Академия Охотниц и другие истории (СИ) - Лимонова Мила

- Джен Грин, — соврала девушка. У молодого соотечественника было доброе и открытое лицо, но она решила перестраховаться. – Я так рада, что вы не француз. Простите, что затрудняю вас, но мне очень нужен ночлег…

- Рад помочь, мисс Грин, — сказал Герберт. –Давайте спустимся вниз. Боже, как вы промокли! Вам нужно поскорее переодеться в сухое и теплое, да выпить горячего. И вы голодны, конечно же?

Герберт взял из кучи старое ведро, осмотрел его и подставил под дыру в крыше. После этого он помог Сьюзи спуститься.

- Ах, Герберт! — на пороге дома их встретила миловидная девушка немногим старше Сьюзи, с длинными русыми волосами, собранными в аккуратный узел. – Ты залатал дыру? Лило просто ужасно! Ой, кто это с тобой?

- Познакомься, Донна, это мисс Джен Грин, — ответил Герберт, снимая плащ. — Будь добра, дай ей что-нибудь сухое. Бедняжка ужасно промокла и замерзла.

- Господи, бедняжка! — Донна Браун сразу же прониклась жалостью к Сьюзи. — Пойдем, сейчас что-нибудь подыщем!

Через несколько минут Сьюзи, переодетая в старое домашнее платье Донны и закутанная в шерстяной плед, сидела в крошечной гостиной и пила чай вместе с Донной и Гербертом. К чаю были поданы остатки пирога с мясом, и проголодавшаяся девушка едва сдерживалась, чтобы не откусывать слишком большие куски.

- Видишь, Джен, — тем временем болтала  Донна, — живем мы небогато, зарабатываем не бог весть сколько. Я беру вещи в починку, а Герберт раньше служил у господ л’ Опиталь, но ему пришлось уйти, ведь этот л’ Опиталь ужасный придира и скряга к тому же. И Герберт отлично рисует. Видишь эту акварель над камином? Это его работа. Я каждый раз смотрю на нее и вспоминаю Девоншир… Мы жили в Девоншире. Однако я утомила тебя своей болтовней, так ведь, Джен? Скажи лучше, как ты все-таки очутилась на нашем чердаке?

- Понимаете… — замялась самозванка. — Я приехала сюда к своему кузену… Я предупредила его о приезде письмом, но оно, видно, потерялось. И он куда-то уехал, и соседи не знали его нового адреса. У меня украли деньги, и я не знаю, что мне теперь делать…

- Как звать вашего кузена? — спросил Герберт, внимательно глядя на девушку.

- Джон, — ляпнула Сьюзи первое подвернувшееся на язык имя. — Джон Грин. Вы его знаете?

- Нет, — ответил Герберт. — Тут я не знаю ни одного человека с таким именем и фамилией. Почти все наши знакомые — французы.

- И поэтому для нас такое удовольствие познакомиться с тобой, Джен! — подхватила Донна. — Знаешь, эти французы такие… Ну, словом, среди них есть милые люди, но они все словно чужие, что ли… я так рада была бы вернуться в Англию!

- Не утомляй её, Донна, — мягко прервал ее Герберт. — Ей надо отдохнуть.

- И то правда, Герберт, — согласилась сестра. — Идем, Джен, я покажу тебе, где ты будешь спать!

ДН. ч2

***

Прошло три дня с тех пор, как брат и сестра приютили Сьюзи.

- Мне совестно объедать вас, — сказала Сьюзи, помогая Донне собрать со стола посуду от завтрака. — Я должна найти работу.

- Ты нас нисколько не стесняешь, Джен! — обиделась Донна.

- Всё равно, — возразила Сьюзи. — Я не хочу сидеть сложа руки.

- Ну что ж, ты можешь мне немного помочь с заказами, — пожала плечами Донна. Домыв посуду, она показала Сьюзи на ворох вещей, отданных в починку, и тут выяснилось, что Сьюзи не умеет чинить и штопать, зато умеет вышивать.

- Вот как… — задумалась Донна. — Ты, должно быть, из хорошей и богатой семьи?

- Нет, вовсе нет, — ответила Сьюзи. — Мне... повезло, я получила воспитание как в богатых семьях.

- Так ты проходила все настоящие науки? — Донна удивленно раскрыла глаз.

- Я знаю историю, географию, умею рисовать и немного музицировать…

- Да это же прекрасно! — ответил Герберт, узнав об этом. — Ты можешь устроиться гувернанткой. Я поищу тебе место.

- О, большое спасибо!

Прошел месяц, и Герберт отыскал, наконец, место гувернантки, куда согласились взять столь молодую особу, да еще и без рекомендаций. Конечно, жалованье ей положили крошечное, зато Сьюзи могла не заботиться о пропитании и крыше над головой.

Хозяйка дома, мадам Дакю, сообщила новоиспеченной гувернантке, что она будет обучать ее дочь Анетту, девятилетнюю девочку, письму, счету, английскому языку, истории и мифологии. Девочка также брала уроки рисования, музыки, танцев и хороших манер у мадемуазель Амели.

- Будете жить в одной комнате с мадемуазель Амели, — сказала мадам Дакю.

Так Сьюзи обрела кров в этом доме. Она делила комнату с учительницей «изящных искусств». Амели обладала приятной внешностью и была одержима идеей найти богатого мужа, а если таковой не найдется, то хотя бы состоятельного любовника, который взял бы ее на содержание. Пока же она была вынуждена жить на весьма скромные средства, что платила ей мадам Дакю. Однако мадам устраивала вечера, и Амели надеялась, что вышколенную Анетту скоро будут выпускать к гостям, и тут-то и представится шанс украдкой улыбнуться какому-нибудь денежному мешку.

Сьюзи не смогла сблизиться с Амели, уж очень разнились их характеры. Сьюзи считала интересы француженки слишком мелочными. Амели тоже не питала к «Жаннет» теплых чувств. Ну не глупо ли в ее годы не мечтать об амурных делах, не влюбляться, не строить глазки и не пытаться завлечь в свои сети обладателя пусть скромной внешности, но солидного кошелька? Молодость дается один раз, красота быстро вянет!

Кроме занятий с шумной и бойкой Анеттой, этой истинной француженкой, в которой уже пробудился вкус к нарядам и кокетливость, в обязанности Сьюзи-Джен (или как ее теперь называли на французский лад, Жаннет) входило бегать с поручениями. Сьюзи было тяжело, но все же жизнь гувернантки была несказанно легче, чем делать черную работу.

«Я сама выбрала это, так что я не вправе жаловаться, — думала порой Сьюзи. — Я могла бы быть женой  д’ Артуа, хорошо одетой, обеспеченной и… несчастной!»

Однажды вечером она шла домой с покупками для мадам, когда вдруг в темном переулке её перегородили дорогу трое пьяных мужчин.

- Эй, мамзель! — с гаденьким смешком окликнул ее один. – Не составите ли нам компанию?

Сьюзи обошла его и ускорила шаг, однако троица не отстала.

- Не спеши, красотка! — грубо остановил ее другой, схватив за плечо. — А ну стой, я с тобой разговариваю!

- Взгляни-ка, Пьер, она очень даже ничего, а? — сказал третий, ощупывая девушку сальным взглядом.

Сьюзи попыталась вырваться из чужих грубых рук, но Пьер держал ее крепко.

- Не рыпайся, — посоветовал он. — А то хуже будет!

Положение становилось отчаянным. Сьюзи снова дернулась в руках Пьера.

- Идем с нами, милашка, — противным «ласковым» тоном сказал один из них, тот, что первым окликнул ее.

- Пустите меня, ты, свинья! — рванулась Сьюзи, но усилия ее были тщетны.

- Что-о? — взревел Пьер и закатил бедняжке такую затрещину, что она шлепнулась в грязь.

- Не смей бить девушку, подлец! — раздался властный голос. Все обернулись. Это произнес высокий мужчина в плаще. Всё — и одежда, и осанка, и походка, и длинная-предлинная шпага — выдавало в нем дворянина.

Пьяные наглецы, ворча, отступили. Девушка вскочила с мостовой и подхватила свою корзинку.

- Я провожу вас, мадемуазель, — сказал твердо незнакомец. — На улицах Парижа хватает подобной грязи, — он кивнул в сторону, куда удалились пьяные.

- Кого я должна благодарить?

- Неважно, мадемуазель, — ответил он. — Я не мог пройти мимо.

- Вы добрый, — сказала она, глядя на него искоса.

- Так где вы живете? — спросил он.

Не успела Сьюзи ответить, как впереди их замаячили фигуры гуляк из переулка. Трое из них были те самые подонки, прицепившиеся к Сьюзи, остальные четверо были их приятелями и собутыльниками.

Незнакомец выругался. Сьюзи вздрогнула: ругательство было произнесено на английском!

- Ну, сейчас мы тебе покажем, как отбивать наших дам, — сказал самый здоровый из них, в котором Сьюзи сразу узнала Пьера. Он сжимал в руке нож.