Сочинения — Том II - Евгений Тарле

Это как бы обращение рабочих-плотников к общественному мнению с целью оправдаться от обвинений, взводимых на них предпринимателями [69]. Помечено оно 2 июня, т. е. когда, вероятно, вырабатывался уже проект закона Ле Шапелье; написано малограмотно, фразы иногда неправильно построены и даже не окончены. Опасность, нависшая над стачкой и над организацией, которой рабочие так дорожили, явная враждебность и муниципалитета и Национального собрания могли обусловить подобную своеобразную «Flucht in die Oeffentlichkeit». Конечно, это обращение к общественному мнению осталось совершенно без последствий и даже без ответа: ни в одной газете никакого намека даже на его существование мы не встретили.

Характерной чертой этого документа является стремление найти себе союзников среди буржуазии, и прежде всего рабочие хотят привлечь на свою сторону «собственников», т. е. домовладельцев и землевладельцев, являвшихся главными клиентами плотничьих «предпринимателей». Уже из статьи газеты «Les Révolutions de Paris» мы могли видеть, что вопрос об интересах собственников вовсе не забывался лицами, писавшими о распре предпринимателей с рабочими. Но в разбираемом нами документе рабочие с этого и начинают; они заявляют прямо, что их предприниматели еще привязаны к старым, отмененным цеховым законам, ибо «эти законы давали им власть располагать трудом рабочих, которым они давали работу», а также позволяли им вступать «в преступные соглашения», благодаря которым они «располагали по своему желанию имуществом собственников». Они быстро создали себе состояния, постоянно эксплуатируя труд рабочих, с одной стороны, а с другой стороны, вводя собственников в огромные и излишние расходы и очень часто подвергая собственников опасности разорения, а иногда и прямо разоряя их [70]. Рабочие надеются на свое освобождение и на то, что они завоюют доверие сограждан, не взирая на «алчную и вероломную ревность» хозяев.

Платы, которую они получали, было недостаточно: в теплое время года они получали 36, 38 и очень немногие — 40 су в день, а зимой — 30, 32 и очень немногие — 34 су. Предприниматели не соглашаются на такую умеренную плату, как 50 су в теплое время года и 45 су — зимой. Рабочие приглашают граждан обратить внимание на тяжкое положение их, на то, что рабочие создали состояние хозяев, а также просят принять во внимание, «что эти большие и быстро составленные состояния не в духе революции». Эти последние слова (ces grandes et rapides fortunes ne sont pas dans l’esprit de la révolution) являются почти дословным повторением фразы, сказанной по тому же поводу газетой «Les Révolutions de Paris» за две недели до того; только тут поставлено слово révolution вместо слова constitution. Было ли это случайное совпадение? Но в таком случае надо было бы признать, что этих совпадений два, ибо указание на интересы собственников также содержится и в этом документе, и в цитированном нами номере газеты; весьма может быть, что номер газеты «Les Révolutions de Paris», единственный, где говорилось о стачке, читался рабочими, и они воспользовались и мыслью о собственниках, и фразой о несовместимости больших состояний с духом конституции, причем эту фразу переписали почти дословно. Характерно это стремление, обращаясь к обществу, пользоваться указаниями журналиста, который для этого общества пишет, но который, в сущности, чувством восставая против эксплуатации, по убеждениям стоит всецело на точке зрения властей и, пожалуй, этих самых хозяев. Конечно, с особенным жаром авторы защищают перед общественным мнением свою организацию. «Честный человек старается смягчить участь ближних», — так издалека заводят они свою речь. Если хозяева «противятся, как только могут», этому учреждению, то только потому, что они не разделяют человеколюбивых намерений рабочих. «Мы образуем кассу взаимопомощи для больных и увечных, столь часто попадающихся в нашем промысле»; но это учреждение «было бы не полно», если бы основатели не имели возможности его поддерживать; для избежания злоупотреблений нужна корреспонденция; словом, авторы хотят показать, что вся связь, которой эта организация соединяет своих членов, тоже служит целям чисто благотворительного характера. И вот из-за этого — «столько жертв, которые внесли отчаяние в недра семейств». С характерным негодованием они называют «лживыми обвинителями» своих противников за то, что те усматривали в их требованиях постановления [71]. Боязнь слов выступает здесь весьма ярко… Для читателя этого документа становится вполне ясно, что рабочие чувствуют себя в полном смысле слова — как в лесу, боятся каждого слова — и своего, и чужого — и с жаром защищаются от подозрения в том, что они хотят образовать цех.

Желая показать свой патриотизм, рабочие попутно дают нам еще одно интересное показание. Хозяева говорят, — читаем мы в конце документа, — что рабочие должны были бы жаловаться в то время, когда и человек достаточный с трудом мог удовлетворить своим нуждам. «Пусть же узнают они, — отвечают авторы разбираемого документа, — что, привыкши приносить в жертву свое страдание для неблагодарных, мы сумели пожертвовать им для нашего отечества». Речь идет, разумеется, о 1789 г., о страшном вздорожании хлеба и съестных припасов в ту пору. Рабочие объясняют тот факт, что стачечное движение, подобное настоящему, не разразилось тогда, своим патриотизмом, нежеланием мешать первым шагам нового режима. Мы не будем возвращаться к уже высказанной мысли и напоминать, что 1789 год был годом не только хлебного кризиса, но и безработицы, при которой стачечное движение, подобное движению 1791 года, было совершенно невероятно. Для нас интересно только это постоянно там и сям встречающееся противопоставление 1791 года 1789 году. Хозяева, далее, говорят, что цена, получаемая рабочими, остается такой, какой была всегда. Рабочие соглашаются, что они были всегда несчастны, а их эксплуататоры жили в роскоши [72], и только возмущаются, как те могут вести такие речи. Документ кончается новым уверением в патриотизме и призывом к гражданам верить в справедливость их желаний, а также заявлением, что они будут ждать удовлетворения от законов и никогда не сойдут «со стези добродетели».

Стачка не прекращалась и в других промыслах. Через 2 дня после появления в свет только что рассмотренного обращения рабочих-плотников к согражданам в муниципалитет была подана (4 июня) объяснительная записка хозяев кузнечных мастерских по поводу претензий, предъявленных к ним служащими у них рабочими [73]. При скудости подобных документов, касающихся стачки на других промыслах (кроме плотников), объяснительная записка хозяев кузнечных мастерских должна уже a priori заинтересовать исследователя. Внимательное рассмотрение ее показывает, что этот интерес вполне заслужен.

Этот документ прежде всего имеет своеобразную внешнюю форму: это печатная брошюра в 8 страниц, причем каждая страница разделена пополам: левая сторона содержит опровержение требований рабочих, составленное хозяевами, и озаглавлена так: «Observations des maréchaux sur le mémoire des garçons»; правая же сторона озаглавлена: «Mémoire présenté par les garçons maréchaux ferrants à M. le Maire et à М. M. les officiers municipaux». Следовательно, тут мы имеем дело не с одним, а с двумя документами. Что касается первой части («Observations des maréchaux»), то, конечно, в его подлинность мы должны верить, ибо ведь сами же хозяева и подали весь этот мемуар муниципалитету. Но насколько точно они переписали на правой стороне страницы ту записку, которую составили и представили в муниципалитет их рабочие? Ведь, эта записка рабочих пропала, и ничем решительно мы не можем документально доказать, что записка изложена хозяевами вполне верно и точно. Тем не менее есть некоторые доводы, говорящие в пользу подлинности напечатанного хозяевами текста. Во-первых, как сами хозяева заявляют, записка рабочих уже представлена муниципалитету; следовательно, муниципалитет всегда мог уличить хозяев во лжи, если бы они на это пошли. Во-вторых, хозяева опубликовали этот свой мемуар, значит, не боялись самой широкой огласки, и если бы муниципалитет не заметил или не хотел заметить искажений, то искажения были бы замечены заинтересованными. В-третьих, стиль и тон записки, печатаемой на правой стороне разбираемого документа, безусловно, обнаруживают, что писали эти фразы, в самом деле, защитники интересов рабочих, и писали с большой горячностью. Что касается вопроса, насколько полно перепечатана здесь записка рабочих, то, конечно, об этом судить труднее. Можем только сказать, что наиболее важные вопросы, волновавшие других рабочих, в этой записке затронуты, и, кроме того, есть кое-что, с чем мы до сих пор при разборе других документов, относящихся к стачке, не встречались.

Разногласие рабочих и хозяев заключается в следующем. Рабочие пишут, что их промысел — самый тяжелый и опасный и их работы не могут быть прорваны без прямого вреда для общества; а вместе с тем их труд хуже оплачивается, чем труд других рабочих, и плата все не увеличивается, несмотря на прогрессивное вздорожание предметов первой необходимости. Хозяева на это возражают, что этот промысел по утомительности и опасности нельзя и сравнить с промыслом плотников, кровельщиков и т. д. Если же сами рабочие признают, что без вреда для общества нельзя прерывать их работу, то они этот вред и причинили, бросивши работу и принудивши товарищей к тому же.