Мемуары - Теннесси Уильямс

О телевизионных шоу. В шестидесятые годы я жил в высоченном жилом доме по соседству с небоскребом «Дакота» на Западной семьдесят второй улице в Нью-Йорке. Я принимал в это время наркотики, довольно много — и забыл, проснувшись однажды утром, что накануне согласился, хотя и не вполне добровольно, на просьбу телекомментатора Майка Уоллеса именно этим утром дать ему интервью на моей квартире.

Когда шатаясь, в одних трусах, я вышел из спальни с огромной кроватью, то попал в сияние телевизионных камер, установленных в большой гостиной моей квартиры на тридцать третьем этаже. Вся команда, во главе с Майком Уоллесом, моим старым другом, уставилась на меня со смесью досады, ужаса и еще Бог знает чего. Я бросился на пол лицом вниз. Такая у меня была привычка в те годы. Меня подняли. Надели на меня халат. И Майк Уоллес начал задавать мне вопросы, не помню, какие. Помню только, что я сидел там в полной тишине, и что примерно через пятнадцать минут Майк грустно повернулся к своей команде и сказал: «Упаковываемся, тут нам ничего не светит».

Ранняя осень 1946-го, постановка «Ты тронул меня!» режиссера Гатри Мак-Клинтика, прекрасный состав исполнителей, и — ничего хорошего. Среди исполнителей был молодой Монти Клифт, в то время — самый многообещающий актер на Бродвее — это было года за два до стремительного пришествия Брандо, послужившего, подозреваю, главной причиной долгого и страшного краха дружищи Монти. Я не заглядывал в пьесу «Ты тронул меня!» с 1946 года, и, насколько мне известно, ее никогда не ставили с тех пор к сожалению, так как в ней было несколько и смешных, и трогательных сцен. Удивительный старый характерный актер с бульдожьим лицом — Эдмунд Гвенн — рассказывал очень смешную историю — в пьесе — о своей любовной истории с дельфинихой. В спектакле играл ирландский актер — примерно такого же закваса — Нил Фицджеральд в роли пастора, и была веселая сцена, когда он предлагал жениться владелице гончарной мастерской, старой деве.

После премьеры занавес закрылся под жидкие аплодисменты; у служебного входа театра нас ждала маленькая Одри Вуд Либлинг. Когда мы с моим соавтором, вконец павшим духом Уиндэмом, друг за дружкой вышли из театра, она сказала нам шепотом, скривив губы: «Отзывы разные». И была права, отзывы были разными.

В те времена, впрочем, пьеса могла идти в течение нескольких месяцев и с разными отзывами, и мне помнится, что «Ты тронул меня!» играли весь сезон.

В 1939 году Гарольд В иная, издатель «Voices», познакомил пеня с двумя любовниками. Он жил в отеле «Уинслоу» на Мэдисон, у него был небольшой номер с двуспальной кроватью, а пригласил он меня, поскольку опубликовал несколько моих стихотворений.

Приглашение было сделано с целью познакомить меня с парой «очаровательных мальчиков из Джорджии», живших на Пятьдесят второй улице в условиях, близких к настоящему голоду.

Предложение мне понравилось, и мы пошли на Западную пятьдесят вторую, в квартал, который тогда назывался «сковородкой». Дом на уровне первого этажа выглядел ужасно, у мальчиков была скудно обставленная квартира на втором этаже, без лифта.

Не успел я увидеть одного из них — с большими мечтательными глазами и гибкой фигурой — как сказал себе: «Беби, этот — для тебя».

Мы начали танцевать под оркестр, который играл прямо под их квартирой, и еще до того, как я встал с ним рядом как бы для танца, я начал целовать его и прижиматься бедрами к его бедрам.

Его товарищ сидел в уголочке, угрожающе насупившись. Молодой человек — чероки или чокто по крови — разбил нашу пару и начал танцевать со мной; он сказал мне, что я должен немедленно позабыть о своих намерениях по отношению к «мечтательным глазам», потому что его друг предельно, опасно ревнив.

Я не понимал тогда карусельной природы гомосексуальных привязанностей. Как честный благородный человек, я немедленно переключился на индейца.

Вечеринка расстроилась, и индеец предложил мне проводить меня до общежития АМХ.

— Спасибо, я новичок в городе, и плохо ориентируюсь.

Я постарался позабыть «мечтательные глаза», и мы стали близкими друзьями. Мы вместе курсировали, чаще всего в окрестностях Таймс-сквер. Как-то ночью к нам подошли двое моряков, невдалеке от «Кросс-роуд Инн». Так случилось, что мой друг снял номер в отеле «Клеридж», потому что художник, с которым он жил вместе, пригласил к себе на ночь гостя.

Эту ночь мне не забыть, и совсем не по романтическим причинам. Мне показалось подозрительным и не очень привлекательным, когда морячки настояли, чтобы мы заходили отдельно — сначала я с другом, а потом они.

Я далеко не поклонник брутального секса. Когда с ним было покончено, моряки внезапно вырвали из стены телефонный провод, меня поставили к стене, а друга начали избивать, выбив ему несколько зубов. Потом к стене поставили его — угрожая ножом — а бить начали меня.

Верхним зубом мне насквозь пробило нижнюю губу.

Насилие и ужас лишили меня чувств. Мой друг отвел меня в АМХ, но я был в бреду, ничего не соображал.

В АМХ терпеливый молодой врач зашил мне губу.

Этот случай надолго прекратил наше совместное курсирование по Таймс-сквер. И не было ли самым привлекательным в нем то, что мы были с ним, с ним вдвоем?

Я никогда не отрекусь от любви к этому человеку, да и зачем? Время ничего не отнимает от истинной дружбы, разлука — тоже.

Я вспоминаю одну «игру в правду» в доме Таллулы в Коконат-Гроув, где-то в пятидесятых, когда она готовилась к роли Бланш. Во время этой игры подошла очередь приятеля моего прежнего друга — «мечтательных глаз» — потребовать правды от играющих, и он спросил меня, почему я перестал заботиться об этом мальчике.

Я ответил: «Беби, мы оба нашли свою любовь. Он нашел тебя, а я — Фрэнки — и мы так были поглощены своею любовью, что пренебрегли нашей дружбой».

Примерно в то время, когда на Бродвее в 1946 году прошла премьера «Ты тронул меня!», я начал чувствовать, что мое физическое состояние ухудшается — да так оно и было на самом деле. Тем не менее, с точки зрения секса и общества, время было прекрасное. У меня был номер на восемнадцатом этаже отеля «Шелтон». Окно выходило на Ист-ривер, в отеле был бассейн, парилка, я мог заниматься любимым делом — плавать и имел возможность заводить многочисленные приятные знакомства — знакомился я в основном в парилке. В облаках пара я ощущаю сексуальное волнение. Сейчас мне это не подходит, но в те дни я был вполне привлекательным без одежды, а среди посетителей бассейна и парилки было много очаровательных молодых людей. Развлечения растягивались на весь день и на весь вечер. В то время в Нью-Йорке был один мой старый друг, и его успехи в парилке были совершенно феноменальны. Почти после каждого захода в это царство пара он поднимался ко мне с близким по духу молодым человеком, причем так, что каждый раз гостиничный сыщик провожал его до самого номера, чтобы посмотреть, куда он идет и взять себе на заметку.