Еврейская диетология, или Расшифрованный кашрут - Петр Люкимсон

Эти евреи и стали куда более ревностными борцами с еврейской традицией, чем сами греки. Именно с подсказки этих евреев Селевкиды запрещали евреям выполнять одну из важнейших заповедей Пятикнижия – заповедь об обрезании младенцев; именно по их инициативе в Иерусалимский Храм была внесена статуя Зевса, что уже само по себе было неслыханным святотатством с точки зрения иудаизма; а затем в этом же Храме, согласно некоторым мидрашам, в жертву Зевсу была заколота свинья. Соблюдать законы кашрута греки и их еврейские сторонники особенно не мешали, но зато стали всячески поощрять разведение евреями категорически запрещенных им Торой в пищу свиней. И в итоге именно это некошерное животное и стало поводом для мощного антигреческого восстания Маккавеев,[26] закончившегося изгнанием оккупантов из страны и временным восстановлением еврейской государственности.

Согласно историческим хроникам, восстание началось в тот самый день, когда некий сирийский чиновник прибыл в город Модиин и воздвиг в нем языческий алтарь, чтобы, согласно указу Антиоха, принести на нем в жертву свинью и затем устроить угощение свининой для жителей этого города. Последние, однако, отнюдь не проявили желания участвовать в данном мероприятии. Тогда этот чиновник потребовал от престарелого священника Матитьягу (Матафии) Хасмонея, пользовавшегося огромным уважением у земляков, чтобы тот принял участие в языческом богослужении, мотивируя это тем, что греческая религия является государственной и ее культы должны исполнять все народы империи. «Пусть все народы в подвластных царю областях послушны ему, изменяя даже религии своих предков, но я, мои сыновья и братья будем поступать согласно заветам наших предков. Мы не отступим от нашей веры ни вправо, ни влево!» – согласно «Книге Маккавеев», заявил в ответ Матитьягу.

Когда же после этого один из евреев-эллинистов подошел к алтарю и попытался заколоть лежащую возле него свинью, Матитьягу в ярости бросился на него и ударом своего посоха проломил ему череп. Это и стало сигналом к восстанию – вслед за изменником-евреем был убит тот самый сирийский чиновник, а затем начальник греческого гарнизона в Модиине. Языческий алтарь был разрушен, а сам Матитьягу вместе со своими сыновьями и горсткой сторонников укрылись в горах, откуда стали совершать дерзкие вылазки против регулярной греческой армии. Спустя два года после этих событий, в 165 г. до н. э., сын Матитьягу Иегуда Маккавей выбил греков из Иерусалима, очистил Храм и возобновил в нем богослужение, одновременно положив начало династии Маккавеев.

С пришедшими на смену грекам римлянами у евреев, как известно, сложились довольно сложные взаимоотношения, что, впрочем, вполне объяснимо. С одной стороны, евреи активно заселяли просторы огромной Римской империи, интенсивно занимались торговлей и бизнесом в самом Риме и других крупных городах, не чурались участия в философских диспутах, вступали с римлянами и представителями других народов империи не только в деловые, но и в дружеские отношения, а с другой…

С другой, они открыто избегали участия в столь любимых римлянами пирах, а если и появлялись на них, то либо ничего не брали в рот, либо – и это зафиксировано в римских хрониках – приносили свои корзинки с едой, что нередко воспринималось хозяином дома как оскорбление.

Эта обособленность евреев, их явное нежелание делить «хлеб-соль» с иноверцами, их упрямое следование своим законам в любой точке планеты, безусловно, порождали целый ряд нелепых слухов об их образе жизни и о том, что они едят у себя дома, за закрытыми дверьми, и в той или иной степени способствовала росту неприязни по отношению к евреям, то есть к зарождению антисемитизма. Однако одновременно этот же фактор возбуждал интерес соседей евреев к Торе и к иудаизму в целом и приводил к тому, что в этот период переход в иудаизм среди римлян, греков и египтян принял поистине массовый характер. Вот как об этом в своей «Иудейской войне» не без тайной гордости писал Иосиф Флавий: «Издавна множество людей желает перенять наши религиозные обряды. Нет ни одного греческого города, ни одного варварского племени, ни одного народа, на который не распространился бы наш обычай воздерживаться от работы каждый седьмой день и где бы не соблюдались наши посты, зажигание светильников и наши многочисленные ограничения в том, что касается пищи».

Ко времени начала римского правления в Иудее и гражданской войны между потомками Маккавеев восходит и рассказываемая в трактате Талмуда «Сота» знаменитая история, случившаяся в период, когда Гиркан Хасмоней осадил Иерусалим, которым правил его брат Аристобул.

Несмотря на осаду, в Иерусалимском Храме продолжались жертвоприношения, и чтобы они не прервались, каждый день осажденные спускали со стены корзину, в которой лежали деньги, а осаждавшие вкладывали в нее ягнят для постоянных жертвоприношений.

«Состоявший при Гиркане некий старец, приверженец эллинской премудрости, – пересказывают эту историю в своей „Агаде“ Бялик и Равницкий, – сказал осаждавшим так:

– Пока в Храме будут продолжать совершать жертвоприношения, Иерусалим не будет предан в руки наши.

На следующий день, когда от священников был получен сосуд с динариями, осаждавшие привязали к спущенной веревке свинью. Когда свинья была поднята до середины стены, она вцепилась копытцами в стену – и в этот момент задрожала Святая Земля вдоль и поперек на расстоянии четырех сот парса.[27] И тогда было постановлено: «Проклят тот, кто разводит свиней, и проклят тот, кто обучает сына мудрости эллинской».

Великий еврейский поэт Хаим-Нахман Бялик, будучи человеком светским, часто вспоминал этот рассказ Талмуда в своих выступлениях, утверждая, что он исполнен глубочайшего смысла. «Отсюда видно, что тот, кто разводит свиней, в итоге оторвет сына от еврейского народа, а тот, кто отрывает своих детей от еврейской культуры и еврейского языка, в итоге дождется того, что они станут разводить свиней!» – пояснял свою мысль Бялик, для которого свинья, как и для многих других евреев, была одним из самых ненавистных символов.

А сами эти слова из Талмуда – «Проклят тот, кто разводит свиней!» – стали одними из самых употребимых среди евреев. При этом, разумеется, проклятию подлежали именно евреи, решившиеся на такое святотатство и, таким образом, отрекшиеся от собственного народа.

Именем Иисуса

Следующий виток борьбы евреев за право соблюдать свои диетарные законы наступает с победным шествием новой, христианской религии по Европе, которое, как будет еще подробно показано на страницах этой книги, было бы невозможно без публичного провозглашения отцами церкви отказа от множества ограничений иудаизма и, в том числе – и от всех заповедей кашрута. С этого момента вопрос о кашруте превращается в предмет религиозного противостояния между иудаизмом и христианством.

Опасаясь излишнего сближения между евреями и европейскими народами, следствием которого нередко становился переход новых христиан в иудаизм, отцы христианской церкви на ранних этапах ее развития категорически запрещали христианам участвовать в еврейской трапезе и перенимать у евреев их диетарные законы. В свою очередь, крещеные евреи, чтобы подтвердить искренность своего обращения, должны были постоянно демонстрировать то, что в их рационе присутствует свинина и они игнорируют запрет о смешении мясной и молочной пищи.

Своего апогея эта борьба церкви против еврейских диетарных законов достигла в конце XIV – начале XV веков в Испании, где под давлением инквизиции тысячи евреев превратились в маранов – публично принявших христианство, но продолжавших тайно следовать заповедям Пятикнижия. Выявляя таких тайных иудеев, безжалостно преследуя их и нередко отправляя на костер, инквизиторы прежде всего советовали своим агентам обращать внимание на то, зажигает ли человек огонь в субботу и не придерживается ли он хотя бы некоторых принципов кашрута – например, не ест свинину и жарит мясо не на свином сале, как это делают добрые христиане, а на постном масле.

«…Они никогда не отказывались от своей привычки к особой еврейской пище, приготовляя свои мясные блюда с луком и чесноком и обжаривая все это в масле, которым они пользовались вместо сала, чтобы не есть сало, – писал капеллан одного из великих инквизиторов Андрес Бернальдес в своей знаменитой хронике. – Сочетание масла и мяса придает дыханию очень плохой запах, в результате в их домах и даже рядом со входом в их дома стоит этот дурной запах от их пищи; даже они сами видят причину еврейского запаха в этой пище».

Любопытно, что в итоге все испанцы перешли на жарение мяса именно на постном масле, а не на свином сале или сливочном масле, и этот способ обработки мяса является одним из характерных признаков испанской кухни. Но тогда, шесть веков назад, за пристрастие к такой жарке мяса вполне могли поджарить самого гурмана.