Нежное солнце Эльзаса - Диана Машкова

В тот вечер я так и не «проснулась». Мокрый от воды генерал залез ко мне под одеяло, изучающими поглаживаниями исследовал все тело, зарылся носом в волосы, долго вдыхал их запах. Он был осторожным, медлительным, действовал продуманно, видимо, привыкая к моему телу и одновременно опасаясь за свое хрупкое возбуждение. Я не мешала, но и не пыталась ничем помочь. Как будто была биологическим аналогом традиционной резиновой куклы. Тем не менее генерал справился. Протиснулся в меня едва осязаемой плотью, пару раз дернулся внутри и тут же обмяк. Потом, словно вор, бесшумно сполз с кровати, и через десять минут — я считала про себя секунды — за ним закрылась входная дверь. Я села на кровати и заскрипела зубами — от злости и еще чтобы не расплакаться. Потом вскочила как ужаленная и бросилась в ванную. Плотный пар уже заполнил собою все помещение, а я никак не могла остановиться — терла, намыливала, вымывала.

В следующий раз Лев Семенович пригласил меня на встречу с генералом в ресторан — там и состоялось наше официальное «знакомство». Мы впервые поздоровались, окинув друг друга неприлично пристальными для первой встречи взглядами с головы до ног, и чинно расселись по местам. Генерал был невысоким — с меня ростом — и при ближайшем рассмотрении выглядел ухоженным, подтянутым, но все же дедушкой. Генеральный заливался соловьем, пресмыкался, лебезил, а я лениво размышляла о том, где он у меня теперь вместе со всей своей компанией. Генерал тоже молчал и едва заметно, в усы, чему-то улыбался. Если уж говорить откровенно, не так страшен оказался черт, как его малюют.

Мы стали часто видеться, хотя и генералу (кстати, я так и не привыкла к его имени-отчеству, мне вполне хватало звания), и мне было непросто выкраивать время для этих встреч. Но я была существом подневольным и прекрасно понимала, что сейчас моя работа на компанию прежде всего и заключается в том, чтобы ублажать нашего великого акционера, а он неожиданно сильно ко мне привязался и использовал для свиданий любую свободную минуту. Постепенно, шаг за шагом, отношения наши приобретали душевный характер. Генерал полюбил подолгу рассказывать мне о жизни, о том, как ему удалось в свое время «выбиться в люди». Чего только не было в этих историях — и геройства, и грязи, и мудрости, и цинизма. И вообще, чем больше тайн и секретов Российского государства вываливал на меня не на шутку расчувствовавшийся генерал, тем страшнее мне становилось. Неопровержимым во всех этих историях оказывался устойчивый принцип: «С волками жить — по-волчьи выть». Иначе сожрут. Вот я и начинала подвывать понемногу.

Первым ощутил на своей шкуре мои прорезавшиеся клыки Петр Кузьмич. Не знаю, что сыграло здесь большую роль — оскорбления, которые он успел мне нанести за время совместной работы, или душевная боль от того, как спокойно он от меня отказался, передав в другие руки. Скорее даже последнее. Все-таки достоинство женщины и достоинство сотрудника — это две абсолютно разные вещи. Женщина страдает несоизмеримо сильнее. Не срабатывают здесь все эти психологические щиты саморегуляции, которым учат на занудных тренингах по деловому этикету: «Что делать, если начальник на вас кричит?», «Как сохранить спокойствие в конфликтной ситуации?» Да никак. Если ты думала, что начальник хоть чуть-чуть, но все-таки тебя любит! Если ты сама почти готова была покориться воле чувств. По крайней мере, из всех моих, немногочисленных на тот момент, мужчин Петр был единственным, кому я отдавалась без отвращения и страха. Он и о необходимости предохраняться никогда не забывал. И за это я многое могла ему простить. Но не теперь.

Генерал услышал от меня первые откровения на тему «Петр Кузьмич» не сразу — я сосредоточенно выжидала целый год. Усугубляла всеми способами степень его привязанности, старалась, чтобы он как можно глубже увяз в эмоциональном болоте наших отношений и не мог обходиться без меня. Не так уж много было для этого нужно: демонстрировать восторг во время встреч, впадать в искусное блаженство от его ласк и искренне за него беспокоиться, а иногда и по-женски жалеть. Все это я разыгрывала без сучка без задоринки — иначе манипулировать мыслями и действиями такого «прожженного вояки», как он сам себя называл, было бы абсолютно невозможно. Только почувствовав, что он крепко сидит у меня на крючке, я начала печальные излияния о «несчастной жизни своей, до того как в ней появились вы». Кстати, говорить ему «ты» я так и не научилась. Даже в постели.

Я рассказывала о тяжелой работе в «РусводКе». О «деточке», о салатах, о ночных бдениях без доплаты, о вечных издевательствах и даже — представляете, какой ужас?! — о домогательствах шефа. Разумеется, я ни словом не обмолвилась о том, что поддалась этим самым домогательствам, — боже упаси! Напротив, сочинила слезливую историю стойкой, до последней капли крови, борьбы. Генерал мой бледнел, краснел, шел пятнами, а я мысленно потирала руки.

— Не думаешь, что тебе пора подрасти? — спросил он однажды, когда мы лежали в постели после очередного, ставшего уже привычным, сеанса возрастной сексотерапии. Голова моя покоилась у генерала на груди, которую я предварительно прикрывала простынкой: от одного взгляда на его морщинистую, заселенную пигментными пятнами кожу меня начинало мутить.

— Вы о чем? — пролепетала я с замиранием сердца, уже предчувствуя серьезность разговора.

— Ну, мне кажется, в «РусводКе» тебя по достоинству так пока и не оценили.

— Почему? — я скромно опустила глаза. — Вот же, дали хорошую должность, зарплату, квартиру подарили… — На тот момент документы давно уже были переоформлены на меня — как только Лев Семенович убедился, что мы с генералом нашли общий язык и не только, я была отправлена в регистрационную палату для оформления права собственности. Но жила я по-прежнему с мамой, а этот «гостиничный номер» на «Соколе» использовался только для наших с генералом интимных встреч.

— Ну вот только про квартиру мне ничего не говори! — разозлился он. — Эти псы и тут умудрились сэкономить. — Он помолчал, успокаиваясь. Я утешительно гладила его по бугристой шершавой коже. — Считаю, тебе пора делать карьеру. Самое время!

— Как? — я делано удивилась. — Я же и так стараюсь, у меня за последний год прекрасные результаты.

— Ну, вот на них и обопремся, — усмехнулся он, потрепав меня по макушке, как маленькую девочку. — Тебе пора занять должность директора продаж.

— ?!

— Не переживай. Я договорюсь. — И он потянулся ко мне за поцелуем — я едва успела зажмурить глаза до того, как седые усы и испещренные морщинами щеки предстали перед взором во всей своей старческой и чересчур подробной неприглядности.