Сын Авонара - Кэрол Берг

Путешествие обратно в Данфарри было даже более неловким, чем путь в столицу. Роуэн не сводил глаз с дороги. Я не могла смотреть на него без гнева и возмущения и тут же принималась поносить себя за то, что меня волнует мнение какого-то шерифа. Мы добрались до моста через Дан к полуночи. Чувство долга заставило меня поблагодарить возницу — он мог бы оставить меня возвращаться пешком.

— Спасибо, что довез, шериф.

— Я удивлен, что вы захотели вернуться к ничтожным крестьянам.

Глупец. Разве он не понимает, что лучше не привлекать внимание Эварда? Я развернулась, чтобы уйти.

Когда я уже двинулась по тропе, он окликнул меня совсем другим голосом.

— Скажите мне только одно. Что это за место, там, в городе, мимо которого вы не хотели идти?

Что такое одним вопросом больше? Он мог задать его во время церемонии, и мне бы пришлось отвечать.

— Лобное место, шериф. Конечно, ты знаешь. Посреди каждого лейранского города есть место, где зачитывают указы и публично казнят. В Монтевиале на этом месте жгли чародеев. Целый год для острастки все оставалось там: кострище, столбы… все, что уцелело. Таков закон. — Слова не могут причинить мне боль. — Я слышала, что Авонар походил на выгоревший лес.

С этого дня каждый год в последний день лета я встречалась с Грэми на мосту через Дан. Из года в год серьезное выражение его лица не менялось, как и жесткая колымага. Мы по-прежнему ограничивались минимумом слов. Из года в год он выслушивал, как меня допрашивают, а затем мы возвращались, каждый к своей жизни, обязанностям и исполнению законов.

10

— Роуэн!

— Ты! Чего ради…

Лишь несколько раз в жизни я не знала, что сказать. Единственный ключ к установлению личности Эрена канул в ночь, и передо мной стоит человек, который ни в коем случае не должен знать, зачем я здесь. Возможные объяснения замелькали в голове, но я тут же отвергла их. Грэми Роуэн не дурак.

Шериф крепко взял меня за руку и потащил в темный тамбур между дверью, лестницей и входом в общий зал.

— Отпусти сейчас же. У тебя нет повода хватать меня, — произнесла я яростным шепотом.

— Я имею право допросить всякого, кто ведет себя подозрительно, и твое появление здесь кажется мне чрезвычайно подозрительным. — Роуэн тоже говорил тихо, но тоном, не допускающим возражений.

— Это не твоя деревня, шериф. Если я закричу, что ты ко мне пристаешь, у тебя будет прав не больше, чем у любого хулигана.

Обычное сосредоточенное выражение его лица не изменилось, только морщинки в уголках глаз на миг сошлись.

— Ошибаешься. Барнард, местный шериф, прекрасно меня знает. И его очень даже заинтересует появление в его городе известных преступников.

— Ты не посмеешь!

— Хочешь проверить? Лучше скажи, что ты здесь делаешь. Я знаю, для тебя нет ничего хуже встречи со мной, но мне и в самом деле важно знать, что тебя сюда привело.

Разумеется, именно на этот вопрос я и не могла ответить. Я слишком медленно соображала. Долгое путешествие, жуткое зрелище в лесу, странный коротышка, бежавший в ночь…

— Может быть, выйдем на улицу, шериф?

— Как пожелаешь.

Нищие, телеги, пьяницы запрудили освещенный факелами переулок, но того человека нигде не было. Проклятье!

— У тебя больше нет других забот, кроме как беспокоить честных граждан, шериф? Тебе следует оставить меня в покое и заняться вверенной тебе территорией. Заняться убийцами, разбойниками с большой дороги, нападающими на путников. — К моему негодованию, голос чуть дрогнул, когда я вспомнила ужасную сцену в Срединном лесу.

Если Роуэн и собирался оставить меня в покое, то тут же передумал.

— Что тебе известно о разбойниках с большой дороги?

Проклиная свой болтливый язык, я сложила руки на груди и отвернулась.

— Святой Аннадис, дай мне терпения! — воскликнул он. — Как, по-твоему, я должен следить за своей территорией, когда каждый житель здесь так же высокомерен и неприступен, как ты?

— Может быть, округе было бы лучше вообще без шерифа.

Он вспыхнул, но, скрипнув зубами, заставил себя понизить голос. В его искренности было трудно усомниться.

— Пять человек были убиты сегодня в Срединном лесу. Они были не просто разбойниками, а самыми безжалостными негодяями на этой дороге. Они грабили двадцать лет, а сегодня их зарезали. Я должен кое в чем разобраться. Если ты отказываешься рассказывать, что тебе известно, то не имеешь права что-либо требовать от меня. Я спрашиваю еще раз: что тебе известно о разбойниках?

Я ни разу в жизни не слышала от него столько слов за один раз.

Моя неприязнь к праведному шерифу и отвращение к его прошлому не дали забыть о стоящей передо мной цели. Как часто говорил Якопо, Роуэн, в отличие от многих, не был особенно жесток или придирчив, выполняя ежедневные обязанности. Если служебное рвение вывело его на след тех путешественников, которых я видела в лесу, я не стану их покрывать. Как бы он ни был неприятен мне, правда на его стороне. В конце концов, жрецы могут и не иметь никакого отношения к Эрену. Может быть, страх того человека с миндалевидными глазами, как и мой, связан с тем, что он увидел в лесу.

— Ты прав, — согласилась я. Что есть гордость, если не еще одна одежда, которую скидываешь, когда она становится тебе мала? — Не во всем… только в этом. Да. Я видела, что произошло в лесу. Совершенно случайно.

— Ты расскажешь мне?

Я оглядела темный переулок.

— Может быть, отойдем немного? — Роуэн начал протестовать, но я перебила его. — Обещаю, я все объясню.

Чуть дальше по переулку у дверей лавки стояли два пустых ящика. Мои ноги отяжелели так, словно к ним привязали жернова. Убедившись, что мне будет видна дверь гостиницы, я уселась на один ящик, положив ступни в тяжелых башмаках на другой, предоставив Роуэну решать, сядет ли он на грязную землю или останется стоять, не видя моего лица. Он неловко присел на корточки.

— Я шла в Гренатту по личному делу, — начала я, не упоминая имени Паоло. Затем пересказала, что видела днем.

— И эти жрецы в «Зеленом льве»?

— Поэтому я так поспешно выбежала, — пояснила я. — Они меня испугали, хотя они, я уверена, не видели меня в лесу, и каждый признает, что правда была на их стороне. О чем тут говорить?

Он задумчиво покивал.

— Убийство ужасное. Хотя, как ты говоришь, нет ничего противозаконного в умении защитить себя. Но все равно, каждый, кто способен так легко расправиться с опасными разбойниками, привлекает мое внимание. Они сами едва ли менее опасны.

— И что ты будешь делать?

— Я поговорю с этими жрецами, выясню, что им нужно.

— И не скажешь им, кто ты?