До дрожи (СИ) - Сакру Ана

— К морю, конечно, — улыбаюсь, поправляя лямки рюкзака на плечах.

— Там все… — недовольно вздыхает Алиска.

— А я знаю другой пляж. Тайный. И у меня с собой всё для пикника, пошли.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍43. Артём

По тропинке к морю идем молча на пионерском расстоянии. Алиска впереди, маня своим тонким силуэтом в летящем голубом платье, а я словно привязанный — сзади. Ночь стремительно густеет как бывает только на юге, в степи оживают цикады, начиная концерт. Алиса рассеянно ведёт рукой по высокой траве по бокам тропы, гладя послушно гнущиеся колоски, и мне ревниво хочется на их место. Я не знаю, напрягает ли Лютик тишина между нами — меня нет. Я не знаю, что говорить, да и не могу выразить всё, что во мне клокочет, словами.

Почти у самого спуска к общему пляжу догоняю Алису в два шага и, как бы между прочим, положив ладонь на её талию, подталкиваю на едва заметную в темноте тропку слева.

— Нам сюда, вдоль обрыва.

— Мхм, — тихо отзывается.

Перехватываю её прохладную ладонь, чтобы вести за собой, и теперь иду первый. Её рука стремительно горячеет в моей. То ли я грею, то ли её кровь разгоняется, так же как моя. Переборы гитары и веселые голоса наших одногруппников, которые по традиции вечером развели костер на пляже, всё дальше и дальше. Только море шумит, разбиваясь о берег и сверчки оглушающе поют.

На самом деле место, куда я веду Алиску, никакое не тайное — просто там спуск не очень удобный и внизу слишком крохотный пятачок, окруженный валунами, чтобы комфортно было сидеть компанией. Ещё и мелководье долгое — устанешь брести по острой гальке в надежде нормально искупаться. Но для двоих самое оно. Нет ветра, волны лижут ноги и вокруг никого.

— Вот здесь, — торможу Алису.

Она удивленно выгибает брови.

— Где "здесь"? — бормочет, разглядывая обрыв.

Действительно, если точно не знать, спуск можно и не заметить. Особенно в темноте. Но я подготовился. Снимаю рюкзак с плеч и достаю фонарь — прожектор.

— Оу, какая предусмотрительность, — улыбаясь, подтрунивает надо мной Алиска, когда врубаю свет.

— Твоя сломанная шея — не моя цель, — хмыкаю, начиная боком спускаться первый, подаю ей руку, чтобы помочь.

— А какая твоя цель, Тём? — кокетничает.

Не отвечаю, только крепко сжимаю её пальцы в своих. Не хочу шутить на эту тему, а правда, сказанная в лоб, сейчас может всё испортить.

— Знаешь, я смотрел твои фотки…Ну, на странице, — признаюсь Алиске, делая очередной глоток сладкого домашнего вина, которое мы разлили по пластиковым стаканчикам в форме бокалов.

Градус смешался с кипящими гормонами и уже мягко бьёт в голову, развязывая язык. Совсем как накатывающие на наши голые ступни пенистые волны. Мы специально устроились максимально близко, чтобы иногда прогретая за день вода доставала ноги, щекоча.

— О, боже, я забыла их почистить, там есть такой трэш, — смеётся Алиса, прикрывая ладонью глаза, — Надеюсь, не сильно внимательно смотрел?!

— Не надейся, очень внимательно.

— О, не-е-ет, — страдает, смеясь, и лбом бодает моё плечо.

Обхватываю рукой её плечи и притягиваю поближе к себе. И это так естественно выходит, что Алиса либо не замечает, либо не считает нужным замечать. Не сопротивляется, обмякает, а у меня всю правую часть тела жаром обдает, печёт везде, где меня касается.

— Так вот, я спросить хотел, — продолжаю внезапно чуть севшим голосом, — У тебя там столько фоток с походов всяких, а жить ты выбрала в корпусе. Почему не в палатке, если это всё любишь?

— Ой, я не люблю, — тут же отмахивается Алиса, — у меня просто отец инструктор, профессиональный альпинист. Ну был…Сейчас уже просто любитель…Неважно…У него отдых — либо так, либо никак, так что приходится в добровольно— принудительном порядке, — смеётся, косясь на меня сверкающими глазами и делая маленький глоток из стаканчика, — Вот я сейчас из Крыма приеду и сразу на Алтай. А там десять дней ещё по горам лазить, так что в палатке я в любом случае поживу.

— А зачем тогда едешь, если не любишь?

— Семья. Семью люблю, — отвечает Алиса просто, пожимая плечами.

Ей приходится чуть задирать голову, чтобы смотреть мне в глаза. Взгляд плавно гуляет по моему лицу, задерживаясь на губах. Инстинктивно сильнее сжимаю пальцами её голое плечико. Она чуть хмурит брови, облизывает губы.

— Знаешь, я тоже смотрела твои фотки, — улыбается чуть смущенно.

— Даже так? — ухмыляюсь.

— Да-а-а, — тянет, покусывая нижнюю губу, — И там есть какие-то уж совсем странные…То ли в тюрьме, то ли…Бомжи ещё какие-то…Это декорации какие-то?

— Ах-ах, я и забыл про них, — тру переносицу, — Да это у отца на работе в КПЗ. Он подполковник. Прикалывались — фоткались с пацанами. Это день города был. Там как раз всех элементов нежелательных из центра привезли, чтобы фотки репортерам не портили. Не, всё вполне реальное. И камеры, и проститутки, и бомжи…

— Боже, — охает Алиска, становясь серьёзной, — А разве туда так просто можно?

— Ну, у нас маленький город, всё вполне можно. Хотя, подозреваю, и в больших так же… — хмыкаю, — Я вообще половину детства у отца на работе провел. Бабушек и дедушек у мен нет рядом, мама — акушер — гинеколог в роддоме, папа — мент. Оба на сменах…Смены часто совпадали. Решено было на семейном совете, что, если что — я уж лучше в отделении, чем в роддоме посижу.

Алиска заливисто смеётся. Видимо представила оба варианта.

— Да, сложно спорить, — кивает.

Криво улыбаюсь, гладя её нежное плечо. В голове долбит, что хочу поцеловать. Но странно — и просто болтать мне уже по кайфу. С ней, оказывается, очень легко…Я не думал, что она такая простая, смешливая, ласковая. Чем дольше сижу с ней, тем бля больше таю. И вино тут не причем.

— А из какого ты города? — спрашивает.

— Из Соликамска, — отвечаю и вижу по её незамутненному взгляду, что она про такой не слышала.

— Это под Пермью. У нас ещё солевые шахты размыло и образовался портал в ад, — рассказываю главную местную достопримечательность.

— Это как?

— Сейчас, — лезу в телефон, показываю фотки, а потом сразу мемчики про наш и Березниковский провалы, травлю байки, ржем как ненормальные. До слёз.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Между делом легонько тискаю её, млея от всего. От медового запаха, от горячего нежного тела, от голых ног и плеч, от очертания груди, от звука голоса, от волн, лижущих пятки. Алиска разморенная и податливая, смешливая такая. И мысли у меня сплетаются в змеиный клубок — пошлые и какие — то дико воздушные, романтичные, спорят между собой.

— А ты из Владика, да? — спрашиваю я.

— Да, но…Вообще я родилась в Домбае, жила там до тринадцати лет. Знаешь такой курорт, да?

Киваю, незаметно касаясь носом её рыжей макушки и вдыхая меловый запах. Или заметно…Плевать. Не вырывается же. Значит всё делаю правильно.

— Курорт он конечно только для туристов, а для нас был крохотным поселком, — продолжает рассказывать Алиса, хоть голос её принимает хрипловатую интимную окраску. Всё-таки замечает… — Но мне там нравилось. Все друг друга знали. И постоянный движ от приезжих, все позитивные такие, и красиво…очень. Природа, горы…Ребенку там хорошо. У отца была своя туристическая база там, гостиница…

Замолкает. Поднимает на меня глаза, немного отстраняясь. Воздух вокруг накаляется, позвякивая возбуждением. Мне его слишком сложно скрывать, а её опять нервирует, похоже. И даже бесит немного. Или много! Бля, да, Алиса! Не смотри на меня этим чистым взглядом. Да, я хочу трахнуть тебя. Что в этом плохого?!

— А почему уехали оттуда? — хриплю вслух совсем не то, что невербально передаю всем своим телом.

— Долгая история, вышло так…Не хочу сейчас об этом, — Алиса нервно облизывает пересохшие губы и отводит глаза.