Книга мечей - Фред Саберхаген

— Ах вот как, «Стал яр» означает попросту «разозлился», «разъярился», а «яко» — это «как», — мягко ответствовал сир Эндрю и продолжил чтение: — Где я остановился? А, вот… «Во всем мире Новой фазы лишь сам Эрдне мог противостоять принцу Оркусу. И со всех концов земли стали собираться люди доброй воли, отстаивавшие заветы Эрдне. И собирались они под знаменами Дункана, принца Дальних островов. А под знаменами проклятого богами императора Джона Злонравного стали собираться те, кто приветствовал порок и…»

— Сир?

— Ну что еще?

— Я опять кое-чего не понял. Так что, этот Злонравный был императором?

— Ну как вам сказать… Пожалуй, был. Ага, значит, теперь вы меня слушаете? Хорошо. В те времена — не забывайте, что речь идет о событиях двухтысячелетней давности, о конце эры Новой фазы Эрдне, когда произошла великая битва между ним и Оркусом, в результате которой они оба погибли, — так вот, в те времена император имел намного больше власти, чем все нынешние императоры, вместе взятые. Он обладал невиданной мощью. И сравнить эту великую фигуру с сегодняшним ее жалким подобием, вызывающим у подданных лишь насмешки, весьма и весьма интересно в историческом плане…

— Сир?

— Ну что еще?

— Я опять не понял, сир. Так выходит, Эрдне погиб?

Сир Эндрю торжественно кивнул в ответ.

— Да, вы действительно слушаете меня. Но сейчас мне не хотелось бы вдаваться в подробности. Вам главное уяснить для себя общий смысл. Позвольте мне закончить. Где я остановился?.. Ага. «И они сошлись в смертельной схватке. И Оркус рек Эрдне…» Проклятье! Почему нам мешают?

Заключенный сосредоточенно нахмурился, пытаясь угадать, что было в пропущенном куске текста. Но тут наверху лязгнули засовы, потом послышался скрип дверей, а затем мягкие, почти неслышные шаги. Сначала под каменной аркой свода коридора показались ноги тюремщика: он медленно спускался по ступенькам, пока наконец не объявился в полный рост. В руке старик держал факел, но не для того, чтобы осветить путь себе, — за ним шла женщина! «Настоящая дама!» — подумал заключенный.

В ее одежде преобладали королевские черно-оранжевые цвета, и даже на расстоянии ощущалась ее магическая сила. Когда-то она была очень красива — это чувствовалось и сейчас, но в черных волосах уже серебрились пряди седины, а вокруг глаз лучиками разбегались морщинки.

Спустившись со ступенек, дама остановилась и позвала:

— Сир Эндрю! Мне срочно понадобилась ваша помощь. Всего на пару минут. Это очень важно.

Сир Эндрю, пробурчав что-то себе под нос, немедленно вскочил со стула и принял подобающую позу.

— Это и вправду важно, Йолди? — И тут же сам ответил: — Похоже, что да. Иначе и быть не может.

Уже много лет Эндрю Добрый внушал своим близким, что не терпит, когда ему мешают предаваться любимейшему из его дел — наставлению заблудших душ.

Махнув рукой в сторону узника, что, очевидно, означало, что чтение откладывается, сир Эндрю устремился к лестнице и забрал у престарелого тюремщика его факел. Воздев факел и зажав под мышкой любимую книгу, верный рыцарь последовал за дамой своего сердца вверх по лестнице. Он понял, что их разговор не предназначался для чужих ушей.

Не успели они подняться на следующий этаж, как дама Йолди, бросив многозначительный взгляд на древнюю книгу, спросила:

— Ну как, сумел ты добиться хоть чего-то?

— Думаю, мы начали неплохо. Да знаю, знаю, ты считаешь, что мое чтение только действует им на нервы. Но как ты не можешь понять, что я подвергаю их воздействию добра, и может быть, впервые в их жизни? Если тебе угодно, можешь называть сию древнюю историю — историей добра.

— Сомневаюсь, что их это может пронять.

На лестничной площадке было достаточно окон, чтобы залить лестницу ярким солнечным светом, поэтому сир Эндрю потушил свой факел в ящике с песком и согласно кивнул:

— Но ты бы только послушала, что они рассказывают о себе! Они понятия не имеют о добродетели. Взять, к примеру, хотя бы того бедняжку, что нынче сидит под замком. Он сам мне рассказывал, как его одолели демоны зла.

— И ты ему поверил? — В голосе дамы Йолди четко звучало понимание того, что ответ будет отрицательным, и одновременно сомнение в том, что она хоть однажды услышит его от сира Эндрю вслух.

Ее рыцарь шел за ней следом, но, казалось, ее последний вопрос он так и не услышал. Когда они достигли первой надземной лестничной площадки, он внезапно остановился. Сквозь бойницу открывался обширный вид на южную сторожевую башню, перед которой виднелась крохотная деревушка, а за ней простирался общий выгон. Шерстезвери паслись там круглый год, за исключением тех нескольких дней, когда выгон занимала ежегодная ярмарка.

— Я приказал, чтобы его все же кормили получше. Кашицу какую-нибудь, мясо, наконец… — Сир Эндрю был озабочен нуждами своего заключенного, но одновременно думал еще о многом. — В этом году урожай у нас не ахти. Особенно в районе Болота. Я даже, честно говоря, сомневался, удастся ли в нынешнем году ярмарка. Но все же удалась. Похоже, теперь дела пойдут на славу.

Дама Йолди, несмотря на узость окна, исхитрилась присоединиться к нему.

— Но с тех пор, как ты построил амбары, мы несем сплошные убытки. Хотя не надо забывать о двух последних годах недорода.

— Да, для нас это катастрофа. Так ты меня вызвала затем, чтобы я все это увидел своими глазами? Еще одну депутацию из какой-нибудь деревни? И что у них на этот раз: драконы, недород или и то и другое вместе?

— Да, это депутация. Но не из наших деревень.

Сир Эндрю обернулся:

— А откуда же тогда?

— Это люди герцога. Я гадала на тебя и увидела, что обстоятельства сегодня складываются не в твою пользу. И хотела тебе сказать об этом прежде, чем ты встретишься с ними.

— А не принять их я не могу. Я должен признать, Йолди, что я очень высоко ценю твою магию. — Сир Эндрю склонился к своей прекрасной даме и поцеловал ее в лоб. — Спасибо, теперь я предупрежден.

Король начал подниматься по лестнице и лишь на следующей площадке спросил:

— И чего же они хотят?

— Они не сказали. Они отказываются говорить с кем бы то ни было, кроме тебя.

— Еще одно подтверждение полного отсутствия хороших манер.

— Эндрю?

Король продолжал подниматься, но тут застыл на полушаге.

— Что, милая?

— Вчера ночью у меня вновь было видение о мечах. Они были сложены пирамидой остриями книзу, словно копья. Я не знаю, что это значит. Но повторяю: сегодня не твой день!

— Спасибо.

У последнего окна сир Эндрю остановился, чтобы отдышаться. Отсюда открывался изумительный вид — прямо под его ногами бурлила ярмарка, как по волшебству возникшая перед замком за одну ночь. Внизу пестрили тенты и матерчатые крыши павильонов и палаток, а их хозяева уже возбужденно торговались с первыми покупателями. После нескольких дождливых дней ясная погода собрала на выгон столько народу, сколько на этой ярмарке еще и не видали. Люди шли из ближних и дальних городов и деревень, и конца-краю им не было видно. Выглянувшее из-за туч солнце высвечивало флаги и знаки различных купцов и мастеровых, не делая между ними никакого различия. Столица сира Эндрю находилась на перекрестке двух самых важных в местной торговле дорог, и жители расположенных на их концах городов платили сиру Эндрю дань. В такие ясные вечера, как сегодня, купцы долго не закрывали свои лавки. Если надо, они могли работать и при свете факелов. Урожай (какой бы он ни был в этом году) был уже собран, и теперь для крестьян наступил долгожданный праздник.