Озеро наслаждений - Сандра Частейн

– Ох!

Лицо Порции вспыхнуло. Это повторилось снова. Он обнимал ее точно так же, как в первую ночь в вагоне: его свободная рука твердо удерживала ее тело. Она знала, что он мог чувствовать биение ее сердца, ибо сама ощущала, как оно тяжело бухает как раз там, где были его пальцы.

В сердце Даниэля не было спокойствия. Он думал, что женщина рядом с ним – это Фаина, но другая, более трепещущая, более живая Фаина. Как только он обнял ее, он все понял. Грудь, которую он держал, рыжевато-золотые волосы – это конечно же Порция, и ему хотелось заключить ее в объятия и прошептать, как он рад.

"Осторожно, Даниэль, – предостерег он сам себя, – ты испугаешь ее и никогда уже не исправишь этой ошибки…" С огромной осторожностью он подавил радостный смех и стал заботливо оглядываться:

– Здесь должна быть яма. Опасно. Я как раз показал ее управляющему отеля. Ведь никто из гостей не хотел бы ушибиться.

Порция несколько раз вздохнула и заставила себя успокоить свое сердцебиение и принять более устойчивую позу. Она была благодарна Даниэлю за то, что он дал ей возможность успокоиться.

– Я сказала бы так. Если у гостей не очень устойчивые ноги, они наверняка хотели бы иметь такого спутника, как у меня сейчас.

– Вы не ушибли ногу? – Даниэль продолжал поддерживать Порцию под руку.

– Нет. Я не знаю, но, – добавила она с огромным вдохновением, – и сомневаюсь, что смогу танцевать сегодня.

"Это не страшно", – подумал он. Если Порция не сможет идти, он поддержит ее, – тем более это чудесный предлог, чтобы ее обнять. Он что-нибудь придумает.

– Если вы чувствуете себя уверенно, мы пойдем дальше. Наш стол, наверное, уже накрыт.

Вечер был непринужденнее, чем предвидела Порция. Она вначале боялась, что придется вступать в разговоры с мужчинами, которые останавливались возле них, чтобы поздравить Даниэля с помолвкой или поднять тост за грядущее бракосочетание. И как женщина – она просто улыбалась и кивала головой на их глупые замечания.

Она не могла бы точно сказать, что она ела, главным образом потому, что едва ли ела что-нибудь. Хотя ее перчатки были тонкие, ей было не удобно в них держать вилку и нож, Но она не смела снять их, чтобы Даниэль не понял немедленно, что она самозванка.

Одно изысканное блюдо сменяло другое, и официанты наполняли бокалы даже прежде, чем они опустошались. Ее корсет, затянутый так туго, что она с трудом могла дышать, стал орудием пытки. Каждый ее вздох высоко вздымал грудь над вырезом платья. И каждый раз, когда Даниэль взглядывал на нее, она чувствовала прилив краски, поднимающейся от шеи к лицу. Она никогда не была такой напряженной за всю свою жизнь. Выступление на сцене обычно не вызывало подобных проблем.

– О чем вы задумались, Фаина?

– Я… я думаю, почему вы выбрали меня, чтобы представить в роли вашей невесты, когда у вас такой выбор среди стольких прекрасных дам.

Голос Порции дрожал, и, смутившись от странного блеска в глазах Даниэля, она опустила взгляд на хрустальную вазу с цветами, стоящую в центре стола.

– Ах… Фаина, неужели вы не знаете, как вы прекрасны? Ни одна из женщин здесь не покрывается таким нежным румянцем, когда я улыбаюсь им. – Даниэль дотронулся кончиками пальцев до ее щеки.

Порция вздрогнула и отпрянула, торопливо поднеся к губам бокал с вином. Бокал снова был пуст, и снова она не распробовала вкуса изысканного напитка.

Немедленно появился официант и снова наполнил ее бокал.

Порция поспешно сделала глоток.

– Может быть, вам немного воздержаться от вина, дорогая? Оно более крепкое, чем кажется, предложил Даниэль, перегнувшись через стол и коснувшись ее руки.

– Я в полном порядке, – возразила Порция, в смущении снова судорожно схватив бокал. – Вы беспокоитесь, что я опьянею и причиню вам неудобство?

Порция огляделась вокруг. Она не заметила, чтобы кто-нибудь смотрел на нее. Это все ее мнительность! Она торопливо поставила бокал на стол и выпятила вперед подбородок.

– Конечно, нет, Фаина. Вы не можете причинить мне неудобство. Просто гости могут подумать, что я плохо вас угощаю. Перестаньте хмуриться, или мне придется поцеловать вас, чтобы ваши губы снова улыбнулись.

Порция задержала дыхание. Он не сделает этого. Не здесь, не при посетителях. Но Даниэль так близко придвинулся к ней. Он сделает это.

Слова, которые произнесли эти улыбающиеся губы, никак нельзя было назвать счастливыми.

– Если вы попытаетесь поцеловать меня, Даниэль Логан, я ударю вас, это я вам обещаю.

– О, я верю вам, дорогая. У меня до сих пор сохранился отпечаток ваших зубов на руке после того первого раза, когда вы поставили меня на место.

– О?..

Порция посмотрела на Даниэля широкими глазами, полными озорства. Она действительно не сердилась. Она была… Она была… Она так и не знала, кем она была. Человек, сидящий напротив нее, мог привести в ярость сильнее, чем кто бы то ни было другой. Тем не менее, ей было хорошо с ним рядом. С ним было так интересно, и, без сомнения, он был самый обаятельный мужчина из всех, кого она видела.

– Извините, мистер Логан. Это, в самом деле, был непростительный поступок.

Лицо Даниэля смягчилось, их глаза соединились в вызове друг другу:

– Я не совсем уверен, что вы имеете в виду, но я принимаю извинение в том виде, в каком оно прозвучало.

Даниэль откинулся назад и глубоко вздохнул. Лучше вести разговор, не затрагивающий личностей. Напряжение между ним и Порцией и так было сильным. В другую минуту он перегнулся бы через стол и грубо заявил свои права на эти губы. Он не верил, что Порция могла бы бороться долго и что эта борьба была бы успешной. "Тпру, Дан. Будь бескорыстен, помнишь?"

– Расскажите мне о вашей труппе, Фаина. – Даниэль отмахнулся от приближающихся к столику знакомых и устремил на нее взгляд.

Благодарная Порция сосредоточилась на предмете, который она могла обсуждать без стесняющих обстоятельств:

– Что вы хотите узнать?

– Расскажите мне о театре, где вы побывали и чем занимаетесь.

– О, мы бывали везде, от Сан-Франциско до Сиэтла, от Канзас-Сити до Филадельфии. У нас даже был ангажемент в Джонстауне, перед великим наводнением.

– Я не слышал о джонстаунском наводнении, – заметил Даниэль, вспомнив о трагедии, вызванной сильными ливнями, которые размыли дамбу. Тысячи людей были тогда смыты после прорыва дамбы.

– Однажды мы гастролировали в Вашингтоне, в том самом театре, где был убит мистер Линкольн. Но самая престижная сцена была в театре мистера Дейли в Нью-Йорке.

– Вы первый раз играете на здешних курортах?

– Да, хотя папа однажды вывозил нас в Кэтс-хиллз. Но там произошло недоразумение. Когда мы прибыли туда, то не смогли выступать, поскольку не заявили о себе заранее.