Стихотворения и поэмы - Павел Антокольский

108. ЛЕОНИДУ ПЕРВОМАЙСКОМУ

Кони ржут за Днепром и Сулою.В стольном Киеве слава звенит.Милый друг! Не напрасно былое.Вечен праздник. Недвижен зенит.

Не напрасно мы молоды были.Не напрасно нам жизнь удалась —В сплаве памятной сказки и были,В славе разума, в зоркости глаз.

Хороша была! Чистая, злая,—Всё бы жестче ей да потрудней.И летела, и шла, и ползла, иНе транжирила попусту дней.

Сколько кубков из пепла раскопок,Сколько насмерть скрещенных рапир,Сколько пляшущих звезд в телескопах —Вечный блеск. Нескончаемый пир.

Помнишь — кручи Кавказа кругами,Взявшись за руки, мчались во мглу.Древний край в митингующем гамеПриглашал нашу песню к столу.

Помнишь — в белом цветении вишен,В безотчетных слезах накипев,За сто лет, словно рядом, был слышенТот шевченковский ранний напев.

Ничего, ничего не погибло!Кони ржут за Сулой и Днепром.Сквозь пургу откликается хриплоС Черноморья и Балтики гром!

109. В СТРАШНЫЙ ЧАС

В страшный час мировой этой ночи,В страшный час беспощадной войныТолько зоркие, чистые очиНазываться глазами должны.

Они видят от края до краяНебо в звездах и землю в дыму.И, опять и опять не сгорая,Не туманятся, смотрят во тьму.

Это, может быть, стойкий зенитчикВ предрассветные тучи впился,Партизанка последней из спичекЖжет стога и уходит в леса;

Или мать перечла не впервыеДорогую от первенца весть,Ясно видит снега фронтовые,Глаз не может от строчек отвесть.

Да. Война — это школа страданья.Это молодость сына в крови.Не являйся к ней с маленькой данью,Только с жизнью — и ту разорви.

И тогда-то, в тоске об ушедшем,Чашу горькую выпив до дна,Когда, кажется, жить уже нечем,Ты поймешь, что такое война.

И тогда-то, по смутному следу,Не глазами, а трепетом векТы сквозь слезы увидишь победу,Зоркий, чистый, живой человек.

Еще раз железо и огонь

110. АРМИЯ ШЛА

Армия шла по орловской земле,Мимо развалин, заросших бурьяном,Рвов перекопанных, кладбищ в золе,Танков, потерянных Гудерианом.

Красная Армия, цвет и красаНашего мужественного народа,Шла по проселкам, входила в леса.Ей откликалась лесная природа

Шелестом листьев и пеньем пичуг.Мир просыпался. В предутреннем блескеДымно синели сквозь щели лачугРечки, овраги, поля, перелески.

Ждали бойцов переправы и рвы.Медленно шли по лобастому кряжуТанки, раскрашены ярче травы,Пушки, закутаны в хвойную пряжу.

Сибиряки вспоминали мороз,Вьюжной тайги вспоминали сказанья.Пели грузины о зарослях роз,О виноградниках над Алазанью.

Может быть, в Брянском лесу где-нибудьУжин несладок, ночлег неудобен,Может быть, не разминирован путь,И вдоль обочин, кюветов, колдобин

Ступишь — и сразу же вырвется дым,Черно-лиловым кустом закипая;Может, грозит еще всем молодымТощая та, с малолетства слепая…

Может быть!.. Но, наступленьем горда,В мужестве спаяна, в правде пристрастна,Армия шла и брала города,Русскую землю, родное пространство.

Может быть, там ни печей, ни окон —Только огонь по домам онемелымДа одичалый германский законБлещет со стен, нацарапанный мелом.

Может быть, взгляд подлеца как свинецЗа амбразурами тускло намечен…Может быть! Но наступает конец.Город не будет врагом онемечен.

Город и область воротятся к нам.Так, оборону врага прорывая,Жизнь возвращая людским племенам,Армия шла — как весна мировая.

Да, как весна! Ибо был он таков,Русский сентябрь сорок третьего года.Благословенны на веки вековСолнце его и его непогода.

111. ПАМЯТИ ТУРГЕНЕВА

Здесь, у Красивой Мечи, или в Спасском,Или уйдя на Бежин луг чуть свет,Влюбился в песню, спетую подпаском,Орловский барин, умница поэт.Был он высок, осанист и спокоен,Любил бродить с двустволкой по лесам.Вы знаете, как жил и кто такой он.Пусть лучше о себе расскажет сам:О юности своей, о Вешних Водах,—Куда ж они умчались?.. Знает бог,О старости, которая не отдыхНи от одной из мыслимых тревог.Расскажет он, как праздничен и труденПуть человека сквозь ночной туман…В ночной туман уйдет бездомный Рудин,Начнет скитаться по свету роман.Смешаются в нем счастье и невзгода,Страсть девушки и старческий закат.И эмигрант сорок восьмого годаПогибнет у парижских баррикад.

И книга, как живая, отстранитсяОт пошлых рук. В том смысл ее и честь!Недаром в ней обуглены страницы:Герр оберст не хотел ее дочесть.

Швырнул он в печку — эту, и другую,И третью, испугавшись русских вьюг.Он у огня вымаливал, торгуясь,Щепотку жизни, — дальше хоть каюк.Он понимал, что никуда не выйдетИз этой жаркой маленькой избы,Что вьюга насмерть немцев ненавидит,Что верстовые жуткие столбыНе считаны.И нет уже спасеньяНи у печи, ни в поле, ни в лесу…Рванув кольцо, шагнул с размаху в сениТот великан с двустволкой на весу.Был он, как встарь, осанист и спокоен,Никем не остановлен и не зван.Нам лучше не расспрашивать, какой он —Товарищ Т., по имени Иван.

Он усмехнулся в бороду, усталыхГлаз не сводя с морозного стекла.А там, в слоистых ледяных кристаллах,Ракета красной каплею теклаИ расплывалась. Но едва погасла —В остывшей печке красный уголекСтраницы книги тронул будто назло,И красный блеск на великана лег.Завыла вьюга, бешено запенивКосматый снег. Услышав: «Руки вверх!»,Герр оберст вздрогнул: «Кто это? Тургенев?»…И партизан его не опроверг.

112. ЛЕДИ ГАМИЛЬТОН

Это было в полуночном Брянском лесу.Рассказал нам экран про чужую красу,

Про заморскую женщину с ясным лицом,Со счастливою жизнью и горьким концом.

Без нее в Трафальгарском бою умиралЕе славный любовник, лихой адмирал.

Лишь холодная, злая морская водаБила в борт корабельный: «Прощай навсегда!»

Да бортовые пушки гремели во мгле.И осталась вдовой на британской земле

Та прелестная леди с обугленным ртом.И не помнила леди, что было потом.

В старом Брянском лесу, у могучих дубов,Услыхали бойцы про чужую любовь.

И запели бойцы о своей дорогой,Как прощались-клялись под крещенской пургой.

И один и другой, самокруткой дымя,Вспоминали, что ждет не дождется семья.

Что вся милая жизнь продолжается в ней…И хотелось им петь и нежней и грустней,

И прижаться друг к другу тесней, и не спать,И смотреть на мельканье экрана опять…

И допеть все любимые песни свои,Потому что война — это дело любви!

Пусть оторван от милой на тысячу лет,Пусть устал и небрит, раньше времени сед,

Пусть огнем опален, до костей пропылен…Защищающий родину — трижды влюблен.

113. В РАЙОНЕ ЖИЗДРЫ