На поводу у сердца (СИ) - Майрон Тори

— Слышу, — отвечаю я и порываюсь притронуться к источнику боли, но чьи-то руки ловко перехватывают мои, останавливая.

— Не трогай. Испачкаешься еще сильнее. Сейчас Колин придет, проверит тебя.

Колин? Наш клубный врач? Придет проверить меня?

Осмысливая полученную информацию, я мало-помалу начинаю складывать пазл в голове, вспоминая случившуюся драку с подкупленной Адамом сукой, благодаря которой я лишилась работы.

— Глаза открыть можешь? — спрашивает Тони. То, что это он разговаривает со мной, теперь я тоже четко понимаю.

— Да. — И в доказательство разлепляю свинцовые веки. Свечение потолочных ламп в первый миг слегка бьет по зрению, но довольно быстро привыкнув к свету, я осторожно осматриваюсь по сторонам, понимая, что лежу на диване в кабинете боссов, пока Тони продолжает протирать мое лицо, как полагаю, смывая следы крови, а Эрик безучастно наблюдает за нами, прислонившись плечом к стеклянному стеллажу.

— Тебя не тошнит? — интересуется Тони.

— Нет.

— В глазах не двоится?

— Сейчас уже нет.

— Звон в ушах не слышишь?

— Нет. — Это тоже прошло с исчезновением Харта.

— А год какой, помнишь?

— Конечно.

— Сесть сама сможешь?

Вместо ответа, ухватившись за обивку кожаного дивана, медленно, без резких движений, я перехожу в сидячее положение и упираюсь взглядом в свои колени, осознавая, что головокружение тоже практически прошло.

— Нормально. Жить будет, — уверено заключает Тони и, тут же прекращая быть заботливым начальником, бросает в меня упаковку с салфетками. — Дальше сама справишься, пока Колин не придет. И где, мать его, он так долго шляется?! — вновь резко повысившийся голос Мэрроу будто связку петард в моей голове взрывает.

— Да не надо никакого врача. Со мной все в порядке. Только голова побаливает, но я уже в состоянии нормально идти, — пытаюсь встать, но Тони одним порывистым жестом прибивает меня обратно.

— Куда ты собралась, курица?

— Домой.

— Ага. Конечно. После обморока? Не хватало еще, чтобы ты рухнула посреди ночи где-то на полпути к дому. Мне, конечно, насрать на твою жизнь, но Харт мне потом яйца отрежет, если узнает, что я выпустил тебя одну в таком состоянии из клуба.

Всего одно упоминание о нем из уст Мэрроу мгновенно затмевает адскую мигрень безрассудным гневом, и я не думая выпаливаю:

— А мне насрать как на этого ублюдка, так и на твои яйца, Тони, так что руки от меня свои убрал и дал пройти! — не контролируя себя, грубо скидываю со своего плеча его жилистую руку и встаю с дивана.

Да и с какой стати, собственно, мне себя теперь нужно контролировать? Зачем сдерживать порцию рвущихся на волю огрызаний, если Тони давным-давно заслуживает колкого ответа? Почему я должна бояться его ошеломленно-яростного взгляда и возможных грядущих криков, что расколют мой череп болью пополам?

Самое страшное, что могло случиться, уже случилось, и так как я больше не являюсь сотрудницей клуба, у меня нет больше необходимости миролюбиво держать язык за зубами, притворяясь кроткой послушной овечкой.

Лицо Тони на миг вытягивается в удивлении, а затем быстро багровеет, заставляя вены на лбу и шее вздуваться и извиваться как змеи, пока зрачки его сужаются до крохотных точек, заливаясь праведной злостью. Так всегда происходит, когда он намеревается устроить кому-то из своих «тупоголовых танцовщиц» вселенскую взбучку, но к превеликой удаче моей головной боли его доселе молчаливый брат внезапно решает его остудить еще до начала истошного ора.

— Тони, думаю, на сегодня хватит ссор и криков. Оставь нас с Аннабель наедине, — абсолютно спокойно произносит Эрик, вставая плечом к плечу к брату. И сейчас, когда хореограф-холерик готов рвать и метать, а босс-удав по своему обычаю бесстрастен, во внешности близнецов не отмечается вообще никакого сходства.

— Но как эта сука посме…

— Тони, я сам с ней разберусь, — тут же отрезает Эрик. — А ты возвращайся лучше в зал. Выпей чего-нибудь для расслабления, да за другими танцовщицами присмотри. Здесь все решу я.

— Знаю я, как ты решишь, — недовольно фыркает Тони. — Как всегда, все спустишь с рук своей любимой девке, — и, бросая на меня взгляд, полный презрения, он что-то невнятно бурчит себе под нос, явно покрывая меня и Эрика проклятиями, а затем все же выполняет просьбу брата: с демонстративным громким хлопком двери вылетает из кабинета.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Присядь, — монотонно приказывает Эрик, но я не планирую садиться, как, впрочем, и задерживаться с ним наедине. Никогда не любила этого скользкого типа и всегда максимально избегала общения с ним, даже после того, как неожиданно стала его фавориткой.

— Сядь, — повторяет он и, слегка смягчив голос, добавляет: — Не хочу, чтобы ты опять рухнула.

— Я же сказала: со мной все в порядке, — заверяю я, ни капли не лукавя, ведь головная боль и хроническая усталость уже давно являются моими постоянными спутниками жизни, а в обморок я грохнулась, скорее, от морального упадка, чем от тяжких последствий драки.

— Не важно. Сидя разговаривать нам будет удобнее, — настаивает Эрик, указывая на диван. Я недолго мешкаю, абсолютно не понимая, что он от меня еще хочет, но все же наконец присаживаюсь.

— Если честно, не совсем нахожу темы для разговора, Эрик. Ты же ясно сказал, что мы с Талией обе уволены.

— Разве я так сказал? — Мэрроу едва заметно приподнимает бровь.

— Да, именно так ты и сказал, — сквозь хриплый вздох подтверждаю я, прикасаясь к болезненной точке на животе, по которой пришелся один из ударов Талии.

— Пить будешь? — отходит от темы он, направляясь к своему личному бару.

— Ты же знаешь — я не пью.

— Даже воду?

— Воду пью, — отвечаю я, и мое пересохшее горло мгновенно сигнализирует о сильной жажде, когда я вижу, как Эрик наполняет бокал прозрачной жидкостью, который он вскоре любезно протягивает мне. Себе наливает порцию любимого шотландского виски, а затем ставит стул прямо передо мной обратной стороной и усаживается, опираясь локтями на спинку. Около минуты просто нервирует меня своим пристальным взглядом, а после произносит:

— Когда я сказал, что уволены обе, я имел в виду Талию и Лолу. О тебе речи не шло, — ошарашивает он меня, вынуждая чуть ли не поперхнуться водой.

— Что? — недоверчиво таращусь на него, по-прежнему боясь начать радоваться раньше времени.

— Не стоит так удивляться, Анна. Я ни за что тебя не уволю и, думаю, не стоит объяснять почему, но, тем не менее, драк и ссор я в своем клубе терпеть не намерен. Второй раз я так просто тебе подобного не прощу. Надеюсь, тебе это понятно? — строго спрашивает он и делает небольшой глоток алкоголя, жаля меня суровым прищуром.

— Да, конечно, Эрик, — тут же отзываюсь я, заметно приободряясь от осознания, что моя надежда сохранить дом все-таки еще не потеряна. — Клянусь, такого больше не повторится. Да и этой драки я пыталась избежать до последнего. И не я ее начала. Это все Талия. Раньше она лишь задирала меня и ограничивалась толчками и подножками, но сегодня сорвалась с цепи, и мне пришлось защищаться. И можешь не верить, но я уже времечко терплю беспричинные нападки девочек, никак им не отвечая только потому, что мне очень нужна эта работа.

— Почему же не верю? — коротко усмехается он. — Думаешь, я не был в курсе, что Харт каждой девчонке заплатил, чтобы они тебе спокойно работать не давали?

— Так ты знал? — искренне поражаюсь я и даже не знаю, чему больше: тому, что Эрику с самого начала было обо все известно, или тому, что я сама не смогла додуматься раньше, кто стоит за моей затяжной коллективной травлей.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— И этому тоже не нужно так удивляться. Знать обо всем, что происходит в его клубе, — это обязанность хорошего руководителя.

— И тем не менее, ты ничего не сделал, чтобы это прекратить.

— А ты разве хоть раз пришла ко мне пожаловаться? — резонно парирует он.

— Нет, — потупив взгляд в пол, кратко отвечаю я, потому как сказать мне больше нечего.