Крылья (СИ) - Градова Элина

— Ну, давай поиграем, раб! — раз решил и доверяет, чего же отказываться. Какая-то дурная сила, выросшая из слияния двойственных чувств, его провокаций и подначек, начинает будоражить изнутри, наверное, ещё и алкоголь подействовал. Или вот эта покорная поза почти обнажённого красивого, сильного самоуверенного мужика способна меня настолько возбудить?

— Всё, что изволите, госпожа! — вскидывает свои магические глаза. Боже! Да он серьёзен!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Что ж, играть, так играть,

— Видишь лобное место? — указываю на широкую постель в спальне, — ползи туда и ложись на спину, руки заведи за спинку кровати! — исполняет, даже не пытаясь подняться с колен. У меня от всего этого голова идёт кругом, но продолжаю играть, лихорадочно придумывая, чем бы его руки прикрутить к спинке. Ничего оригинальнее своего длинного вязаного шарфа не нахожу. Притаскиваю его в спальню,

— Слабоваты оковы, госпожа, — хмыкает раб, слегка выбиваясь из роли, предполагающей покорность. Теряюсь,

— Так нет же ничего другого…

— Ремень, — кивает на вельветки, валяющиеся у камина.

— Ага! — радуюсь идее, как сама не додумалась. Торопливо кидаюсь за ним, выдёргиваю из брюк, возвращаюсь, — руки! — а он уж и сам сложил в замок, протягивает. Жуть! Что я творю! Делаю петлю, продев конец ремня в пряжку, надеваю ему на сцепленные кисти и стягиваю на запястьях. Конец мастерски закидываю за перекладину в спинке кровати и завязываю двойным узлом. Ещё и проверяю,

— Вроде, крепко! — ощущаю себя палачом.

— Да, моя госпожа, — соглашается покорно, слегка подёргав оковы. Чувствую, что это меня подстёгивает на новые подвиги, словно не вина выпила, а какого-то дьявольского зелья!

— Ну, так вот, раб, — размышляю вслух, — раз уж теперь принадлежишь мне, вот тебе клеймо! — Собираю в ладонь его гриву, разметавшуюся по подушке, и накручиваю на кулак, отчего голова Сержа невольно задирается вверх, открывая крупный кадык, который ходит под тонкой кожей ходуном, он тяжело сглатывает, а я впиваюсь губами в нежную белизну возле сонной артерии и оставляю яркий бордовый кровоподтёк. Раб невольно дергается от моего засоса, но оковы крепки, с выдохом расслабляется. Я слегка отстраняюсь, чтобы полюбоваться печатью власти. Хочу обозреть всю картину, сползаю с ложа, отхожу подальше. До чего же красиво, дурею от увиденного ещё больше: в полумраке красивый мужик с заведёнными вверх мускулистыми руками, лежит передо мной, как на блюде, грудь возбуждённо вздымается, длинные ровные ноги, слегка разведённые в стороны, ступнями свисают с кровати, маленькие чёрные плавки едва сдерживают мечущегося в своём плену ангела… Наглею окончательно, хочу видеть его глаза, включаю бра в изголовье, он сначала жмуриться с непривычки, потом распахивает свои изумруды.

— Не нравиться? — вопрошаю, не выходя из образа.

— Как изволите, госпожа, — выдыхает всё с той же покорностью. Господи, он меня заводит сильнее и сильнее, а я и завожусь! Усаживаюсь эльфу на живот, предусмотрительно, чуть выше линии трусов, и продолжаю пытку. Ногти у меня, конечно, не птичьи, всё же врач, а не стервятник, но немного-то отрощены. Поднимаю руки к его скованным запястьям и, веду, слегка царапая по внутренней стороне рук почти до подмышек, кстати, гладко выбритых. На нежной коже остаются по четыре красных параллельных дорожки, эльф издаёт лёгкий стон.

— Больно, что ли? — ужасаюсь. Мотает головой, прикрыв глаза,

— Продолжайте, госпожа, мне нравится Ваша игра…

Ага, нравится, значит, опускаюсь ниже, руки сами находят соски эльфа, делаю несколько круговых движений по периферии, приближая каждый круг к центру. Он слегка выгибается подо мной, сбивается с дыхания, но молчит. Начинаю играться с колечками, немного оттягиваю то одно, то другое, прокручиваю, облизываю языком, пробуя на вкус, пытаюсь просунуть кончик языка в колечко, эльф шумно выдыхает, чувствую под собой напряжённый пресс.

— Не нравиться? — спрашиваю вновь.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Это… чудес-но, гос-пожа! — тяжело отвечает, сбиваясь почти на каждом слоге. Чем подстёгивает меня ещё больше, усложняю игру,

— Расскажи, как ты обзавёлся такими прекрасными украшениями, да не сбивайся с темы, иначе, накажу!

— Слушаюсь, госпожа, — почти шёпотом, — на спор, уже лет десять, как… — выдыхает, когда я вновь прихватываю губами кольцо, — с пацанами из ансамбля кинули жребий, ох! — опять сбивается. Потому, что я стараюсь не обделить вниманием второе колечко, — кому пупок, кому бровь, кому кольцо в нос, мне выпал пирсинг соска, ммм! — стонет. А я интересуюсь деловито,

— Одного? Этого? — втягиваю губами левый, Серж выгибается подо мной, натягивая руками ремень, — или этого? — переключаюсь на правый.

— Любого, — выдаёт хрипло на выдохе, — но я за симметрию, второй сделал… по личному почину.

— И я за симметрию! — поддерживаю его, прихватив оба соска разом, и довольно чувствительно сжав их, перекатываю между пальцами. Он вскрикивает тихонько, опять напряжён, а я продолжаю допрос, — ну, сделал, а снять нельзя, что ли?

— Мммможно, — выдавливает тяжело, потому что я увлечена этими колечками не на шутку, заигралась так, что ореолы уже красные, а горошины сосков потемнели и увеличились в размерах, — через год. Кто раньше… проиграл…

— Но ты сказал, десять прошло? — выпытываю признание, не расставаясь с игрушками.

— Привык, а потом… понравилось! — выдаёт с натугой.

— Молодец! Хорошо признаёшься, честно! — хвалю, поглаживая по щеке, он льнёт к моей ладони, до чего же трогательно… Немного отстраняюсь, усложняю задачу, снимая бюст. Он реагирует мгновенно. Судя по камню, упирающемуся мне в поясницу, Сержу всё нравиться, и он на подходе. Меня наша игра тоже не оставляет равнодушной. Не то что забыла бояться, наоборот, желание нахлёстывает волнами, а когда замечаю его потемневший взгляд, направленный прямо перед собой, отследив траекторию, утыкаюсь в свои эфемерные кружевные трусики — чистая фикция, особенно с такого близкого расстояния от его глаз. Чувствую, что внизу тяжелеет, не железная, же, но продолжаю со строгостью,

— Вот тебе новое задание, раб! — перебивает хрипло,

— Может пора раба освободить? — натягивает ремень, так что петля впивается краями в тонкую кожу запястий.

Подаюсь немного вперёд, поднимаюсь к лицу, нарочно задевая сосками его грудь, упираюсь суровым взглядом в тёмные расширенные зрачки,

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Ещё немного терпения, раб! Не зли свою хозяйку! — снова стягиваю волосы в кулак и, оттянув назад его голову, впиваюсь жёстко в манящие красивые губы, они подозрительно яркие и припухшие, обкусал, что ли? Он смывает остатки моего здравомыслия сказочным поцелуем. Без рук, с запрокинутой головой, эльф опять берёт надо мной власть, выпивая до дна. Я могу отстраниться, ему нечем удержать, но в то же время, не могу… чары! Наконец, отрываюсь с трудом, пытаюсь выровнять дыхание,

— Я быстро, не скучай! — оставляю эльфа на минуту, — надо горло промочить! — топаю за вином.

— И мне! — стонет раб.

— Сейчас! — сначала утоляю жажду сама, потом подношу фужер к его губам, другой рукой приподнимаю голову. Он жадно глотает, вино красными струйками стекает по сторонам на подбородок и капает на грудь. Отставляю пустой фужер, медленно слизываю сладкие капли. Раб ощутимо напрягается подо мной. Беспокоюсь,

— Не нравиться, остановиться?

— Нет! Ещё!.. Свободу!

— Так! — включаю властные нотки, — терпи! Последнее задание, если выполнишь, дам вольную!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Вздыхает обречённо,

— Воля Ваша, госпожа…

— Сейчас завяжу тебе глаза, — как раз шарф пригодился, — и буду писать на теле, твоя задача угадать слово. Угадываешь, отпускаю.

Соглашается смиренно, даёт сделать повязку, опять усаживаюсь ему на живот. Первые буквы вывожу ноготком на груди, слегка задеваю соки. Эльф затаивает дыхание, потом с шумом выдыхает. Не могу налюбоваться, возбуждённый красивый мужчина, ограниченный в возможностях, да ещё и лишённый зрения на время, сама скоро лишусь и зрения, от того, что в глазах то темнеет, то искрит, и сознания, от нахлёстывающих волн желания.