Конец Вавилона - Аполлинер Гийом
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Царь, похоже, в дурном расположении духа, — возразил Поладамастор. — Советую тебе подождать, пока вина не рассеют тревожные мысли. Знаете, что мне только что сообщили: царица отказалась присутствовать на пиру! Она остается в своих покоях. Взгляните, а вот и Валтасар!
* * *Царь был одет с большой торжественностью: в платье с золотой бахромой, с мечом и кинжалом на поясе и в высокой тиаре. Он ступал величественным шагом, однако напряженное выражение лица не могло скрыть необыкновенной тревоги. Под покрывавшим кожу слоем грима угадывалась бледность щек.
Его сопровождала нынешняя фаворитка: черноглазая персияночка с исполненным неги телом, чьи умелые ласки сумели пробудить усталую и увядшую плоть властелина. Ей удалось противостоять влиянию наложников в гареме. Среди собравшихся пронесся едва различимый ропот. Своим отсутствием царица нанесла оскорбление царю, всем царским вельможам; почему на месте высокомерной законной властительницы это ничтожное создание, эта наложница, эта дочь враждебного народа?
Однако Валтасар не допустил ни малейшего осуждения. Он растянулся на подготовленной для него великолепной львиной шкуре, положив свою голову на огромную и жуткую голову дикого зверя, а полуобнаженная фаворитка, присев, устроилась перед ним.
* * *Перемены яств были многочисленны и обильны. В течение трех часов, пока продолжалась общая беседа, слуги с поразительной сноровкой приносили и уносили блюда. Все фрукты, все овощи, любое мясо — все, что можно было раздобыть в осажденном Вавилоне, в свой черед появлялось на столах. Аппетит у большинства гостей был хороший, по меньшей мере у мужчин. Изысканная еда лучше любовных трудов способствует появлению голода. Виетрикс был порядком удивлен, когда под конец трапезы, после разнообразной птицы и мяса, увидел, как с двух сторон зала один за другим, гуськом проследовало шесть рабов, неся около пяти десятков серебряных подносов, на которых были уложены целиком зажаренные быки. С этого момента он и его друзья капитулировали и терпеливо стали ждать сладости и ликеры на десерт.
Рекой текли вина: виноградное, пальмовое, нектар, мед. Понемногу настроение улучшалось. Возлияния переносились от стола к столу, следуя примеру возлияний Валтасара, возле которого находился распорядитель, определявший общий порядок церемонии. Напряжение начинало спадать. Мужчины шумно и яростно обсуждали события. Полководцы защищали свою стратегию. Политики укоряли себя за дипломатические ошибки, приведшие Кира под городские стены. Ма-Шан и его друзья попросили ученых чужеземцев объяснить им некоторые положения философии.
Ди-Сор по-прежнему держал в руке табличку, на которой записал свою самую прекрасную хронику. Но как он заставит услышать себя в этом оглушающем гаме? Лучше было еще подождать.
* * *А вот женщины выглядели обеспокоенными. С самого начала трапезы они принялись состязаться в кокетстве. Одни, буквально выпадая из декольте, старались как можно лучше продемонстрировать крепость своих грудей, другие, приподнимая платье, показывали линию своих ног. Они надеялись, что трапеза очень быстро превратится в оргию. Любовники большинства из них находились в зале, кое-кто рассчитывал сегодня завести себе новых. За неделю, проведенную взаперти, женщины истосковались по любви; из внутренних покоев гарема они слышали ликующие крики совокупляющейся толпы, бушующей на улицах города. Они тоже стремились к безудержной страсти, к безумству любви, к опасной любви, влекущей к преступлению. К тому же они знали, что кольцо осады сжимается, знали, что Кир в ожесточении готовит последний штурм. Если смерть близка, как никогда важно насладиться жизнью.
Они возбуждали и ласкали мужчин всеми возможными способами. Но те нисколько не были склонны к распутству. Напротив, оно им наскучило. Они делали вид, что не замечают чувственные авансы своих жен, томные взгляды любовниц. Они пребывали в чисто умозрительном настроении, все более погружаясь в шумные и витиеватые пьяные разглагольствования.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})* * *Вялым жестом Валтасар призвал к порядку. Верховный жрец, стоявший возле него, отошел после короткого спора — властелину пришлось напомнить ему о повиновении.
Жрец вернулся; за ним рабы несли множество чаш на подносах. Все тотчас узнали их: это были жертвенные чаши, некогда унесенные Навуходоносором из Иерусалимского храма. Вид чаш вызвал легкое возбуждение. Несколько присутствовавших на пиру евреев не скрывали своего замешательства. Целомудренная Сусанна побледнела, перестала смотреть на Виетрикса и с этого момента с тревогой следила за происходящим.
— Как бы далек я ни был от религии, все же я не сторонник такого кощунства, — заметил Ма-Шан.
Все согласились.
Тем временем Валтасар церемонно раздал чаши своим ближайшим соседям, оставив себе самую прекрасную. Ее наполнили густой коричневой жидкостью. Он совершил возлияние в память о великом Навуходоносоре, завоевателе еврейского народа, после чего протянул чашу своей фаворитке, со смехом осушившей ее одним глотком.
Этот же ликер рабы одновременно разлили всем присутствующим. Поднеся чашу к губам, Ди-Сор внезапно замер.
— Будем осторожны, — сказал он. — Там целый букет наркотиков. Я в этом понимаю.
Арий с юга подтвердил наличие конопли, а человечек из Катая — экстракта цветов мака.
— Валтасар умеет проводить оргии, — заметил Поладамастор. — Так сочетать возбуждающее и дурманящее! Если это лишает мужчин мужественности, то по меньшей мере сознание испытывает чередование спада и восторга довольно странного свойства…
— Это разновидность того эликсира, что в моей стране называют непентес[74], — промолвил оказавшийся возле них чужестранец.
* * *Как бы то ни было, похоже, жидкость подействовала мгновенно. У одних опьянение приняло характер лихорадки; другие, ставшие молчаливыми, казалось, готовы были погрузиться в странные сны. В женщинах же побочные действия смеси, напротив, вызвали взрыв любовного томления. В зале постепенно начался полный хаос. Друзья набрасывались друг на друга, женщины, отвергнутые своими супругами, принялись домогаться любовников. Они осыпали себе головы устилающими столы цветами, но тщетно!
Тогда они собрались на широких диванах и, следя за движениями мужчин, стали советоваться. Они-то сохранили ясность ума — что для ожидающей любовной неги женщины радость опьянения? В глазах большинства из них горел огонь ненависти. Они с презрением разглядывали мужчин, своих мужчин, ставших неспособными воздать их красоте желанные почести, поскольку одни растратили свои ласки в других местах, а иные напились, как рабы, и противные природе страсти сделали их женоподобными. А Валтасар — что он делает подле этой порочной девчонки, чьи ласки лишь готовят его к объятиям наложников? Благородная и чистая женская плоть, здоровая и возбужденная, всей своей наготой противилась сомнительному слабоволию мужчин.
Большинство дам скинули свои легкие платья и совокуплялись, разбившись на пары. Та, у которой были пышные груди и круглый зад, искала ту, у которой небольшая грудь и длинные нервные ноги, а белокожие блондинки подчинялись капризам брюнеток.
Звуки арф стали нежнее; в огромном зале витали ароматы фимиама и росного ладана. Свет огромных факелов, вертикально воткнутых в треножники, приобрел синий оттенок…
* * *Неожиданно Валтасар выпрямился. Его мутный взгляд прояснился, глаза уставились на полотнище, в полумраке свисавшее между колоннами.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})— Кто начертал слова, которые я вижу? — произнес он.
Все теснились вокруг царя. Его пытались успокоить. Без сомнения, он был жертвой наваждения.
Однако царь продолжал настаивать, и его сделавшийся страшным взгляд требовал ответа от верховного жреца.
К полотнищу поднесли факел. И действительно, увидели на ткани поблекшую надпись. Верховному жрецу и стоявшим поблизости удалось прочесть три слова:
