Озеро наслаждений - Сандра Частейн

Всю свою жизнь Порция отделяла себя от сестры, которая была точной ее копией. Сестра была красавицей Фаиной. Она стала Порцией – присматривающей за домом и труппой. Сейчас, глядя на свое отражение в зеркале, она поняла, что Порция исчезла куда-то, и она не узнала женщину, на которую смотрела.

– Ты видишь?

Фаина обняла сестру. Кем бы эта особа ни была, Порция знала, что Фаина и Берта сотворили чудо. Старый актерский костюм превратился в кондитерское изделие из лент и цветов. Платье кремового цвета было вырезано низко на шее и заканчивалось на плечах большими прозрачными дымчатыми рукавами, затканными розами и зелеными парчовыми листьями. Несмотря на протест Порции, Берта затянула ее в корсет, который превратил ее фигуру в подобие песочных часов. Юбка облегала ее бедра спереди и свободными складками сзади ниспадала до пола.

Все это выглядело ошеломляюще элегантно. Порция не могла привыкнуть к своему новому облику. Она была поставлена в тупик и от смущения разразилась бранью.

– Даже если я и смогу ходить, Фаина, я наверняка не высижу весь обед в этом панцире. Вы задушили меня, я не могу вздохнуть!

Порция была раздражена, она была буквально выбита из колеи. Ее вышибли из привычной стихии, и потеря самообладания была для нее новым состоянием, новым и пугающим, даже если бы призрак Даниэля Логана не витал в ее воображении.

Через открытое окно врывались звуки музыки и смеха. Труппа окунулась в атмосферу веселья. Даже совсем не имея денег, актеры свободно гуляли по курортному парку, вдоль Малой железнодорожной линии. Первый раз в своих гастрольных поездках они играли в таком месте, где могли развлекаться на том же уровне, что и гости.

– Порция, ты готова? – Капитан Макинтош постучался и заглянул в комнату. – О, моя прелесть, Фаина, ты все-таки решила пойти с Даниэлем в этот вечер.

– Нет, папа! – закричала Порция, – я Порция, и ты это очень хорошо знаешь. Не разыгрывай меня.

– Я не разыгрываю. Я действительно… не ожидал. Вы похожи как две капли воды, но, Порция, моя дорогая, сегодня ты сногсшибательна. Сейчас, при этом освещении, ты как произведение искусства. Я не нахожу слов. Я не могу описать…

Его голос вдруг поник, и даже тот, кто не знал ее отца, мог понять, что его лицо потеряло цвет.

– Папа, тебе плохо? – Порция забыла свои туфли и свою неуклюжесть и бросилась к отцу. – Не лучше ли тебе пойти в постель?

– Мой Бог, даже голос! Ты и говоришь, как она. Ты прекрасна, мое дитя, в самом деле. Твоя мать могла бы гордиться тобой сегодня, ты выглядишь точно так же, какой была она, когда я в первый раз увидел ее.

– Мама? Я выгляжу, как наша мама?

– Ты моя дорогая Катрин, восхитительна в этом лунном свете.

Голос Горация звучал благоговейно. И он держал руку Порции так крепко, что она знала: вдруг проявившееся необычное чувство ее отца было неподдельным.

– Она была самой обворожительной женщиной из всех, каких я когда-либо знал, Порция. Сегодня ты оказала бы ей честь. Мадам? – Гораций поклонился. – Я провожу вас до лестницы.

– Подожди, Порция, – остановила их Фаина. – Твои перчатки. Тебе нужно закрыть руки.

Она вручила Порции пару белых перчаток по локоть с тремя пуговицами на запястье.

Все еще находясь под впечатлением от слов отца, Порция сунула руки в перчатки и протянула их Фаине, чтобы та застегнула петли.

Образ матери, чего она никогда не знала раньше, сопутствовал Порции, когда она спускалась по лестнице в гостиную, где ее ждал Даниэль Логан. Когда Порция увидела щеголеватого темноволосого мужчину, протягивающего ей руку, она поняла, что должна была чувствовать ее мать, когда в первый раз увидела Горация.

– Добрый вечер… Даниэль.

– Фаина?..

Даниэль был ошеломлен. Он признал и оценил красоту Фаины прошлой ночью, но сегодня она была сногсшибательна. В ней было новое волнение, что-то непостижимо неземное, что превзошло все его ожидания. Под гордой красотой женщины, стоящей перед ним, скрывалось что-то большее, под внешностью было какое-то обжигающее мерцание. И это безымянное что-то перехватило его дыхание:

– Моя дорогая!

Даниэль поднял ее руку, и долгий сокровенный момент держал ее за кончики пальцев, прежде чем прикоснуться к ним губами. Ее глаза казались более синими, более глубокими, чем раньше. Ее волосы – менее медовыми и более тонкими. А в ее улыбке было обещание тайны и страсти.

– А что Филипп, решил оставить нас сегодня наедине?

Даниэль должен был оправиться от потрясения и призвать чуточку здравого смысла, чтобы не поцеловать эти губы, теперь так призывно приоткрытые.

– Да.

– Да?..

Даниэль повторил ее тихий ответ. Она шептала, потому что тоже чувствовала удивительное напряжение, возникшее между ними.

– Добрый вечер, Даниэль, – сказала она, добавляя: – Вы выглядите очень импозантно сегодня.

– Я выгляжу импозантно? – переспросил он. – Я смотрю на видение Офелии, перевоплощение Миранды, слияние Башивы и Клеопатры, а вы делаете мне комплименты?

– Да, очень, – хихикнула Порция, поняв, что Даниэль ошибается. На мгновение она поддалась очарованию момента. Она почувствовала себя Сарой Бернар. Она была Катрин. Потом она смутилась, забыв, что Даниэль не видит Порцию, он видит Фаину. Она должна помнить это, напоминать себе, что это спектакль, пробуждение мечты, через которую она должна пройти, не обращаясь к фантазии.

– Я ослеплен, – сказал Даниэль тихим, глубоким голосом, – я вижу только вашу красоту и ваше очарование, моя дорогая невеста. Я не знаю что, но к окончанию сегодняшнего вечера должно произойти что-то необычное. – Он нежно взял ее под руку. – Пошли?

Порция вздрогнула. Она встала на этот путь и ей не было возврата, и она очень боялась, что не сможет вновь стать прежней Порцией. Она не могла даже с уверенностью сказать, чего хочет. Эта ночь была сценарием, слова которого еще не написаны. И сейчас шла только первая сцена.

– Я надеюсь, вы не будете возражать против прогулки по аллее? – вкрадчиво спросил Даниэль, наклонив голову. – Ночь так хороша, а земля освещена так красиво.

– Прогулка? О… конечно, нет.

По меньшей мере, ей нужно было покрепче уцепиться за Даниэля. Она держалась очень хорошо, пока не забыла, что мысль ее должна быть сосредоточена на ногах. Она задела каблуком камешек и оступилась. Даниэль поддержал ее под руку и поймал другой рукой, прежде чем она могла упасть.

– Ох!

Лицо Порции вспыхнуло. Это повторилось снова. Он обнимал ее точно так же, как в первую ночь в вагоне: его свободная рука твердо удерживала ее тело. Она знала, что он мог чувствовать биение ее сердца, ибо сама ощущала, как оно тяжело бухает как раз там, где были его пальцы.