Привидения в доме на Дорнкрацштрассе - Оллард Бибер

Старик уже ничего не понимал, и это можно было явно прочесть на его лице. Он вспоминал, и было заметно, с каким трудом это ему дается.

– Ничего особенного, господин Вундерлих. Он в мое отсутствие пришел домой и, как всегда, искал деньги. Вы же понимаете, приближалась ломка и ему нужна была доза. В такие минуты он не останавливался ни перед чем. Перерыл в моей комнате все. Тут появился я. Он, кстати, признался мне, что взял деньги, и исчез из дома.

– С тех пор вы его не видели?

Старик Шмелев наморщил лоб.

– Он забегал еще раз. Состояние его уже было более устойчивым. Он поинтересовался, когда умерла первая любовь деда Ивана. Зачем ему это понадобилось, не знаю.

Макс задумался. Что могла дать Шмелеву младшему эта информация? К каким выводам он мог прийти? Что он сопоставлял? Снова взглянул на старика.

– Раньше он никогда не интересовался подобными вещами?

– Конечно, нет. Уже давно не знает ничего кроме наркотиков. Уж как я только ни боролся!

– Может быть, в тот день, когда он искал деньги, что-то подтолкнуло его к этому вопросу?

– Вот теперь сам пытаюсь понять, господин Вундерлих. Он нашел деньги в выдвижном ящике, куда обычно не лазил. У меня деньги всегда были на виду, потом я стал их прятать подальше. Этот ящик он так и бросил открытым. Что там было? Собственно, ничего. Разве что дневники моего отца? Эрнест уже давно ничем таким не интересовался. Я и сам-то просматривал их лишь однажды. Ничего особенного. Отец записывал обыденные вещи. Большинству людей такое неинтересно.

Последние слова старика Макс уже не слышал. В голове твердо засела мысль. Ничего, видишь ли, особенного. Вот также ничего особенного в письме Севрюгина своей служанке, вот также ничего особенного в клочке бумажки, обнаруженном под фанеркой, набитой на иконку. А из всего этого неособенного складываются версии. Плохие и хорошие. Дремавший дух сыскаря вдруг проснулся, и он нетерпеливо спросил:

– Вы могли бы показать дневники вашего отца?

В это время Катрин Бергер посмотрела на своего шефа, и в ее взгляде он прочел немой укор. Этот взгляд словно говорил: "Я в восхищении от того, как ты ловко дуришь старику голову, как выкручиваешься из неудобных положений, но это уже перебор". Но Макса уже нельзя было остановить. Он продолжал наседать.

– Мне интересно, господин Шмелев, что такое могло заинтересовать вашего сына. Поверьте, это необходимо для успеха дела, в том числе, возможно, для поиска вашего сына.

Старик сдался. Встал и куда-то удалился. Скоро появился снова и выложил перед Максом стопку тетрадок.

– Вот, господин Вундерлих. Смотреть только здесь. С собой я вам не дам.

Макс благодарно посмотрел на старика и, обращаясь к помощнице, сказал:

– Фрау Бергер, пообщайтесь пока с господином Шмелевым по-русски. Возможно, ему это будет приятно.

Он открыл первую тетрадку и сразу понял свою ошибку. Ему почему-то показалось, что Иван Шмелев должен был писать по-немецки. Как такое могло прийти в голову? Где он видел, чтобы дневники вели на чужом языке? Громко воскликнул:

– Фрау Бергер, придется вам не поговорить, а почитать по-русски, а мы с господином Шмелевым продолжим приятную беседу. Надеюсь, вы знаете, что нас интересует.

Катрин рассмеялась и забрала стопку, а Макс подсел к старику Шмелеву.

Примерно через полчаса Катрин сказала:

– Господин Вундерлих, мне кажется, что я уже понимаю, что могло заинтересовать Эрнеста Шмелева. Мы обсудим это позже. А господину Шмелеву доложим, когда получим положительные результаты.

Сыщик с помощницей встали и направились к выходу, по дороге выражая сердечную признательность господину Шмелеву. На прощание старик спросил:

– Фрау Бергер, то, что, по вашему мнению, могло заинтересовать Эрнеста, касается дома на Дорнкрацштрассе?

– Да, господин Шмелев.

23

Когда сели в машину и Макс завел мотор, помощница взглянула на шефа и прочла на его лице нетерпение. Незаметно улыбнулась и сказала:

– Потерпите, шеф. Вот сейчас выедем на автобан, и я коротко расскажу, что вычитала в дневниках Ивана Шмелева.

Макс петлял по улочкам Висбадена и думал о том, что бывшая помощница Мартина Хайзе оказала ему неоценимую услугу. О такой помощнице как Катрин можно было только мечтать. Украдкой он взглянул на нее краешком глаза. А она ведь еще к тому же привлекательна как женщина. Кстати, она говорила, что незамужем… А ведь он часто подумывает о спутнице жизни, которая разделила бы с ним "зигзаги" сыскной деятельности. Показался въезд на автобан. Что-то размечтался он сегодня… Надо перенаправить поток мыслей… В это время заговорила Катрин:

– Вот теперь уже можно, шеф. Начинаю. Ивану Шмелеву было известно, что у Севрюгина была какая-то коллекция. Из текста следует, что это ценные вещи. Этот Севрюгин даже обещал коллекцию Ивану, если он женится на его дочери Анастасии. Как я поняла, Иван был совсем не против. Но Анастасия выбрала другого. С ним и прожила некоторое время. Случайно Ивану довелось, оставаясь незамеченным, стать свидетелем того, как Анастасия с мужем что-то прятали на чердаке. Он не исключал, что это могла быть и та коллекция. Что уж там было, Иван так и не узнал. Вскоре после этого события мужа Анастасии призвали в вермахт и отправили на фронт, где он и погиб. Как вы понимаете, все это прочел и Эрнест Шмелев. Что-то родилось в его туманной голове. Неспроста он интересовался у отца, когда умерла Анастасия. Он понял, что у Анастасии был сын, и желал знать, в каком возрасте был наследник, когда умерла мать. Эрнест высчитал, что на тот момент мальчишка был еще в недееспособном возрасте, и вполне логично заключил, что о спрятанном на чердаке никому не известно. Мальчишка вырос и стал Оскаром Грюневальдом, который недавно продал дом, так, возможно, и не узнав, что на чердаке что-то есть.

Тем временем машина Макса въехала на Берзенплатц. Он припарковал машину, и вместе сыщик и помощница пошли в офис. Войдя в комнату, Макс сразу же заговорил:

– Получается, фрау Бергер, что совершенно посторонний человек что-то там себе вообразил и начал действовать.Тогда версия инспектора Брунса не выдерживает критики. Вряд ли человек, который идет на такое серьезное дело, будет брать с собой еще какого-нибудь наркомана, который – по версии Брунса – мог его убить. Тогда получается, что Эрнест Шмелев один наделал там разнообразных следов, повергших в ужас молодых Адамсов.

Катрин рассмеялась.

– А потом взял и сам себя убил. Да еще в спину.

– Совершенно верно, выглядит нелепо. Мы с вами подумали об одном и том же. Добавлю: все это еще