Сокровище пути (СИ) - Иолич Ася

– Работы?

– Да, работы с гостями. Женщина, ты задаёшь много вопросов. Это начинает утомлять. Обсуди всё с Лейсе, она укоротит твои речи и передаст мне.

– Пошли, Аяна. Спасибо, Тар.

Лейсе вывела её во двор и удивлённо спросила:

– Где ты научилась так двигаться? Я первый раз вижу, чтобы ты вела себя так.

– Я изображала противную госпожу Кано, – рассмеялась Аяна. – Похоже вышло?

– Нет. Это не было противно. Это было довольно... изящно. Аяна, надо заплатить мальчику, который выводит твою лошадь. Я зайду вечером, заодно ты задашь мне все вопросы и скажешь своё окончательное решение.

Аяна колебалась весь день. У неё был один вопрос – если она пойдёт работать в «дом радости», то где будет Кимат?

Она положила сына в керио и ходила, укачивая, по комнате, а потом, когда он уснул, отправилась готовить обед.

– Джин, я еду в Орту, – сказала она, завидев подругу. – Тар сказал, что заберёт меня служанкой в дом на южном берегу.

Джин вздохнула.

– Ох, Аяна. Я бы позавидовала тебе, но не могу, уж слишком ты хорошая.

– То есть южный берег – это неплохо?

– Да, очень неплохо. Это один из лучших домов. Даже, можно сказать, лучший. Ты будешь просто служанкой?

– Да.

– Там большой дом. Очень красивый.

Джин подошла и села за низкий стол, на подушки.

– Ты готовишь похлёбку?

– Да. Как дома, только травы у вас совсем другие.

Тоскливое чувство накрыло Аяну. Она вздохнула.

– Джин, я хочу тебе рассказать кое-что. Мой муж, который меня сюда пристроил, на самом деле не был мне мужем.

– У тебя был покровитель? – взлетели вверх брови Джин. – Или любовник? Это его ребёнок?

– Нет. Тот, кого я называла своим мужем, – это очень дальний родственник отца Кимата. Мы вместе шли через лес, холмы и степь, чтобы найти его и мою сестру, которая по ошибке уехала с ним. А моего любимого увезли от меня обманом.

– По ошибке?

– Да. Неважно. Я просто хочу, чтобы ты знала правду. Я не была замужем за отцом Кимата. В этом я похожа на тебя.

– Он хотя бы не сбежал, – сказала Джин, опустив голову. – Мой мужчина бросил меня сразу, как только узнал. Родители были в ярости. Мне некуда было идти, и я пошла к тёте... к женщине, которая приютила меня. Я родила и через три месяца начала работать у неё. А потом приехал Тар, и сказал, что у меня есть способности. И перевёз сюда. Я здесь уже три года, но он не забирает меня в столицу.

– А служанкой?

– Служанки там получают гораздо меньше, чем девушки, которые принимают гостей. Там много милых служанок, чтобы везти ещё и меня. А ты выглядишь необычно. Аяна, у тебя будет соблазн поддаться искушению.

Аяна села рядом с Джин. Кимат сладко спал в складках керио у неё за спиной.

– Джин, а как это? Работать с гостями? – тихо спросила она.

– Сначала стыдно. Сгораешь и мучаешься от стыда. Не можешь спать ночами. Некоторые девушки даже пьют настой масо, чтобы хоть как-то засыпать. Но потом наступает такой день, когда это становится просто работой. Ты видишь человека и понимаешь, что он ждёт от тебя: холодной улыбки или весёлого, но сдержанного смеха. И ты играешь эту роль для него. И в глубине души радуешься, когда он начинает верить, хотя и ты, и он с самого начала знаете, что это всё иллюзия, за которую он платит. И чем искуснее ты играешь, тем больше увлекаешься игрой. Тем меньше обращаешь внимания на то, что происходит после... У нас была девушка, Пао. Её почти сразу забрали в столицу. Она была такая... Гости не трогали её. Они приходили к ней посмотреть, как она танцует, играет на читаре, и поговорить с ней. Мне кажется, за три месяца, пока она жила тут, мужчины с верхних улиц лишь раз или два оставались у неё. Когда она двигалась, это было похоже на нежный танец. Это увлекало.

– То есть, получается, необязательно... ну, ты понимаешь?..

Джин улыбнулась.

– Зачем ты интересуешься? Ты будешь служанкой. На южном берегу хорошие дома, там обеспеченные люди. Тебя не будут обижать или принуждать к чему-то. Ты едешь не в бордель, с которого начинался мой путь, а в дом радости. Те, кому нужно просто тело женщины, идут в порт. В дома радости ходят не за этим... не только за этим. Ты будешь служанкой, будешь просто радовать взор гостей. Что ты сделала, что Тар решил забрать тебя?

– Я сделала вот так, – сказала Аяна, заправляя волосы за ухо жестом Джин, и та покачала головой.

– Да, – сказала она. – Бывает же.

Вечером пришла Лейсе и забрала деньги в счёт оплаты услуг мальчика, который выводил Ташту, пока Аяна не могла ездить на нём.

– Лейсе, а где будет мой сын, пока я работаю? – спросила Аяна, укачивая Кимата в керио. – Я же не буду выходить к гостям вот так?

– Ты что, нет, конечно. В том доме много комнат, и есть девушки, которые по очереди присматривают за детьми. Ты думаешь, твой ребёнок будет там единственным?

– Лейсе, а что девушки делают, чтобы не... понести ребёнка?

– Зачем тебе это?

– Моя сестра и моя тётя знали травы. У нас пьют травы.

– У нас к девушкам ходит повитуха. Она следит за их здоровьем. Если требуется, она помогает девушкам, попавшим в неприятности. Есть снадобья, девушки их пьют, ну и... Правда, потом они какое-то время не могут работать. Если происходит так, что ребёнок всё-таки рождается, то его либо передают на воспитание в деревню, либо он остаётся с матерью, если у неё есть покровитель.

– Но мне не придётся отдавать Кимата?

– Ты едешь туда служанкой. Он не будет мешать тебе работать. Обычно дамы передают детей, если те отвлекают их от гостей.

– Сколько мне будут платить там?

– Это ты узнаешь на месте. Но не меньше четырёх в день. Еду и комнату тебе предоставит тётушка.

– А Ташта?

– Не могу ничего сказать. Это ты решишь на месте с тётушкой или управляющим.

Аяна ходила по комнате, через чистое прозрачное стекло глядя на двор. В их долине в марте ещё лежал снег, а тут, в Фадо, уже вовсю цвели яблони. Нежно-розовые лепестки летели с дерева наискосок мимо её окна и падали на серый сланец дорожки, на шарики вечнозелёных кустов. А почти год назад она лежала ничком на снегу обрыва, и серые паруса, сотканные её же руками, уносили её сердце в бескрайнее море.

– Я еду. Когда?

– Завтра.

Джин плакала, обнимая их с Лиу, и Ивэр, Гэла, Асэ и Паду желали им лёгкой дороги.

Сколько встреч и прощаний за один год. Всего один год. Казалось, что прошла целая жизнь.

– Брось монетку с моста, – сказала Джин, когда Аяна привязывала Ташту к повозке Тара. – Это примета. На счастье.

Аяна закинула в повозку свою сумку и мешок, потом мешок Верделла. Она так и не развязывала тесёмки с тех пор, как в начале ноября его увели с постоялого двора. Кимат таращился на всё вокруг своими тёмными глазёнками, и Аяна целовала его макушку.

– Попрощайся с тётей Джин, – сказала она, когда та подошла в последний раз обнять её. Кимат беззубо улыбнулся, и глаза Джин снова наполнились слезами.

Повозка удалялась из города вдоль реки, двигаясь на запад, и в реке под мостом лежал маленький ржавый грош, а лепестки яблони падали и падали на серый сланец двора.

42. Дом Радости

       Тростниковую флейту к губам поднеси

       И дыханием сладким наполни её.

       Каждый звук будет нежно лишать меня сил,

       Пока флейта у губ твоих тихо поёт.

       Белых пальцев фарфор сладко манит меня,

       Чёрных прядей завеса меня оттолкнёт,

       Тростниковая флейта заплачет, звеня.

       Отложи её, пусть в стороне отдохнёт.

       Нежных губ твоих сладость хотел я вкусить

       За непрочною ширмой бумажных дверей,

       Но не смею об этом тебя попросить,

       Лишь завидовать буду я флейте твоей.

– Там предпоследняя нота не рем, а мир. На тон выше.

Лиу перехватила читар.

– Я не могу больше. Мои пальцы болят.

– Мои тоже. Давай теперь я.