Нуар - Андрей Валентинов

— Мод! Сейчас я хочу то, что куда ближе и доступнее. Прямо, знаешь, под рукой.

— Я тоже. Коньяк — и посидеть в тепле. А тебе интересно, что обо всех твоих идеях думает академик Вернадский?

Крупный план. Эль-Джадира.

Август 1943 года.

— Вернадский? — Мод удивленно хмыкнула. — Это который бывший сенатор? Не слишком авторитетная личность, я вам скажу. Держат старичка в Академии наук больше для мебели. Сынок его, эмигрант, иное дело, он у нас давно в разработке. Но при чем тут Вернадский, он же, насколько я помню, геолог?

Между тем ее пальцы продолжали перебирать гравюры, быстро и ловко, одну за другой. На каждую Мод смотрела не больше секунды, но я был уверен: запомнила все. Даже сможет нарисовать, если не в деталях, то главное. Талантливый человек талантлив во всем.

— Много новых, — констатировала она, осторожно поднимая папиросную бумагу с очередного «сонного файла». — Рисунки по-прежнему так себе, но техника исполнения безукоризненная. Знаете, Рич, очень приятно, когда человек сходит с ума столь эстетично. Если бы вы рычали и кусались, работать было бы много сложнее.

Я тем временем исподтишка смотрел на халат, синий в серебре, с тонким витым поясом-удавкой. Мой подарок сидел на Мод идеально, всё скрывая и ничего не пряча. Кажется, и ей он понравился. А поначалу нос кривила, даже возмущалась. Привыкла в своих Америках-Европах к пеньюарам.

Продавец-араб, узнав, что именно требуется заглянувшему в его лавку почтенному Ришар-сейиду, даже руками всплеснул от радости. Кликнул брата, затем сына, цветастыми полунамеками расспросил об уважаемой ханум, которой сей халат предназначен. Втроем и выбрали. Денег брать не хотели, но тут уж я настоял. Негоже передаривать.

…Им тоже довелось покупать мои лекарства. Болели дети, справка от врача давала возможность приобрести все нужное за полцены.

Хлеб по водам…

— Посмотрела, — Мод, аккуратно сложив гравюры в стопку, встала, поправила витой поясок. — Если настаиваете, передам несколько штук в Москву, канал связи работает. Только зачем, Рич? Это же игрушка. Конечно, такие «сонные картинки» очень пригодились бы в госпиталях, но мы едва ли сможем наладить выпуск. Сложная техника, очень дорого. У нас война, Рич! Не такая, как здесь, и не такая, как в Европе.

Вместо ответа я положил пальцы на гладкий шелк. Она быстро отстранилась, скользнула губами по моей щеке, по шее. Резко выдохнула:

— Потом, чуть позже… Вы же сам хотели поговорить! Рич, вы меня извините, но сейчас я буду излагать крайне неприятные для вас вещи.

Отошла на шаг, поглядела в глаза. Ладони мягко легли мне на плечи.

— Только не перебивайте, хорошо? В центр, моему начальству, я сообщаю все, таковы правила, никуда не денешься. И что сплю с вами, и что вы мне нравитесь как мужчина. Даже то, каких женщин вы предпочитаете. Вдруг центру понадобится подложить под вас еще кого-нибудь? У меня сучья служба, Рич. Я изменяю мужу, я почти не вижу сына. Поэтому и вас щадить не резон.

Я заставил себя улыбнуться.

— Это еще ничего, Мод. Если в Москве узнают о моих склонностях к легкому садизму, мир не рухнет. Вот если бы вы меня сдали, как Яшу Блюмкина! Бедняге было некуда идти, прибежал к жене, умолял спрятать на пару дней… Или это были не вы, Мод?

— Не помню, — спокойно ответила она. — Это случилось слишком давно, Рич… Так вот, в Москве о Родионе Гравицком знают очень много, и не только о том, с кем вы спите и сколько за это платите. Не одна я пишу докладные. За эти годы материалов накопилось на три судебных процесса. Вы просто очень везучий.

Я поцеловал Мод в губы. Она усмехнулась, покачала головой.

— Пользуйтесь! Будет что вспомнить в сухановской расстрельной «одиночке». Знаете, как там воют в ночь перед исполнением?

— Кому вспомнить, Мод? Вам или мне? Не жалуйтесь, эта сучья служба нам обоим очень по душе, иначе и вы, и я нашли бы себе занятие поспокойнее. Или это совет? Чтобы я не вздумал возвращаться в Совдепию, даже если станут приглашать и стелить ковровую дорожку?

Ее лицо дернулось, глаза блеснули холодным огнем.

— Я этого не говорила, господин Гравицкий!

— Ясно…

Я осторожно снял ее руки с плеч, подошел к столу, плеснул из бутылки в рюмки. Протянул одну ей, вторую сжал в ладони, чтобы коньяк согрелся.

— А как же орден? Благодарности? Премии? Денег на два танка хватило. Я и не думал возвращаться, Мод, но все-таки обидно. Все равно, значит, шлепнут…

Она выпила залпом, явно не чувствуя вкуса, с резким стуком вернула рюмку на стол.

— Я этого не говорила!..

Коньяк пился легко, как вода в жаркий день. Прав незабвенный Липка — Родины у нас уже нет…

Поставил рюмку, прокашлялся.

— И ладно!

Вся жизнь вспомянулась, а в сердце боль-тоска,Как воевал, как бил врага на вскрик.Война закончилась, и за два колоскаНа долгих десять лет сел фронтовик.

— Фат! — знакомо дрогнули губы в яркой помаде. — Где вы только берете такие куплеты?

Не помогло ему, что дочь один растил,Что малолеткою она была.Не помогло, что весь он в орденах ходил,А дочь от голода едва жила.

Ему припомнили, чего и не было,И что казачьего он рода был,Что не отрекся он от корня дедова,Что казака-отца он приютил.

— Высказались? Облегчили душу? — Мод поморщилась, поглядела на полупустую бутылку. — Знаете, я бы еще выпила, Рич, под такой разговор в самый раз… Впрочем, сами напросились. Когда вы вошли в руководство «Лиги Обера», начальство среди прочего поручило специалистам составить ваш психологический портрет. Тогда как раз была популярна методика американского тюремного врача Хэра. И знаете, каков результат, Рич?

Я передал ей рюмку, поднял свою.

— Представьте, знаю. Впрочем, вы уже намекали. Я — сумасшедший. Шизофреник.

— Да…

Мод вновь выпила одним глотком, я же не стал торопиться. Контрабандный «Курвуазье» от Марсельца был чудо как хорош.

— Тогда нам будет легче разговаривать. Вначале я сомневалась. Мало ли что врачи напишут? С советской властью вы боролись и боретесь более чем рационально, вы враг опасный, убежденный. Расстрельную «одиночку» я помянула не зря… Но после личного знакомства и, так сказать, опыта общения во внеслужебное время… Симптомы назвать?

Она посмотрела прямо в глаза. Я принял вызов, взгляд отводить не стал.

— Могу и сам. У шизофреников расколото сознание, несколько личностей в одном флаконе. Я — Родион Гравицкий, бывший юнкер, бывший белый офицер, враг всего того, что вам дорого, Мод. И одновременно я совсем не тот человек, из иного времени, из другого ответвления Мультиверса. Мне снится сон, я вижу красивую женщину, которая говорит мне «ты», лишь когда гаснет свет. Вижу город, которого нет в моем мире. И вижу войну, на которой воевали мои предки. Но это необычный сон, чужой, в привычной мне терминологии он называется Q-реальность[34]. Я нахожусь в этой реальности уже четверть века, хотя на самом деле проспал всего несколько минут. Мне-настоящему совершенно неинтересны ни борьба с большевиками, ни даже эта война, в моем ответвлении Мультиверса проблемы совсем другие. Вам бы там не понравилось, Мод! Давно нет Совдепии, белым генералам ставят памятники, я же нахожусь даже не в России, а в другой стране, которой еще нет на карте. Так что весь ваш большой и беспокойный мир для меня-настоящего — всего лишь эксперимент. Проснусь — и опишу в рабочем журнале… Я все правильно изложил?

Мод отвернулась, передернула плечами. Я подошел ближе, погладил ее по щеке.

— Ничего, я не слишком буйный. Но прежде, чем окончательно определить меня в психи, обратите внимание на некоторые мелочи, моя бдительная Мод. Ноосферные исследования ведутся и в этом мире. Я перевел книгу, где сказано все то же, но чуть иными словами. С ума сходят в одиночку, два человека порознь не могут выдумать кучу имен, названий, даже формул, такие совпадения невозможны. А еще есть эти гравюры — «сонные файлы». Они работают, вы сами убедились в этом, Мод. Есть забавное устройство с девятью лампами — ноосферные контакты по методике американца Роберта Монро, бинауральные ритмы. Все это тоже реальность. Существует еще многое другое, Мод, причем не в шизофреническом бреду, а прямо тут, под рукой. Берите, пробуйте!

— А еще вы, Рич, очень точно предсказываете, — негромко проговорила она. — Одна белогвардейская дамочка назвала вас Белым Нострадамусом. Но это же ерунда! Вы — просто очень умный человек, умеете анализировать. А про книгу в Москве знают, вы же сами ее мне подарили. Никаких совпадений нет, все проще. Вы — мистик по натуре…

— Неоднократно контуженный, — подхватил я.

— Вам попала в руки эта книга. И вы поверили — настолько, что вообразили себя ее героем. Наш реальный мир, где белые проиграли, вас не устраивает, и вы решили выдумать совсем другой, где нет СССР, но есть памятники вашим генералам. Рич! Мне проще вам подыграть, это не так и сложно. Женщины умеют имитировать не только оргазм. Но ваши выдумки — это дорога в никуда, в безумие, в выдуманный вами же ад. Мне бы не хотелось…