённо — «Приклады како пишутся комплименты разные». Да пусть бы и переписывать, бог с ним, так его сиятельство требовал, чтоб Лизка без помарок да разборчиво буквицы карябала. А как не по его, ругал бестолочью криворукой, и по новой урок исполнять заставлял.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

А уж сколько она бумаги дорогой на баловство эдакое извела — и помыслить страшно. Однак раз от разу писать получалось у неё ровнее да разборчивей, и говорить она как-то по господски стала, как в книжице той прописано. И так уж это ловко да натурально выходило, что дворня её барыней дразнить начала. Надо сказать, что с большей частью населения усадьбы отношения у Лизки не заладились. Ну ещё бы! Без году неделя как объявилась, а уже и у хозяина на отдельном счету, и остальные замать её не моги. Обидно. Только Матрёна-ключница да стряпуха Глафира не выказывали ей своего пренебрежения.