Лидерство: Шесть исследований мировой стратегии - Генри Киссинджер

конституционные дебаты между двумя лидерами французской колониальной Африки: Леопольдом Седаром Сенгором (впоследствии президентом Сенегала), который выступал за федеративное решение, при котором африканцы станут полноправными гражданами Франции, а колонии будут объединены в две региональные группы, и Феликсом Уфуэ-Буаньи (бывшим министром здравоохранения Франции и впоследствии президентом Берега Слоновой Кости), который предпочитал более свободную конфедерацию.

Перед каждой колонией стоял выбор: одобрить конституцию и присоединиться к Французскому сообществу или получить немедленную независимость. Все колонии, кроме Гвинеи под руководством Секу Туре, предпочли остаться во Французском сообществе - учреждении, выполнявшем неясные функции по обеспечению безопасности. Но ветры политической независимости дули по всей Африке, и соглашение о создании Сообщества распалось в течение двух лет. В 1960 году, в "Год Африки", четырнадцать франкоязычных государств обрели независимость, избежав, таким образом, национально-освободительных войн. Двумя исключениями стали Камерун, где в течение девяти лет шла кровавая борьба между националистическими повстанцами и французскими военными, и Алжир, который сохранил промежуточный статус, совместимый либо с военным, либо с дипломатическим исходом.

Чтобы заручиться поддержкой Африки в отношении Сообщества, де Голль предпринял пятидневную межконтинентальную кампанию в августе 1958 года, во время которой он говорил в необычно восторженных тонах о новой миссии Франции. В столице Мадагаскара, указывая жестом на древний дворец неподалеку, он заявил: «Завтра вы снова станете государством, каким вы были, когда дворец ваших королей был обитаем!» Его "Мемуары надежды" описывают его прием в столице Французской Конго Браззавиле: будь то на "запруженных улицах центра города" или "в кипящих пригородах Бас-Конго и Потопото", толпы людей "бредили энтузиазмом" по поводу референдума.

В меморандуме президенту Ричарду Никсону в мае 1969 года я описал значение чрезвычайного конституционного референдума де Голля:

В ней было нечто большее, чем симпатия к африканским националистам или проницательное пристрастие к антиколониальному течению. Африканская политика де Голля отражала его концепцию величия, а также благодарности. В его мемуарах четко прослеживается одержимость цивилизаторской миссией Франции, а независимость колоний он подкреплял политическими, экономическими и личными связями, в которых французское влияние и культура оставались доминирующими. В свою очередь, франкоязычные африканцы стали полагаться на его особую марку покровительства. В результате в Африке, если где-либо еще, де Голль сделал Францию великой державой.

 

Окончание алжирского конфликта

Завершив создание конституционных рамок, де Голль довел свою алжирскую политику до конца. Одним из тех, кто ясно видел затруднительное положение Франции, был Мао Цзэдун, который предсказал лидеру НФО Ферхату Аббасу, что Франция не сможет поддерживать военные обязательства в конфликте в его нынешних масштабах: «Вы увидите, что они сталкиваются со многими трудностями. Франции необходимо содержать 800 000 военных и тратить три миллиарда франков в день. Если так будет продолжаться долгое время, они потерпят крах».

Де Голль не оставил никаких записей о том, когда именно он пришел к такому же выводу. Это не было для него необычным. При всей своей драматической манере провозглашать конечные цели, он обычно представлял их таким образом, чтобы скрыть характер путешествия.

Этот аспект его поведения иллюстрируют несколько примеров, один из которых мне рассказал Поль Стелин, в то время начальник ВВС Франции. На встрече, где обсуждалась национальная стратегия Франции, де Голль попросил участников высказать свое мнение о его политике в отношении НАТО. Вскоре после этого Штелин, хранивший молчание, был приглашен в кабинет де Голля. 'Было ли ваше молчание выражением несогласия?' Затем Штехлин изложил причины своего несогласия, на что де Голль загадочно ответил: «А откуда вы знаете, что я еду не в тот же пункт назначения, а по своему собственному маршруту?»

Второй пример отстраненного стиля де Голля в принятии решений появился в декабре 1958 года, во время разработки его программы реформирования внутренней налоговой системы. Предложенный план, работа высокопоставленного государственного служащего и экономиста Жака Рюффа, оказался весьма противоречивым. Во время его рассмотрения де Голль вызвал к себе Роже Гетце, помощника по финансовым вопросам, и заметил, что, оценивая перспективы даже самого хорошо продуманного предложения, политик должен оставлять в нем одну треть сомнений. «Вы - эксперт, - сказал де Голль. Завтра утром вы сообщите мне, считаете ли вы, что у этого плана есть две трети шансов на успех. Если да, я его приму». На следующее утро Гетце подтвердил свою уверенность в плане Рюффа, и де Голль принял его. Провозглашенный указом и представленный французской общественности в радиообращении, он стал экономической основой президентства де Голля, которое официально началось 8 января 1959 года.

16 сентября 1959 года де Голль в своем телеобращении резко сформулировал алжирский выбор, стоящий перед Францией. Он выдвинул три варианта, не приняв окончательно ни одного. Как пишет его биограф Джулиан Джексон:

Первым вариантом была независимость или "отделение" (scission), как назвал это де Голль.... Вторым вариантом было то, что он назвал неологизмом "франкизация", который был его способом описать то, что сторонники французской Алжирии называли "интеграцией"... Третьим вариантом, было "управление Алжиром алжирцами при поддержке Франции и в тесном союзе с ней", с федеральной системой внутри Алжира, где различные общины будут мирно сосуществовать.

Де Голль отдавал предпочтение третьему варианту, который он называл "ассоциацией", но в частном порядке он размышлял о том, что может быть слишком поздно, чтобы избежать первого варианта - полного разрыва Алжира с Францией. Первый и третий варианты предполагали существенный элемент самоопределения для мусульманского большинства населения страны, в то время как второй вариант предусматривал постепенное слияние французов и алжирцев в единый народ.

Четыре месяца спустя, в январе 1960 года, когда военная ситуация все еще существенно не улучшилась, активисты "пье-нуар", недовольные выбором де Голля, начали строить баррикады в Алжире. Когда об этом впервые стало известно, я был в Париже, проведя первую половину дня с группой французских военных офицеров, которые пригласили меня обсудить мою книгу "Ядерное оружие и внешняя политика". Понятно, что воздействие баррикад превзошло озабоченность ядерной стратегией. Несколько моих собеседников (в основном в звании полковника или бригадного генерала) обвинили своего президента в симпатиях войск к повстанцам "пье-нуар", утверждая, что всякий раз, когда де Голль появлялся на сцене, он разделял Францию, и поэтому его нужно было убрать.

В тот же день я обедал с Раймоном Ароном, великим французским политическим философом. В кафе на Левом берегу он выразил свое возмущение по поводу баррикад: "Мне становится стыдно быть французом; мы ведем себя как испанцы, находящиеся в состоянии перманентной революции". При этих словах один из посетителей за соседним столиком поднялся, подошел к нашему, представился офицером запаса и потребовал извинений от имени французской армии.

К 29 января многие