Траурный кортеж - Василий Доконт

Радость всех троих от встречи была неподдельная, и нечего удивляться, что вволю наобнимавшись, принялись они незаметно вытаскивать соринки из глаз, тщательно пряча неожиданную свою чувствительность. Странные, всё же, существа эти мужчины.

«— Хватит, сир, прекращайте телячьи нежности. Задавайте уже вопросы… Сколько же мне ещё ждать?»

Но ждать бедной Капе всё равно пришлось. Скрипнула дверь приёмной, мелькнуло чьё-то лицо, и радостный крик разрушил и робкую нежность дружеской встречи, и нетерпеливые Капины мечты.

— Король очнулся! Его Величество уже на ногах! — донеслось до Василия из приёмной через неплотно закрытую дверь в кабинет. Голос был молодой, звонкий и незнакомый королю. Трудно было даже определить, кто кричит: мальчишка или девушка.

И повалили в кабинет раттанарские подданные — увидеть своего короля, и повалила союзная знать Скиронара — увидеть короля, которому только предстояло стать их королём.

Были здесь все: и раттанарский посланник барон Брашер, и служитель Разящего Бушир, и министр Астар со своим зятем — лейтенантом Даманом, и барон Крейн, и многие-многие другие. Даже неуравновешенный барон Пондо старательно изображал своё счастье от встречи с Василием.

— Рады видеть Вас, Ваше Величество!

— Рады видеть вас в полном здравии, сир!

— Как ваше здоровье, Ваше Величество?

Приветствия посыпались на короля радужным конфетти, и, чёрт побери, это было Василию приятно.

«— Не такой я здесь и чужой, Капа! Похоже, что они действительно рады тому, что я жив».

«— Ещё бы не рады: есть на кого ответственность свалить. А чужим в Соргоне Вы быть не можете — благодаря мне: Хрустальная Корона никогда не станет для них чужой».

— Здравствуйте, господа, здравствуйте, — король возобновил прерванное объятиями мага и гнома поглощение еды. — Извините, что приветствую вас, не отходя от стола, но я голоден, будто несколько дней не ел…

«— А будто ел!»

«— Несколько дней!?»

«— А будто нет!»

«— Что же мы время теряем? Каждый час на счету!»

«— Не мы теряем, а Вы теряете. Сколько раз говорить: задавайте вопросы, сир!»

— Прошу, господа, присоединяйтесь, — продолжал король. — Принесите, кто там есть, стулья: здесь почти не на чем сидеть.

— Но я не вижу среди вас ни барона Готама, ни сына его, Брея, — король подождал, пока расселись, и стал осторожно, обиняками, выяснять, что творится в Скироне: ему не хотелось выглядеть полным незнайкой в глазах таких ненормальных, как Пондо. Конечно, надо бы принимать посетителей по одному, чтобы заслушать их подробные доклады, но ситуация сложилась странная. Выставить сейчас из кабинета всех лишних не представлялось правильным, да и неловко как-то было. Приходилось выкручиваться. — Неужели мы потеряли их?

— Слава богам, Ваше Величество, они живы, — отвечал королю Крейн, негласный лидер Баронского Совета. Опытный интриган, он не упустил случая бросить лёгкую тень на репутацию Готама. — Причина, по которой их нет здесь — упрямство барона. Он заявил, что не покинет палатки с ранеными, пока всех не поставят на ноги. Сын, естественно, поддержал отца.

— Что ему делать в палатке с ранеными, и что это за палатка?

— Бандиты, которым Вы, Ваше Величество, доверили оружие накануне битвы, как Вы, наверное, знаете, были с позором изгнаны горожанами из Скироны. Для тех из них, кто был ранен, и поставили палатку на поле боя, чтобы не пускать их обратно…

— Что ж, разумно. И много их, раненых?

— Шестеро, Ваше Величество. Готам приказал поставить там же и свою койку, и койку сына, хотя у него в городе прекрасный дом, и лечиться дома ему было бы гораздо удобнее.

— Барон ранен?

— Я бы сказал — изранен, и довольно сильно, — это Эрин счёл необходимым внести поправку в недобросовестное изложение Крейна. — Как и его сын. Как и те солдаты — солдаты, а не бандиты, с которыми барон разделил палатку.

— Вот как! А где разместили остальных? Я помню, их было что-то около двух сотен.

— Больше никого не осталось, сир, — поддержал гнома Бальсар. — Только эти шестеро. Остальные погибли на позиции Готама: среди них не оказалось ни одного сбежавшего. В отличие от городских стражей.

— Навещу Готама, но позже. А что, этот… Котах… он жив?

— Разбойник уцелел для виселицы, Ваше Величество, — Крейн продолжал гнуть своё, не забывая, впрочем, наблюдать за реакцией короля. — Зря наши горожане отпустили его и других бандитов… Не понимаю, почему барон Готам так за них держится.

— Вы хотите сказать, барон, что Готам совершает необдуманные поступки?

— Неосторожные, я бы так сказал, Ваше Величество. Очень-очень неосторожные. Зачем лишний раз дразнить скиронцев и подстрекать их к недовольству баронами?

— Действительно, барон. Я помню, как горожане совсем недавно рыдали от радости, что над ними властвует Баронский Совет, такой надёжный защитник и охранитель от неприятностей. А этот дерзкий Готам портит полные взаимной любви отношения… Придётся мне наказать его. Как вы думаете, господа?

— Я — за! Я согласен с Вами, Ваше Величество, — поторопился с одобрением Пондо, не обратив внимания на напряженную тишину, повисшую над столом. — Весь Баронский Совет поддержит Ваше решение…

— А вас, барон Пондо, я награжу, пожалуй. Вы какой награды ждёте за ваши подвиги в последние дни?

— Подвиги!? Я!? — барон растерялся от неожиданного намерения короля: лицо Василия было серьёзно, ни намёка на возможный розыгрыш. В голосе короля не слышно было ни насмешки, ни издёвки. Даже тени иронии не уловило бы самое чуткое ухо. И, тем не менее, что-то явно было не так, и слова Василия прозвучали как-то не по настоящему. Не захотелось барону получать награду, предложенную королём, заопасался он. Пондо попытался встретиться взглядом с Крейном, в надежде на подсказку. Но тот, более сообразительный, отвернулся к окну, рассчитывая, что король удовлетворится одним Пондо. Каким бывает Василий, когда зол или недоволен, барон Крейн уже видел, и потому старательно прикусил язык, которому так неосторожно дал волю. Пондо же усиленно пытался найти в своей жизни хоть что-нибудь напоминающее подвиг. — Не-е-ет, Ваше Величество, не надо! Награды я не заслужил, — выдавил он через силу.

— Вы, по-прежнему, скромны, барон. И, как всегда, бескорыстны, — король неторопливо насыщался, изредка поглядывая на Пондо, и тот трусливо ёжился от этих взглядов. — Раз вы не желаете награды, то, может, назовёте наказание, которое было бы справедливым в случае с бароном Готамом?

— Я, Ваше Величество, погорячился, необдуманно сказал, — процедив эту фразу, Пондо почувствовал, что избежал большой опасности. — Готама не за что наказывать, — уже совсем бодро закончил он, увидев на лице Василия добродушную улыбку.