Варяги. Славяне. Русские - Евгений Кутузов

Большую часть сомнений помогла разрешить остроумная догадка А.Г. Кузьмина. Он обратил внимание, что в списке племен Птолемея упомянуты аварины (обарины), в районе истоков Вислы, т. е. по соседству с дулебами. Слово obar по-кельтски означает «тщеславие». А у летописцев обрины названы «гордые умом». Видимо, летописец перепутал известных ему аваров с неизвестными аваринами [101, с. 144].

А.Г. Кузьмин никак не развивает далее свою догадку, а в контексте данной работы она приносит некоторое количество новой информации.

Аварины (обарины), вне всякого сомнения, имели кельтскую идентичность. Дулебы отнюдь не были славянами, как принято считать. Они были балтами. Этноним «дулебы» (дудлебы), очевидно, означал «любители дудок» или «лобызатели дудок». Стоит вспомнить, что слово «волынка» — «духовой музыкальный инструмент» — происходит от слова «Волынь» — названия местообитания летописных дулебов (дудлебов). Становится понятным, почему в словаре В.И. Даля (и у М. Фасмера) слово «дулеб» зафиксировано в значении «дурак», «простофиля».

Рисуется примерно такая картина. Обитал на Волыни народ (союз племен) балтского происхождения, который не слишком усердствовал в боевых искусствах даже для защиты родной земли, зато большим уважением у них пользовались мастера игры на волынке или на трембите («на дудке»). Поэтому имя им было дулебы (дудлебы) — племя с таким названием известно и в Чехии. Соседний кельтский народ (союз племен), название которого можно перевести как «гордичи» или «гордятичи», а по-кельтски обарины, покорил народ горных музыкантов. Победители подвергли покоренных дулебов унижениям, которые удивили видавших виды современников, но унижения покорно сносились завоеванными. Это вызвало насмешки и презрение, по окрестным землям ходили анекдоты о том, что творится в земле дулебов, один из анекдотов дошел до древнерусского летописца. Слово «дулеб» стало нарицательным (как чухна), означая весьма неуважаемую личность, и в этом качестве дожило до нашего времени. Видимо, этому способствовало то, что в звучании его для русского уха слышалось одновременно «дуб» и «нелепый».

Кончилась эта история пришествием чумы, скосившей и угнетателей, и угнетенных. Остатки и тех, и других были ассимилированы славянами, образовавшими в бывшей земле дулебов сильный племенной союз волынян. Фраза в «Повести временных лет»: «Бог потребил я, и помроша вей…», а также фраза «погибоша аки Обри» — дают еще одно косвенное свидетельство в пользу того, что на Северных Карпатах во второй половине I тыс. н. э. (примерно), была смертоносная эпидемия.

Русское устное предание сообщает, что жила когда-то на земле «чудь белоглазая». Жила — да вся в землю ушла. Со словом «чудь» мы разобрались. А почему «белоглазая»? А потому же, почему кельты за много веков Галас — «Змеиные горы/ холмы» превратили в Стеклянные горы («глас» или «гляс» — «стекло»). На самом деле — «чудь Змеиных гор», они же «Белые горы». В нынешней интерпретации — «чудь Валдайская». А почему ушла в землю? Вымерла от страшной эпидемии в VI в., оставив землю по наследству восточным славянам.

История в аспекте медицины

Влияние медико-биологического фактора на ход исторических событий не слишком часто привлекает внимание историков, нам же здесь без него не обойтись. Выше был сделан вывод, что на протяжении ста лет история два раза предоставляла славянам шанс резко увеличить и расширить масштабы своего присутствия в мире. Оба раза этим шансом они воспользовались. Первый шанс был связан со смертью Аттилы, распадом гуннской империи и резким сокращением населения в Паннонии. Как только этот шанс был использован в полной мере, сразу же появился второй: огромное количество земли по соседству со славянами опустело в результате эпидемии чумы. Этот шанс тоже был использован с большой эффективностью, и за три столетия славяне стали крупнейшей этнической единицей Европы. При рассмотрении славянской экспансии в основном здесь держалось в поле зрения движение славян на север и на восток, но ведь и на западе славянские поселения доходили до Мюнхена, а на многих западных землях славяне чересполосно жили с германцами. Немецкая историческая память не сохранила никаких сведений о славянской агрессии на запад и захвате ими германских земель. А ведь земли нынешней Германии в VI–VII вв. уже находились в поле зрения людей, умевших читать и писать по-латыни, многие земли были христианизированы. Если бы славянская агрессия имела место, то она бы попала в хроники какого-нибудь монаха-грамотея. В германском эпосе присутствует Аттила, но не нашлось места для славян, появившихся на арене истории позже. Из этого следует, что славянская колонизация германских земель была мирной, славяне заселяли пустые земли, а значит, по германцам «Юстинианова» чума тоже нанесла сильный удар, хотя и более слабый, чем по балтам.

Тут невольно останавливаешься перед естественным вопросом: если чума такой страшной косой прошлась по Европе, почему она не скосила также и славянскую популяцию, а как бы нарочно оставила народ для заселения опустошенной территории? Если бы славяне понесли от чумы такие же чудовищные потери, как и другие народы Европы, они оказались бы с ними в равном положении и не успели бы заселить столь обширные территории, так как аборигенное население успело бы восстановиться или пришли бы издалека другие насельники на опустевшие земли. Такой вопрос выходит за рамки истории и понуждает обратиться к теоретической медицине. Это хотя бы частично переводит его из чисто медицинской сферы в сферу историко-философскую, что упрощает задачу для автора, мало что смыслящего в практической медицине.

Сначала зададимся вопросом: а были ли другие народы, которые эпидемия так же странно обошла, как и славян? По крайней мере один такой пример есть — это саксы, которые к началу эпидемии занимали в Британии только территорию графства Кент, а после эпидемии быстро овладели всей страной. Да, согласно Гальфриду Монмутскому, немало саксов стало жертвой мора, но в отличие от бриттов они не покинули Британию и пригласили себе в помощь с родины новых саксов и других германцев. Стало быть, у саксов было кому переселяться. При этом в самой Германии Саксония сохранилась, в VIII в. саксы упорно боролись с Карлом Великим, а в IX в. выступили инициаторами создания германского королевства. Саксонская династия была первой королевской династией Германии.

Можно ли на основании этих фактов сделать вывод, что есть народы, весьма подверженные действию эпидемий, а есть народы, слабо им подверженные? Если так поставить вопрос о конкретных человеческих особях, то ответ будет, бесспорно, положительным. Любое повествование о страшных эпидемиях включает рассказы о людях, которые пренебрегали защитными мерами, но которых зараза обходила как заколдованных. Насколько такая ситуация применима к целой человеческой популяции в размере этноса?

Изоляции от соседей ни саксы, ни славяне не имели. К началу эпидемии и те, и другие с соседями контактировали плотно. Если даже допустить, что славянская прародина имела относительную изоляцию, то ведь к началу эпидемии основная масса славян проживала в Паннонии.

Рассмотрим предположение: паннонских славян чума скосила, но они имели столь высокую рождаемость, что быстрее всех восстановили свою численность. Во-первых, это не подтверждается фактами: Паннония в VI в. не была в запустении, наоборот, с ее территории масса славян во времена Юстиниана нападала на Византию. Во-вторых, если бы славянам пришлось сначала восстанавливать свою численность, невероятно было бы появление первых славянских поселений в Новогородско-Псковской земле уже в начале VII в.

Таким образом, в нашем распоряжении остается одна версия, что существуют народы, легко поражаемые эпидемиями, и народы, мало к ним восприимчивые. Можно привести факты из отечественной истории, подтверждающие такой вывод. Чума 1348 г., опустошившая Западную Европу, в начале 50-х годов пришла на Русь через Прибалтику. Последствия ее прихода были трагичны, однако совершенно несравнимы с западными масштабами. В 1666 г. в Западной Европе вновь свирепствовала чума, при этом Россия не была ею затронута вовсе. Этот феномен объясняют успехом политики изоляции страны, проводимой правительством. Отчасти это верно, но если мы учтем протяженность русских сухопутных границ, состояние пограничной службы в то время, а также то, что достаточно одному зараженному звериными тропами бежать через границу, и эпидемия вспыхнет в целой местности, то придется признать, что кроме изоляции действовали и другие, неведомые факторы. В конце концов, разве западноевропейские правительства не пытались тоже временно проводить политику изоляции своих стран? А ведь у них границы были покороче. А Англия — вообще на острове.