Повесть о Сегри и Абенсеррахах - Хинес Перес де Ита

Тут он замолчал, а добрый магистр ответил ему следующим образом:

– Я был бы очень счастлив, добрый Алатар, если бы вы нашли меня для того, чтобы получить от меня какую-либо услугу; ибо, клянусь рыцарской честью, вы встретили бы во мне полную дружбу, и не хотелось бы мне с вами сражаться. Даю вам слово рыцаря, ваш двоюродный брат Альбаяльд выполнил свой долг, как надлежит рыцарю. Но богу было угодно взять его к себе на небо, ибо в минуту своей кончины Альбаяльд узнал его, попросил о святой воде крещения и принял христианство. Блажен он, так как ныне удостоен наслаждения богом. А потому мне хотелось бы обрести вашу дружбу, и незачем нам сражаться. Лучше скажите, чем я могу служить вам; все сделаю, как будто для моего кровного брата.

– Великая вам благодарность, сеньор магистр, – ответил Алатар, – но сейчас мне не нужно ничего иного, как мести за смерть моего брата, и потому не следует более откладывать поединка. Как честный рыцарь прикажите вашим людям не трогать меня, чтобы мне пришлось сражаться лишь против вас одного.

– Я очень был бы рад, – сказал магистр, – если бы вы не настаивали на выполнении вашего намерения, но раз такова ваша непреклонная воля – будь по-вашему. Что касается моих людей, то вы можете быть спокойны: никто из них вас не тронет.

И с этими словами он подал знак рукой, чтобы те отдалились. Этого было вполне достаточно, и они уехали, после чего мавр сказал магистру: – Итак, рыцарь, пора начинать наш поединок.

Проговоривши это, он пустил своего коня вскачь по полю. Добрый магистр, осенивши себя крестным знамением, поднял глаза к небу и проговорил: «Во имя ваших священных страданий, господь мой Иисус Христос, даруйте мне победу над этим язычником».

После чего он, с мужеством в душе, пустил своего коня навстречу мавру. Он еще не совсем оправился от ран, нанесенных ему Альбаяльдом, и раны эти сильно ему мешали. Но он преодолевал страдание, будучи стоек сердцем, и выказывал свое обычное искусство и храбрость. Увидев смелость и стремительность Алатара в бою, магистр заметил себе: «Мне нужно быть очень настороже, дабы этот мавр не вышел победителем из битвы, чего да не допустит господь!» И он придержал несколько своего коня и медленно поехал на своего противника, не спуская с него глаз и выжидая, что тот предпримет.

Мавр, видя такую вялость магистра и не зная ее причины, кружился вокруг него на коне, приближался почти вплотную и пытался нанести ему какое-нибудь повреждение. Будучи совсем от него близко, уверенный в мощи своей руки и верности своего удара и думая, что магистр не заметил его намерения, Алатар приподнялся на стременах и с такой силой метнул в него копьем, что железо зазвенело в воздухе. Храбрый магистр, тем временем не дремавший, увидев приближающееся копье и услышав его гудение в воздухе, с неслыханной быстротой заставил своего коня податься в сторону. И копье пролетело мимо со стремительностью стрелы, вонзилось в землю и ушло в глубину почти на две пяди.

Магистр, избежав удара, с быстротой сокола, нападающего на хитрых воробьев, в свою очередь устремился на мавра. Последний при его грозном приближении не стал дожидаться нападения и с необычайной быстротой устремил своего коня туда, где воткнулось в землю его копье. И, домчавшись до него, быстрый, точно птица, он склонился с седла, выдернул из земли копье и, словно ветер, промчался мимо. Но, обернувшись, увидел, что магистр почти настигает его, и здесь ему не оставалось ничего другого, как сразиться с противником, полагаясь только на волю судьбы. Дважды сшиблись они. Мавр ударил в середину щита магистра, пробил его и, разрубив броню, нанес тяжелую рану в грудь. Хорош был и ответный удар магистра, ибо пробил он адаргу мавра, несмотря на то, что была она крепкой и твердой, не остановилось острие перед стальной кольчугой, прошло насквозь и нанесло мавру глубокую рану, из которой сейчас же обильно заструилась кровь. Мавр почувствовал, что он тяжело ранен, но ничуть не упал духом, а с еще большим мужеством напал на магистра, потрясая копьем, точно оно было тростинкой. Тут магистр прибег к хитрости: когда Алатар налетел на него, он отклонил своего коня несколько в сторону, так что удар мавра пришелся наискось по щиту и, пройдя его от края и до края, не коснулся лат магистра. А последний тут же нанес мавру, не успевшему закрыться адаргой, новую тяжкую рану. Заревел отважный мавр, видя себя так израненным, и, как обезумевший, бросился на магистра, стараясь отплатить ему за раны. Но магистр искусно оборонялся и отражал все удары своего противника. Мавр удивился искусству магистра в конном бою, остановил своего коня и сказал:

– Христианский рыцарь! Я бы очень хотел закончить наш поединок, спешившись. Ибо уже слишком долго сражаемся мы верхом.

Магистр, будучи в пешем бою столь же искусен, как и в конном, ответил согласием. И тогда оба храбрых рыцаря одновременно соскочили со своих коней, и, хорошенько прикрывшись щитами, мавр – с симитаррой, христианин – с мечом в руках напали друг на друга с необычайной отвагой. Но мало пользы принесла мавру его отвага, ибо славный был у него противник. Они осыпали друг друга жестокими ударами куда попало, стремясь убить друг друга, и оба чрезвычайно разъярились. Мавру приходилось хуже, хотя он и не замечал этого: из его двух ран широкой струей текла кровь, и всюду, куда он ступал, оставался кровавый след. От потери крови его лицо побелело. Но, обладая сердцем великого мужества, он стойко держался в бою.

И кто взглянул бы в это время на коней обоих рыцарей, испугался бы при виде ударов зубами и копытами, которыми те обменивались. И поединок коней не уступал в жестокости поединку их хозяев. Тем временем добрый магистр метким косым ударом разрубил адаргу своего врага пополам, словно она была из картона. На это взбешенный мавр ответил страшным ударом, и большая часть щита магистра, отколотая, упала на землю. Магистр прикрыл остатком щита голову, но конец симитарры мавра с силой ударил в шлем, пробил его насквозь и нанес рану в голову. Рана была неглубокой благодаря тому, что была нанесена лишь концом симитарры, тем не менее из нее полилось столько крови, что она залила магистру глаза и мешала ему видеть. И если бы к этому времени Алатар не ослабел от большой потери крови, магистру пришлось бы плохо.

Мавр, увидев, что лицо магистра залито кровью, воспрянул духом и стал с новой силой осыпать его ударами. Но поскольку он был уже обескровлен, то не сумел это сделать так, как хотел бы и как это соответствовало бы его мужеству, и все же положение магистра было опасным. Последний, видя, что столько крови течет у него из раны на голове и так теснит его противник, решил действовать, ставя под угрозу собственную жизнь: он закрылся оставшимся у него осколком щита и, занеся меч, бросился на Алатара. Мавр не отступил перед ним, а в свою очередь устремился к нему навстречу, рассчитывая одним ударом закончить бой. Первым ударил магистр: меч его пробил кольчугу врага и глубоко ушел в тело. Но ответный удар мавра нанес магистру новую рану в голову, и тот, обливаясь кровью, упал без чувств на землю. Мавр, увидев магистра упавшим на землю и всего в крови, подумал, что он уже мертв, и хотел подойти, чтобы отсечь ему голову. Но едва сделал он шаг, как тоже свалился на землю: тому была причиной смертельная рана, нанесенная ему перед тем магистром. И, упавши, не смог он более двинуть ни рукой, ни ногой. Тем временем магистр пришел в себя и, недоумевая, почему мавр на него не напал, поспешно поднялся, взглянул в сторону Алатара и увидел его мертвым, распростертым на земле. Тогда он преклонил колени и вознес горячее благодарение богу за дарованную ему победу. А поднявшись, отрубил мавру голову и бросил ее на землю. Затем он затрубил в рог, который всегда имел при себе, и на звуки рога поспешили его люди, глубоко огорчившиеся, найдя его настолько серьезно раненным. Они разняли коней, все еще продолжавших сражаться, подали магистру его коня, а другого взяли за уздцы и, захватив вооружение и голову убитого мавра, возвратились к себе, где магистра стали лечить искусные врачи. Тот бой принес магистру великую славу, и сложили про него старый романс, гласивший:

Из Гранады мавр поехал,Алатаром мавра звали,Альбаяльду приходилсяАлатар родным по крови.Альбаяльд на поединкеБыл убит магистром славным.Алатар вооружилсяИ облекся в крепкий панцирь,А поверх надел марлотуЦвета желтого печали.На чалме такой же желтойЧерных перьев вился траур,Точно так же были черныИ копье, и меч с адаргой.На коне чернее ночиОн поехал из Гранады.Десять лет коню минуло.Три раба за ним христианскихСо старанием ходило,Взращен в холе Алатаром.На коне таком отменномСамый дальний путь не страшен.Полный скорби, полный гневаПереехал через Дарро,Но с моста он взгляд не кинулНа игру волны прозрачной.Он спешит через Долину,Одержим своей печалью.Держит путь на Антекеру,Об убитом мысля брате.Хочет он найти убийцу,Чтоб отмстить за Альбаяльда.Подле Лохи рыцарь встретилНа конях отряд христианский;Впереди всех знаменосец,Белизной сверкает знамя,Посредине алый вышитКрест апостола Сант-Яго.Алатар подъехал смелоК этим конным христианамИ спросил их: «Между вамиНет магистра дон Родриго?»От отряда отделившись.Тот подъехал к Алатару:– Для чего тебе я нужен?Пред тобой магистр тот самый.Алатар в том убедилсяПо кресту святого Яго.Этот крест алее кровиУ магистра был на латах.– Сохрани тебя, мой рыцарь,Благость вечного аллаха!Алатар перед тобою –Родич мавра Альбаяльда.Он убит, а перед смертьюОбращен тобой в христианство.Мстить за брата я явился,И тебя искал недаром.Приготовься к смертной битве:Я тебя здесь дожидаюсь.Был магистром принят вызов.Устремил коня на мавра.Грозно было столкновенье,Вспыхнул бой меж ними жаркий.Не одним уж обменялисьВ битве рыцари ударом.Но с противником по мощиНе сравниться Алатару.Насмерть мавра поразил тамРыцарь славный Калатравы,И, сойдя с коня на землю,Труп врага он обезглавил.С головою как с трофеемВозвратился он обратно.И, поддержанный своими.Он лечить поехал раны.

Четыре дня спустя после этого боя в Гранаде стало известно, что Алатар пал от руки магистра. Немалую печаль испытал король от того, что за краткий срок он лишился двух отважных и славных рыцарей, какими были Альбаяльд и его двоюродный брат Алатар. Испытывала печаль и вся Гранада, и если за несколько дней перед тем весь город был радостен и весел, то теперь он погрузился в скорбь из-за смерти двух этих рыцарей и из-за вражды и распрей между Абенсеррахами и Сегри. Тогда король и его совет, желая возвратить городу веселье, постановили, чтобы все влюбленные рыцари, которые соревновались на минувшем празднике в копьях, поженились на своих дамах, в ознаменование чего должен был быть устроен новый праздник, веселая самбра с пением и танцами (самбра – празднество, очень ценимое и чтимое маврами), бой быков и игра в копья. Все это устроить король поручил благородному Мусе, своему брату. Муса взял на себя устройство игры и доставку быков. Все молодые влюбленные рыцари были очень обрадованы, и город сделался веселым, как и прежде, и даже еще веселее. Рыцари тотчас же начали готовиться к играм и празднику. Они велели зажечь по всему городу праздничные огни и устроить иллюминации, так что ночь превратилась в день. Тут уместно сказать, какие рыцари на каких дамах должны были жениться: могучий Саррасин на прекрасной Галиане, Абиндарраэс – на Харифе, Абенамар – на Фатиме, Сулема Абенсеррах – на Дарахе, Малик Алабес, уже возвратившийся из Альболоте и почти совсем оправившийся от своих ран, – на Коайде, Асарк – на Альборайе, Альморади – на прекрасной Саррасине, Абенарах – на Селиндоре. Все эти храбрые рыцари и прекрасные дамы поженились в королевском дворце, где больше месяца справлялись празднества и самбра. И так как все были люди знатные и богатые, цвет Гранады, много было истрачено на яства, наряды, золото и шелк. И в ту пору город был самым богатым и обильным, самым веселым и довольным в мире. И счастлива была бы Гранада, если бы фортуна навсегда сохранила ее в таком состоянии. Но изменчиво колесо фортуны, скоро оно повернулось вниз, и все рухнуло, и вся радость и веселье превратились в плач и горесть, как мы про то расскажем дальше.