WikiLeaks изнутри - Даниэль Домшайт-Берг

Многие из тех, кто встречался с ним на конференциях или кого он навещал, говорили мне, как плохо он выглядит, какой у него изможденный вид. Не понимаю, к чему была вся эта гонка. Что-то его постоянно подстегивало, но я не знаю, что именно. В 2010 году мы стали выпускать одну публикацию за другой, как будто за нами гнался сам дьявол. Возможно, давление нагнеталось постоянно поступающим к нам новым материалом.

Он заранее предупреждал меня, что отныне не будет времени, чтобы, как раньше, обговаривать каждую мелочь, что мы теперь выросли, что все уже слишком серьезно, чтобы тратить время на ерунду. Наверное, ему хотелось, чтобы все было как можно более опасно, авантюрно и многозначительно.

Я придерживался противоположного мнения. Именно потому, что мы становились все более известными, а присылаемые нам материалы – все более «взрывными», нам нужно было действовать продуманно. Нам следовало использовать вынужденный перерыв в конце 2009 года для того, чтобы разработать солидную внутреннюю инфраструктуру.

Я недоумевал: может, Джулиан действительно чего-то боится? Не терзает ли его какая-то неизвестная мне проблема, не кажется ли ему новый материал слишком опасным? Он часто предлагал избавиться от материала, высказывал опасения, что нас за него «порешат». С другой стороны, я ни разу не заметил, чтобы Джулиан вообще чего-либо боялся. Страх просто-напросто не входил в число свойственных ему чувств, поэтому преодолевать себя ему приходилось редко.

Постоянное напряжение приводило к тому, что мы допускали все больше ошибок и были уже не в состоянии нести взятую на себя ответственность. Джулиан на это только повторял свою любимую фразу: «Не ставьте под сомнение авторитет во времена кризиса».

На самом деле это подозрительно смахивало на комедию. Джулиан Ассанж, главный разоблачитель и противник войны, борец за мир во всем мире, в речах своих стал приближаться к «сильным мира сего», против которых выступал. Ему все больше нравился нарочито шершавый, бездушный жаргон наших документов со всеми сокращениями и шифрами.

Он уже давно начал называть людей «активами». В экономике этим словом обозначается инвентарь, а в военном жаргоне – войсковые части. Джулиан его употреблял не в самом хорошем смысле, демонстрируя таким образом, что соратники для него не более чем «пушечное мясо».

Когда он стал выгонять меня из WL, то в качестве причины назвал «нелояльность, нарушение субординации и провокации» – эти термины были внесены в «Закон о шпионаже» от 1917 года после вступления США в Первую мировую войну и на военном языке означали предательство.

Кодированный жаргон распространен не только в армии. Он является неотъемлемой частью любой специализированной среды. Переработанные законодательные тексты тоже битком набиты так называемым «юридическим лепетом», так же как экономические или банковские тексты. Еще покруче военного кодированный жаргон сайентологов, чей устав просто кишит акронимами.

Такой язык не только идеально подходит для ограничения и полного исключения доступа посторонних лиц к информации. Существование целых профессиональных групп базируется на знании соответствующих самореферентных систем. Не суть важно, о чем идет речь, главное – звучит высоконаучно. Не удивительно, что Джулиану это нравилось. Профессиональный жаргон создавал видимость значимости и впечатление, что владеющий им человек знает, что делает, но предпочитает, чтобы его об этом не расспрашивали.

Вот еще одно из открытий, которыми я обязан работе в WikiLeaks: в военных организациях, секретных службах или стратегических комиссиях – везде все одинаково. Некоторые документы при ближайшем рассмотрении казались мне ужасно наивными. Например, мы опубликовали документ группы «Красные клетки» (Red Cells). Это мозговой центр ЦРУ, основанный после событий 11 сентября. В документе излагались пиар-стратегии для укрепления положительного отношения немцев и французов к афганской войне.

Ганс-Юрген Кляйнштойбер, профессор политологии Гамбургского университета, в радиоинтервью назвал этот документ «Записками школьника». Какой бы коварной ни казалась сама затея убедить немцев в том, что в Афганистане речь идет об экономических интересах, а французов – в том, что там ведется борьба за права женщин, план ее осуществления был топорно прост и явно принадлежал не самым проницательным стратегам. На языке ЦРУ это звучало внушительно, но по содержанию – могло с тем же успехом выйти из-под пера старшеклассника.

Разумеется, мы и сами грешили самореферентностью. Название WikiLeaks превратилось в WL, Джулиан в J, меня в чате звали S от фамилии Schmitt, и все остальные члены команды тоже были сокращены до отдельных букв. При этом установился особый порядок: чем важнее функция человека в WL, тем короче его ник. Если в чате WL попадалось однобуквенное имя, можно было с уверенностью сказать, что имеешь дело с официальным представителем проекта.

Обвинения в Швеции

Двадцатого августа 2010 года шведская прокуратура выдвинула против Джулиана Ассанжа обвинения в двух попытках изнасилования.

В это время я вместе с женой и сыном был на отдыхе. Мы две недели путешествовали по Исландии, стране, похожей на негатив, где черная земля перемежается с белоснежными замерзшими фьордами. Мы переезжали с одного места на другое на старой дребезжащей машине, взятой напрокат. Давно я не видел такой красоты. Бывали даже дни, когда мне удавалось часами не думать ни о Джулиане, ни о WikiLeaks.

Однако совсем отвлечься от WL не удавалось. Меня все равно тянуло к ноутбуку. В машине лежал роутер для Wi-Fi, обеспечивавший интернет-соединение, у меня был также электропровод для палатки, а на мой исландский номер мобильного постоянно звонили журналисты.

Например, Харви Кэшор, журналист с канадского телевидения, непременно желал со мной встретиться. Он и так уже приехал по делам в Германию и, когда узнал, что я в Исландии, решил отправиться за мной. Кэшор возглавляет отдел журналистских расследований в Си-би-эс, канадской телерадиовещательной компании. Ему предстояло совершить рейс с пересадкой до маленького аэропорта в городе Исафьордюр, где как раз остановились мы с Анке и Якобом.

Кэшор предложил сотрудничество. Его канал хотел принять участие в нашей следующей публикации, они даже собирались предоставить редакторов, чтобы помочь нам в подготовке. Мы условились встретиться в рыбном ресторане в Исафьордюре, где проговорили в течение двух часов. Однако его усилиям не суждено было вознаградиться. Наши партнеры не желали, чтобы Си-би-эс достался кусок пирога. Люди из журнала «Шпигель» отреагировали спокойно, а вот англоязычные журналисты выразили категорический протест. Джулиан утверждал, что они якобы оказывали на него давление.

В Германии на тот момент все СМИ занимались только одной темой: трагедией на фестивале «Парад любви» в Дуйсбурге 24 июля, когда в давке погибли 19 человек и еще двое скончались в больнице от травм через несколько дней.

Вскоре к нам рекой потекли материалы по этой теме: секретные документы, связанные с планированием, внутренние договоренности, детальные описания мер по обеспечению безопасности и процесса утверждения. Документы регулярно поступали на наш сервер, некоторые даже в нескольких вариантах. Казалось, будто половина сотрудников администрации Дуйсбурга внезапно переквалифицировалась в разоблачителей.

Несмотря на то что некоторые документы были опубликованы в блогах и в других СМИ, мы совершенно точно были первыми, кто представил всеобъемлющую информацию о закулисной стороне событий. Я чувствовал себя обязанным выложить все это на сайт, поскольку WikiLeaks становился платформой, которая обеспечивала этим документам должное внимание. Так что несколько ночей нашего исландского отпуска я посвятил их подготовке к публикации на сайте.

Во время путешествия мы остановились в местечке под названием Хольмавик. Там не было ничего, кроме музея ведьм и маленькой гостиницы на ветреном склоне. До пяти утра я просиживал с Анке в комнате, где по утрам накрывали завтрак, и занимался Дуйсбургом.

Рядом со мной возвышалась гора пивных банок, оставшихся от наших предшественников. От холода меня защищали теплые носки и темно-синее белье из мериносовой шерсти. От медленного интернетсоединения помогало только одно средство – терпение. Мне нужно было просмотреть сорок документов в различных версиях и подготовить весь пакет бумаг с самого начала. Кроме того, требовалось написать аннотации и сделать версии для публикации с обложками. После вынужденного перерыва нам еще не приходилось делать такие большие публикации. Обнародование 20 августа документов, касающихся «Парада любви», стало фактически первой нормальной публикацией WikiLeaks после перерыва.

На тот момент мы уже давно не публиковали документы в порядке поступления, хотя изначально наш принцип был таков. Большую часть из них мы попросту откладывали и сосредотачивали внимание на сенсациях. На этом настаивал Джулиан. Несмотря на ожесточенные дискуссии, его не удавалось переубедить. Таким образом скапливалось и то, что я считал важным.