Финляндия. Творимый ландшафт - Екатерина Юрьевна Андреева

лесах городок в национальный медиацентр. Вскоре на финском началось преподавание в высших учебных заведениях, и одним из первых стал учительский лицей в Ювяскюля, родном городе Алвара Аалто, нареченном «финскими Афинами». Усилиями пастора Уно Сигнеуса была создана общеобразовательная система, которая гарантировала в том числе и женское образование, и повышение квалификации учителей, и работу ремесленных училищ. Сигнеус, как и Снелльман, был самородком. Выпускник Хельсинкского университета, он начинал еще при Николае I священником в Выборге и, по слухам, за внебрачную связь отправлен был служить на Аляску. Вернувшись из Америки, в 1857 году Сигнеус предложил сенату проект общеобразовательной реформы, предполагавшей полное отделение Церкви от школы. В 1860–1870-е годы он трудился сначала директором учительского лицея в Ювяскюля, а потом инспектором общеобразовательных учреждений. Продолжая его дело, профессор истории Георг Форсманн (Юрье Коскинен) начал заботиться о создании народных библиотек и чтении просветительских лекций. Свою диссертацию Форсманн написал об истории «дубинной войны», и она стала первым историческим исследованием на финском языке, который не был для автора родным: Форсманн, сын пастора-шведа, выучил финский и в собственной семье говорил только на нем. В 1869–1873 годы он написал и издал первый учебник истории финского народа. В 1874 году было основано Общество народного просвещения, а еще через двадцать лет – Общество народных училищ. Возведенный в дворянство за свою деятельность, Форсманн стал сенатором и был в 1885 году назначен главой церковной экспедиции, которая заведовала школьным образованием. За годы его труда число народных школ утроилось, их стало более полутора тысяч. В замечательном историко-краеведческом музее города Оулу есть «школьный класс», собранный из разнообразных парт, учительских кафедр, наглядных пособий и учебников, эмалированной посуды, в которой ученикам давали питье – ожившая картина Н. П. Богданова-Бельского «Устный счет». Здесь же говорится о том, что с конца XIX века в Финляндии действовали и школы для детей-инвалидов. Реформы Снелльмана, Сигнеуса и Форсманна не имели ничего общего с бюрократическим менеджментом, но были проявлениями гражданской воли, можно сказать, актами гражданского политического дилетантизма, который, благодаря общему устремлению к свободе, находит правильные пути социальной модернизации.

Финская промышленность, университетская и общественная жизнь стали быстро развиваться. В 1858 году железная дорога связала Хельсинки и Хямеенлинну. Росло гражданское и торговое судостроение: ледокол «Сампо» помогал северному судоходству, пароход «Илмаринен» ходил по Сайме и по открытому в 1856 году Сайменскому каналу. «Илмаринен» был построен в Вяртсила, на верфи Нильса Людвига Арппе, сводного брата Адольфа Эрика Арппе, химика и ректора Хельсинкского университета. В 1870-м была проложена железная дорога из Хельсинки в Петербург, и железнодорожная сеть юго-восточной Финляндии стала одной из самых разветвленных в империи. Наконец в 1887 году построили и на следующий год открыли музей национального искусства Атенеум, где поначалу была основной коллекция, связанная со школой декоративно-прикладного искусства, действовавшей наподобие школы барона Штиглица в Петербурге. В стране, одним словом, все шло как у людей.

И Финляндии и России с императорами Александрами везло гораздо больше, чем с Николаями. К концу 1890-х годов в российской патриотической элите уже не сдерживали желание контролировать жизнь Финляндии из Петербурга, а не из Хельсинки, куда в 1812 году была перенесена столица княжества усилиями Армфельта и губернатора замков Хяме и Выборга Густава Фредерика Стьернвалла (Шернваля). Известную роль сыграл в этом и учебник финской истории Форсманна, где говорилось о том, что Финляндию и Россию исторически связывает уния, то есть добровольное объединение. Финские интеллектуалы-патриоты хотели видеть свою страну не покоренной, а свободно присоединившейся к России. А российская патриотическая общественность как раз наоборот – решила не забывать о том, какой ценой в свое время завоевали Финляндию. И кроме того, ей не нравилось, что, когда, допустим, высаживаешься с яхты в Виролахти, местные могут говорить между собой на каком-то непонятном наречии, из которого русские, общаясь со своей прислугой, распознают разве слово «терве».

И финнов, чтоб не рассуждали про унию, начали поголовно заставлять учить русский язык, так как он был объявлен языком официального делопроизводства. А кроме того, было издано распоряжение о том, что финны должны проходить службу в русской армии. Девяностолетнюю старушку статс-даму Аврору Карловну Карамзину-Шернваль уже никто особо не слушал, хотя она была ровесницей присоединения Финляндии к России и в 1901 году даже обратилась с письмом о неблагополучном развороте в финляндских делах к вдовствующей императрице Марии Федоровне. Ученик Форсманна историк и юрист Пер Эвинд Свинхувуд в туркуском суде дал ход делу против генерал-губернатора Бобрикова, по приказу которого в 1902 году была разогнана мирная демонстрация против российского военного призыва. Свинхувуда и десяток других судебных чиновников немедленно уволили, а дело закрыли. Одновременно запретили собрания общественности, а чтобы все это работало, генерал-губернатор ввел военно-полевые суды.

Финское общество, пусть и разъединенное политическими взглядами и социальными различиями, протестовало против российского самодержавия всеми способами: генерал-губернатор Бобриков в 1904-м был убит. На короткое время в годы Первой русской революции общество добилось расширения свобод. В 1906-м Николай II подписал постановление сейма о создании в Финляндии однопалатного парламента, избираемого на основе равного избирательного права, председателем которого стал Свинхувуд. Избирательные права впервые в Европе были предоставлены и женщинам. Но уже на следующий год царь ввел в Финляндии военный режим, отменив гражданскую администрацию, а Свинхувуда с началом войны выслали подальше в Колывань.

В 1917-м Временное правительство освободило политических заключенных и финских оппозиционеров, оно было готово вернуть и гражданские свободы, но не стало решать вопрос о финской автономии. Меньше чем через год Владимир Ильич Ленин с паспортом финского рабочего Эйно Рахья выйдет из доходного дома у станции Ланская (где, в отличие от Финляндского вокзала, не было патрулей), направляясь в Смольный, свергать российское Временное правительство. Он-то сразу признал независимость Финляндии, чтобы уже в январе 1918-го отправить туда бронепоезд с братьями Рахья и грузом оружия. Рахья подстрекали рабочих к восстанию с целью присоединить Финляндию к революционной России. Однако на пути этих планов встал тогда еще генерал Густав Маннергейм – последняя боевая машина в русско-финско-шведской истории. (После него в ХХ веке шведская пассионарность перешла к художнику Класу Ольденбургу.)

Есть одна финская усадьба, где в парадных комнатах, кажется, собраны свидетельства всей финской истории под поздним шведским и потом российским правлением. Это дворец Мустион линна, или Сварто слотт, который был построен в 1783–1792 годах и принадлежит семье Линдер. Мустио находится недалеко от Лохьи. После того как в 1560 году в Лохье стали разрабатывать железную руду, в округе начали одно за другим возникать «металлургические» поместья, вспомним Фискарс и Фагервик. В 1616 году