Отряд особого назначения - Макар Бабиков

Головко прочел.

В депеше из Центра сообщалось, что глава английской военной миссии в Москве генерал-лейтенант Макформан информировал, будто по совершенно достоверным сведениям от источника, находящегося в тесной связи с германской разведкой, стало известно, что немцы захватили в плен и допрашивают командира советской подводной лодки, который пытался высадить небольшую группу людей вблизи Мегере. Люди эти, по слухам, потонули.

Головко, оторвав глаза от документа, пристально посмотрел на Визгина.

— А меня убеждали, что Коваленко погиб. Говорили даже, что, когда лодка погружалась, он лежал в рубке мертвый.

— Так считали и докладывали старпом, комиссар и другие, кто был в центральном посту. На последний вопрос своего помощника Шипина Коваленко уже не отвечал. Коваленко мог потерять сознание. Но если бы командира ранило, то в холодном море он не мог остаться на плаву. Здесь и здоровый-то несколько минут едва выдерживает, — высказал сомнение Визгин.

— В сообщении есть косвенные сведения о группе. Если все потонули, то с кем на берегу переговаривался Сутягин?

— Англичане же не уверены в этом сообщении, подают как слухи, — сказал Визгин.

— Откуда и как возникли слухи? Кто погиб, тот ничего сказать уже не мог. Местного населения в тех местах нет. Если Коваленко высаживал разведчиков, то откуда он знал, что его люди погибли? Ведь команда подлодки пыталась выбросить разведчикам груз?.. Откуда этот слух? Вообще, кто дал немцам и англичанам знать о разведчиках? Вот сколько возникает вопросов, Павел Александрович. Немцы ничего не могли придумать. Значит, кто-то знал, что группа разведчиков была на подлодке и высаживалась. Не от нас ли это просачивается? — командующий в упор смотрел на Визгина.

— Мы предпринимаем все возможные в наших условиях меры конспирации, даже стараемся скрыть разведчиков от всего экипажа лодки, никто, кроме командира, старпома и штурмана, не знает места выброски.

— Кто же мог донести немцам о попытке высадки группы?

— Я пока не могу предположить, — признался Визгин.

— Прошло около десяти дней после неудачи, на Мегерее. Немцы ничего не публикуют? — спросил Головко.

— Никаких сообщений ни в печати, ни по радио. Полное молчание, все как воды в рот набрали.

— Это еще более настораживает. Ведь они точно знают, что эсминец таранил лодку. Если командир подлодки в плену, почему они молчат?

— Может, надеются еще отловить группу?

— Не исключено. Могут рассчитывать и на другое: они молчат, будто ничего не знают, мы пойдем на выручку, попытаемся вызволить группу, а они устроят засаду, — рассуждал вслух Головко.

— У нас группа к заброске готова, нужны лишь погода и плавсредства.

— Воздержитесь пока от высадки. Нас действительно могут заманить. Думаю, что наши разведчики-норвежцы найдут выход из сложного положения.

— Я тоже на это надеюсь, — признался Визгин.

— Вы себе и мне поставили задачу со многими неизвестными. Немцы молчат. И мы пока будем играть в молчанку. Но думать, думать надо, соображать! Все анализируйте, проверяйте. И никому ни слова. О случившемся должен знать только узкий круг людей. Идите, думайте, решайте задачу, все взвешивайте. Но не торопитесь действовать, не предпринимайте никаких шагов без нашего одобрения, — заключил Головко.

Глава XIX

Кончался февраль. Зима, даже в Заполярье, повернула на весну. Солнце день ото дня поднималось выше, светило ярче.

В разведотделе все чаще задумывались над тем, где и как добыть сведения о вражеских планах на весну и лето. Можно было предполагать, что до таяния снегов, при мартовской и апрельской морозной погоде, начнется новое немецкое наступление. Зимой морем и по суше фашисты тянули через Киркенес и Петсамо свежие резервы, перебрасывали много грузов, которые нужны были не только для обороны. Конвои, хотя и не всегда полностью, все же добирались до Киркенеса. Стало известно, что в Альпах немцы демонтировали подвесную дорогу и приступили к перевозке ее под Мурманск.

Сведения, полученные разными путями и добытые многими разведчиками, надо было перепроверить, уточнить и обновить.

Визгин пригласил к себе подполковника Добротина, батальонного комиссара Орлова, майора Людена, капитан-лейтенантов Смирнова, Кондрашкова и Ферапонтова.

Разговор шел о том, что почти три месяца разведчики не бывали на Мотовском побережье. Между тем аэрофотосъемка засекла оживление противника на этом участке фронта. Похоже, что немцы вернулись и на Пикшуев. Следовало бы посмотреть на эти места свежими глазами.

— Михаил Юльевич Люден подготовил свои соображения. Давайте послушаем его, — сказал Визгин.

Люден поправил очки, взял указку и подошел к карте Мотовского побережья.

Докладывал он долго, говорил, что изучил и сопоставил сведения аэрофотосъемки и артразведки.

— По-моему, — сказал Люден, — за зиму обстановка на Мотовском побережье существенно изменилась. Картину, по моему мнению, можно прояснить в течение одной ночи, высадив не менее трех групп.

Орлов, не дождавшись конца доклада, задал вопрос:

— Почему одновременно три группы, а не по одной с разрывом во времени?

Люден ответил:

— Последовательные высадки будоражат противника, заставляют его держаться настороже. Поскольку мы давно не тревожили врага, он меньше всего ждет нашего появления. Тем более сразу в трех пунктах.

— В этом рассуждении есть определенный резон, — заметил Добротин.

Поскольку людей в отряде мало, Люден предлагал взять один взвод из 12-й бригады. Бойцы в нем опытные, почти все участвовали в совместных операциях, последний раз ходили за орудиями на Пикшуев. Командовать взводом будет Авакьян.

— У нас случились неудачи при совместных походах с людьми из других подразделений. Стоит ли рисковать на этот раз? — спросил Орлов.

Людена смутил намек на самую крупную неудачу: августовский поход к аэродрому Луостари, которым он командовал. Майор стал доказывать, что хорошее оперативное взаимодействие не вредит делу, такое отлаженное взаимодействие пригодится, особенно в крупных десантных операциях. А они наверняка будут.

Майор повернулся к карте и остановил указку на мысе Пикшуев. Он предлагал обследовать мыс и, если противник снова поставил там орудия, уничтожить их. Для этого достаточно двух взводов.

— Вы, Люден, настойчиво не хотите учитывать предостережение командующего и мое, — заметил Визгин, — вас так тянет стрелять и взрывать.

— Если противника на Пикшуеве нет, — продолжал Люден, — мы пройдем по берегу губы Западной Лицы, уточним ситуацию, постараемся захватить пленного и документы.

— И чтобы никакого шума и грохота, — предупредил Визгин.

Люден продолжал излагать далее свой план действий. Группа во главе с младшим лейтенантом Синцовым пройдет от места высадки до Титовской губы и разведает то место, где в ноябре потрепали авиабазу.

Третья группа, по мнению Людена, разведает местность в районе острова Кувшин.

Визгин, закрывая совещание, предложил обдумать план, предложенный Люденом, связаться с командованием армии, чтобы в этом районе в ближайшее время никаких операций не планировалось.

Вечером третьего марта три «малых охотника» с разведчиками на борту вышли из Полярного.

Еще на выходе из горла Кольского залива катера встретила накатная волна — остатки недавно затихшего шторма. Катера резали волну поперек, их раскачивало от носа к корме. Погода улучшилась, поворот в Мотовский залив ожидался благополучным. Видимость была приличная, хотя небо висело темное и сумрачное. Темень радовала: противнику труднее разглядеть катера на подходе к берегу.

Позади остался Порт-Владимир.

В рубку, где с командиром катера стоял Люден, поднялся старшина Лосев.

— Товарищ майор, у меня, один боец заболел.

— Что с ним?

— Мается какой-то болью в животе, говорит, режет нестерпимо. Побледнел весь, глаза впали.

— Вашу высадку отменить. Будете на катере, в моем резерве, — сказал Люден.

К месту высадки несколько восточнее Пикшуева подошли около одиннадцати часов вечера.

В километре от морского берега есть небольшое безымянное озерцо. Оно принимало в себя талые и дождевые потоки с окрестных гор, излишки воды круглый год стекали в море. За тысячи лет эти воды проточили через гору путь к заливу, пробили ущелье в несколько десятков метров. Невдалеке от него и пристали катера.

Глубина и небольшое волнение позволили подойти вплотную к берегу, разведчикам не пришлось даже спускать надувные шлюпки. Моряки-катерники выбросили трапы, они не дотянулись до сухого берега, тогда краснофлотцы из экипажа вынесли на сушу короткие катерные трапы. Можно было спускаться, не замочив ног.

Прибой то вздымал, то опускал катера, трапы тоже покачивались вверх и вниз, бежать по шатким доскам, хотя он и и с балясинами и поручнями по одному краю, без тренировки не очень-то ловко, не всякий добежит, да еще груз в руках: оружие, лыжи. О поручень, если сильно качнет, можно придержаться только локтем.