Моя девушка живет в сети - Дейв Робертс

— Заходи. У меня дома очень интересные обои.

Она вытерла ноги (что было совсем не обязательно, учитывая состояние пола в моей квартире) и зашла в дом.

— Выпьешь что-нибудь? — спросил я, когда Шарлотта села на протертое кресло. — Чашку травяного чая?

— Ты помнишь, что я люблю пить? — воскликнула она. Кажется, я приятно ее удивил. — Какой у тебя чай?

— Все-таки у нас есть что-то общее. Всегда любил травяной чай. Пью его уже много лет. Как насчет сорта «Красное пламя»? Освежающая смесь шиповника, гибискуса и… чего-то еще.

— Отлично.

Если бы я тогда замолк, то все было бы в порядке. Но я просто не мог не облажаться. И следующей фразой испортил все впечатление.

— Молоко, сахар?

На это Шарлотта ответила, что только «полное чмо» добавляет в травяной чай молоко и сахар. Наверное, поэтому пойло, намешанное мной сегодня утром, имело такой отвратительный вкус, что пришлось вылить его в раковину.

Но, не считая этого прокола, все складывалось очень хорошо.

Мы разговаривали целый день. Это было похоже на чат в реальной жизни, когда разговор затягивается на часы и невозможно оторваться от экрана.

Я даже признался, что соврал насчет самого позорного случая в своей жизни. Тот, о котором я ей рассказал, не шел ни в какое сравнение с другим происшествием, когда я назвал учительницу «мамой» (мне было восемь лет).

Шарлотта тут же подняла мне настроение, рассказав об одном случае, когда сказала покупателю, выходившему из магазина: «До свидания, я вас очень люблю».

Потом пришлось бежать ему вслед и объяснять, что она имела в виду совсем не то.

Когда наступил вечер, я вдруг понял кое-что насчет Шарлотты.

Я никогда и ни с кем не испытывал ничего подобного. И правда казалось, что мы знакомы всю жизнь.

Пятница, 17:34

Просидев у меня весь день, Шарлотта захотела прогуляться.

Обычно при мысли об этом меня прошибал холодный пот и я начинал придумывать отговорки, почему это невозможно сделать. Но на этот раз все было проще по двум причинам.

Во-первых, мне не надо было ничего от нее скрывать. Я все ей рассказал, и если бы вдруг у меня начался приступ паники, Шарлотта бы поняла: надо бегом возвращаться домой.

И во-вторых, за последние несколько недель мне стало намного лучше. Не то чтобы я резко выздоровел, нет, улучшения были медленными и постепенными. Но мне даже удалось совершить долгую прогулку самостоятельно без катастрофических последствий.

Стоял прекрасный летний вечер, и вскоре я понял, что представление Шарлотты о прогулке сильно отличается от моего. Ее размашистые уверенные шаги были полной противоположностью моей летаргической поступи. Поэтому каждые две минуты ей приходилось останавливаться и ждать, пока я догоню ее. Но что касается всего остального, я держался молодцом. Вспоминая те дни, когда переступить через порог собственного дома было уже великим подвигом, я понимал, что с тех пор достиг немалого прогресса. Теперь я мог даже пройти мимо мини-маркета, а совсем недавно казалось, что путь дальше мне заказан навеки.

Эти мысли так занимали меня, что я не заметил, как Шарлотта ушла совсем далеко. Почувствовав первые признаки беспокойства, я разглядел ее вдалеке и перешел на бег, что со стороны, должно быть, выглядело весьма комично.

Она ждала меня, сидя на скамейке на краю поляны для игры в боулинг. Я сел рядом, радуясь возможности отдохнуть. Мое тело было на грани изнеможения.

— Вот так пенсионеры и проводят время, — проговорил я, переводя дыхание. — Сидят и смотрят, как другие играют в боулинг.

— Сам ты пенсионер, Синклер, — сказала Шарлотта и опустила голову мне на плечо.

Я неуверенно обнял ее и подумал, что, пожалуй, она права.

Пятница, 18:10

Кажется, я потихоньку привыкал находиться вне дома, поэтому предложил поужинать в кафе «Касабланка».

Шарлотта пошла домой переодеться и через десять минут появилась в «выходном» платье. Оно было зеленое, длинное и красивое и от какого-то знаменитого дизайнера, про которого я, правда, раньше не слышал.

И тут я заметил, что волосы у нее уже не каштановые, как на том фото, что она мне прислала. Она покрасила их в шикарный цвет красного вина.

«Кэролин Квентин была бы счастлива выглядеть так», — подумал я про себя.

Пятница, 19:03

Мы сидели за тем же столиком, что и тогда с Лори и Чейенн. Казалось, это было сто лет назад. В зале горел камин, окрашивая стены в оранжевый свет. Все было, как тогда, но с единственной разницей: я был расслаблен, разговор складывался как-то сам по себе, и рядом со мной сидел человек, без которого я уже не мыслил своей жизни.

Я разглядывал лицо Шарлотты, которое за эти месяцы каким-то таинственным образом стало привлекательным. Все казалось прекрасным: свет, настроение, время.

И я вдруг понял, что нужно сделать.

Я попросил ее переехать ко мне.

— Нет, — ответила она.

— Что?

— Я сказала «нет», Синклер. Хочешь, чтобы мы были вместе, — сам переезжай в Йоркшир. Будешь работать в магазине.

— Но я не могу. Я еще слишком болен, чтобы ехать так далеко.

— Не верю. Ты говорил, что не можешь выйти из дому, но мне так не показалось. К тому же там, в Йоркшире, вся моя жизнь, а тебя тут ничего не держит. У меня еще и дети, Синклер. Нельзя срывать их с места. А с магазином что делать?

— Продать?

— Ты хоть понимаешь, как эгоистично это звучит?

— Да. Да, кажется, понимаю.

— И?

— Ну… не знаю. Решать тебе.

— Нет, Синклер, это тебе решать. Ты должен сделать выбор. Скажи-ка, какой мой любимый коктейль?

— Джин-тоник. А что? Хочешь, закажем?

— Нет, просто хотела проверить, насколько хорошо ты меня знаешь.

— Да я все про тебя знаю. Любимая песня — «Полуночный поезд в Джорджию», в школе ты получила медаль, выиграв соревнования по стрельбе из лука, у тебя было восемь машин, ты храпишь, в прошлом году начала вязать шарф для сестры Эмили и так до сих пор и не довязала, ешь шоколад, только когда никого рядом нет… Продолжать?

— Если ты такой умный, то скажи, с какой стати мне захочется отказываться от своей жизни и переезжать на другой конец света? Разве не помнишь, как я однажды сказала, что не променяю свой дом ни на какой другой в мире?

— Мне просто показалось, что у нас все так хорошо складывается, и… — Шарлотта встала. У нее был такой вид, будто она ничего больше не хочет слышать.

— Я еду в отель. Послушай, Синклер, я не собираюсь ждать тебя вечно, как невеста жениха с войны, но если передумаешь, мой адрес у тебя есть.

И после этих слов она вернулась в мою квартиру, забрала чемоданы и ушла.

Пятница, 20:43

Хотя мы приехали на машине, я решил пойти домой пешком, чтобы обмозговать ультиматум Шарлотты. Я был так уверен, что она захочет переехать ко мне, что ее отказ подействовал как пощечина. Я был обижен, сердит и чувствовал себя отвергнутым.

Когда на горизонте замаячил мой дом, я стал думать о том, сколько девушек сейчас в чате. Чем они хуже этой сумасбродки, похожей на стареющую телезвезду?

Но почему-то от этих мыслей мне лучше не стало.

Пятница, 20:56

Я пришел домой в таком расстройстве, что лег спать, даже не проверив почту.

Я просто не мог поверить тому, что случилось сегодня.

Шарлотта знала, что я болен и не смогу сесть на самолет. Конечно, в последнее время мне стало лучше, но такой долгий перелет — это настоящий подвиг, самое серьезное испытание для моего здоровья.

В моем представлении, все должно было быть иначе. Шарлотта должна была впечатлиться моим обаянием до такой степени, что без раздумий переехала бы ко мне, и мы жили бы долго и счастливо.

Ощущение несправедливости происходящего всю ночь не давало мне уснуть.

Суббота, 8:11

К утру я потихоньку пришел в норму. Заставил себя встать и направился прямиком к компьютеру, по дороге заглянув в холодильник.

Я зашел в чат с твердым намерением доказать себе, что Шарлотте легко найти замену. В чате были все знакомые лица. С тремя из них у меня даже был вирт: Бетти БупЗЗ, Пинки Таскадеро и Леди Генневра. Но только у одной из этих трех была веб-камера.

После короткой партии в стрип-покер дело приняло предсказуемый оборот. Я сидел голый, как обычно, и умолял Леди Генневру показать мне какой-нибудь экзотический танец — как обычно.

Так как сегодня был мой день рождения (не по правде, но Леди Генневра так думала), она наконец согласилась. Поставив песню «Queensryche», она начала покачиваться из стороны в сторону, трясти волосами и лизать невидимое мороженое.

Я сразу понял, почему прежде Леди Генневра отказывалась демонстрировать свой танец. Если она была экзотической танцовщицей, то я — балериной.

Я уставился на экран, не веря своим глазам.