Влюбленная в тебя - Рейчел Гибсон

– Это была сестра моего деда, и мы с ней уехали в Бойсе. Она умерла прошлой весной. Тогда-то я и обнаружила дневники мамы, а в них – ваше имя.

Снова улыбнувшись, Трина погладила Мэдди по руке. Прикосновение было прохладным, и Мэдди стало немного неловко.

– Элис бы вами очень гордилась.

Мэдди тоже хотелось так думать.

– А вы замужем? Есть дети?

– Нет.

Похлопав собеседницу по руке, Трина сказала:

– Вы еще молоды. Время есть.

Мэдди сменила тему:

– Мне смутно помнится одеяло в розовый горошек. Не помните, что может быть с этим связано?

– Гм… – Откусив от пирожного, Трина задумалась. Снова взглянув на Мэдди, опять улыбнулась. – Элис сшила его для вас. Бывало, она укутывала вас в него как…

– Как в лепешку-буррито, – закончила Мэдди, которой вдруг вспомнился шепоток: «Ты моя розовая лепешечка…» Будь Мэдди эмоциональной женщиной, этот укол в сердце вызвал бы слезы на ее глазах. Но Мэдди никогда не отличалась чувствительностью. Она могла бы на пальцах одной руки сосчитать, сколько раз плакала, уже будучи взрослой. Но она не считала себя бесчувственной и холодной. Просто давно уже поняла, что слезами ничего не изменить.

Интервью с Триной продолжалось еще минут сорок пять, а потом Мэдди собрала свои заметки, взяла диктофон и направилась в Бойсе. Предстояла еще одна примерка платья подружки невесты, и она встретилась с подругами в мастерской Нэны. Потом – поздний ланч и возвращение домой, в Трули.

Мэдди сделала остановку в аптеке «Райт Драг», чтобы купить туалетной бумаги и упаковку из шести бутылок диетической колы. В аптеке она увидела витрину с «поющими ветрами» и освежителями воздуха и выбрала себе самую простую, состоящую из зеленых трубочек. У нее никогда не было освежителя, и она прочла инструкцию. Хотя глупо, конечно. Скорее всего, следующим летом ее уже не будет в Трули. Не было смысла обустраивать уютный дом. Мэдди положила освежитель в тележку, возле упаковки с колой. Его можно будет забрать с собой после того, как она продаст дом. А покупка эта – простое вложение денег. Она – одинокая женщина. Одинокой женщине не нужны сразу два дома. «Впрочем, – рассудила Мэдди, – необходимости в срочной продаже нет».

Карлин Доусон стояла в отделе собачьих кормов. Раскладывая на полках ошейники и поводки, она беседовала с женщиной с длинными черными волосами. Толкая мимо них свою тележку, Мэдди улыбнулась. Карлин умолкла на полуслове.

– Это она, – сказала Карлин у нее за спиной, когда Мэдди пошла дальше.

Внезапно на плечо ей легла рука.

– Одну минуту, – послышался женский голос.

Обернувшись, Мэдди увидела перед собой пару зеленых глаз, и у нее возникло тревожное предчувствие – она поняла, кто перед ней. На женщине было нечто вроде форменной одежды. Должно быть, она работала в ресторане или в закусочной.

– Да, слушаю вас.

Женщина опустила руку.

– Я Мэг Хеннесси. А вы пишете книгу о моих родителях, верно?

Мэг! Вот почему она ее узнала. По фотографиям Роуз. Если Майк – вылитый Лок, то Мэг скорее пошла в мать. По спине пробежали мурашки. Казалось, она, Мэдди, смотрела в глаза убийцы! Убийцы ее матери. Но, разумеется, Мэг была виновна не больше чем сама Мэдди.

– Да, это так.

– Я читала ваши книги. Вы пишете про серийных убийц. Но ведь моя мать не была серийной убийцей.

Мэдди не хотела общаться в аптеке, в присутствии навострившей уши Карлин.

– Может, вы хотите поговорить об этом где-нибудь в другом месте? – спросила она.

– Моя мама была хорошим человеком, – заявила Мэг.

Об этом можно было бы поспорить, но не в аптеке «Райт Драг».

– Я честно рассказываю о том, что тогда произошло. – Так оно и было. Мэдди уже написала неприятную правду и о своей матери, хотя могла бы приукрасить ее образ.

– Надеюсь, что так. Знаю, что мой брат не хочет говорить с вами на эту тему. Я понимаю его чувства, но ведь вы все равно напишете свою книгу, не так ли? – Покопавшись в сумочке, Мэг вытащила ручку и серебристую обертку от жевательной резинки. – Не понимаю, с чего вы решили, будто из смерти моих родителей можно сделать увлекательный роман. Но вам виднее, – продолжала она, царапая что-то на обратной стороне обертки. – Позвоните мне, если будут вопросы.

Мэдди было нелегко удивить. Но когда Мэг подала ей обертку, она была поражена настолько, что лишилась дара речи. Взглянула на номер телефона и сложила обертку пополам.

– Вероятно, вы уже говорили с родственниками той официантки. – Мэг сунула ручку обратно в сумку, и прядь черных волос упала ей на щеку. – Я уверена: они наговорили о моей семье кучу лживых гадостей.

– У Элис осталась только дочь, единственная родная душа.

Подняв взгляд, Мэг заправила прядь за ухо.

– Не знаю, что она могла вам наговорить. Никто из тех, кто здесь живет, ее не помнит. Вероятно, кончит так же, как ее мать, разрушительница чужих семей.

Мэдди крепко сжала ручку тележки. Но она все же сумела изобразить любезную улыбку.

– Ее дочь очень похожа на нее, как и вы, наверное, похожи на свою мать.

– Я совсем не такая, как моя мать. – Мэг нахмурилась и расправила плечи. – Моя мать убила мужа-обманщика. А я со своим развелась.

– Очень плохо, что ваша мать не подумала, что развод – это лучшее решение.

– Иногда человек вынужден зайти слишком далеко.

Черт возьми! Подобную попытку оправдаться Мэдди слышала от каждого психопата, когда брала интервью. Старое оправдание: «Она меня вынудила, и я проткнул ее ножом сто пятьдесят раз». Сунув обертку от жевательной резинки в карман джинсов, Мэдди спросила:

– Почему именно связь вашего отца с Элис Джонс вынудила вашу мать переступить черту? Что в этом случае было особенного?

Мэдди ожидала получить тот же самый ответ, который получала каждый раз, когда задавала этот вопрос. Но вместо того чтобы пожать плечами, Мэг снова принялась рыться в сумке. Выудив связку ключей, скрестила на груди руки и пробормотала:

– Я не знаю.

Лгала? Мэдди заглянула в зеленые глаза Мэг, но та отвела взгляд, уставившись на пакеты с «Пурина Уан». Она явно что-то знала. Что-то такое, о чем не желала говорить.

– Лишь трое знали, что на самом деле произошло в тот вечер. Моя мать, мой отец и та официантка. Все они мертвы. – Сунув палец в кольцо брелока, Мэг сжала ключи в ладони. – Но если хотите знать правду про то, как жили мама и отец, то позвоните мне. Я вам расскажу.

– Спасибо. Обязательно позвоню, – сказала Мэдди. Ее, однако, ни на секунду не обмануло показное желание Мэг ей помочь. Сомнительно, что она узнает всю правду о жизни Лока и Роуз. Просто выслушает версию Мэг, несомненно, приукрашенную и лишенную «острых углов».

Мэдди подвезла тележку к кассе и выложила покупки на ленту транспортера. Майк упомянул, что с сестрой могут быть «сложности». Неужели она страдала той же склонностью к умственным расстройствам, что и Роуз? Чувствовалась обида Мэг и ее враждебный настрой – даже в отношении к самой себе. И она отказывалась произносить имя Элис. Причем было ясно: про тот вечер ей что-то известно. И надо обязательно узнать, что именно. Что ж, она, Мэдди, умела добиваться откровенности людей куда более изощренных, тех, которым в отличие от Мэг Хеннесси было что терять.