Анатомия российской элиты - Ольга Крыштановская

3.2 Отставки советской элиты

Власть никогда не была уделом молодых. Одной из первейших, еще догосударственных, форм власти, была власть совета старейшин над первобытным племенем. Подобная форма правления сохранилась и в античных государствах, примером чему может служить спартанская герусия — коллегия старцев, решавшая все государственные дела. В Римской республике главой рода, имевшим неограниченную власть над его членами, считался самый старший мужчина. Власть имущие во все времена представляли старшее поколение. Но иногда власть старела настолько, что становилась геронтократией. Именно это произошло и в Советском Союзе времен застоя.

Отсутствие демократических выборов и общественного контроля над властью, кадровый застой привели к тому, что советская власть постепенно стала властью стариков. Высшие номенклатурные должности все чаше занимались пожизненно. При Брежневе стаж работы на номенклатурных должностях иногда доходил до 30 и более лет. Получив однажды высокий ранг, человек сохранял его до самой смерти. Все реже высокопоставленные чиновники и партийные функционеры уходили в отставку, не связанную с физической недееспособностью. Членство же в Политбюро ЦК КПСС гарантировало пожизненный наем и сохранение элитного статуса до самой смерти. Исключения были редки. Более 80 % членов высшей номенклатуры отправлялись в отставку в возрасте, намного превышающем официальный пенсионный 60-летний рубеж. Высокопоставленные чиновники или уходили на пенсию по состоянию здоровья, или умирали на посту.

Формирование высшего руководства страны по принципу «обойм» было причиной того, что элита старела вместе со своим лидером. Смена поколений в этой группе происходила по одному и тому же сценарию: новый генеральный секретарь приводил «своих людей», которые относились, как правило, к тому же поколению, что и он сам. Представители старой обоймы постепенно вытеснялись. После нескольких лет «кадровой революции» наступал период полновластия нового поколения элиты — период стабильности, переходящей в застой. Особенно наглядно эта тенденция проявилась за 18 лет правления Л.И. Брежнева. В 1966 г. средний возраст членов Политбюро ЦК КПСС равнялся 58 годам (а Брежневу было 60 лет); в 1971 г. он увеличился до 61 года (Брежневу 65); в 1976 г. достиг 67 лет (Брежневу 70); а к 1981 г. перевалил за 70 лет (Брежневу 75).[201] Средняя продолжительность пребывания в министерском кресле в 1980 г. равнялась 13,2 года, причем каждый пятый министр занимал свою должность более 20 лет.[202]

К началу 80-х годов тенденция кадрового застоя и катастрофического старения властвующей элиты стала очевидна уже не только жителям СССР, но и мировой общественности. Трансляция партийных съездов поражала: в огромном президиуме на сцене восседали седовласые старцы, которые с трудом читали «по бумажке» многочасовые доклады. В период позднего Брежнева изменился сам смысл понятия «молодой» по отношению к политикам. Пятидесятидвухлетний М.С. Горбачев считался «молодым» в момент своего избрания на пост генерального секретаря ЦК, а средний возраст высшей элиты приближался к 70 годам. Возрастного ограничения для занятия ответственных постов не существовало.

На тот случай, если требовалось убрать с ключевой должности чиновника, еще сохранившего дееспособность, достаточно было иметь в запасе небольшой «почетный список»: работа в советском посольстве за границей, перевод на должность советника или консультанта при Совете Министров или Верховном Совете СССР, а для военных — перевод в группу генеральных инспекторов при Министерстве обороны. Недееспособных переводили в ранг «персональных пенсионеров», что означало сохранение многих привилегий.

Экскорпорация (так же как и инкорпорация) для элиты была решена системно и почти не вызывала проблем. Кадровые механизмы работали отлаженно, с высокой степенью предсказуемости, что внушало уверенность в завтрашнем дне и ощущение собственной безопасности. Члены элиты знали, как надо строить свою карьеру, чтобы подниматься вверх, и знали, что их ждет в старости.

Однако такие простые и ясные для самой элиты обычаи и нормы поведения для стороннего наблюдателя таковыми вовсе не казались. Советская система предпочитала камуфлировать циркуляционные процессы таким образом, чтобы обыватель не мог их интерпретировать однозначно. Секретность была вызвана несколькими обстоятельствами: нежеланием травмировать отставников, которые были носителями эзотерической информации о номенклатуре; нежеланием афишировать номенклатурные принципы работы с кадрами. Громкие смещения с высоких должностей были чрезвычайно редкими. Ведь обиженные отставники представляли потенциальную опасность для режима. Случаи, связанные с тем, что человек не справился с работой, допустил провал, часто сопровождались не изгнанием из элиты, а лишь изменением элитного ранга, горизонтальным внутригрупповым перемещением.

Отставки Брежневского времени для членов и кандидатов в члены ЦК КПСС можно разделить на два типа: 1) одни были связаны с сохранением элитного статуса (иначе говоря, с горизонтальной или вниз идущей мобильностью внутри элиты); 2) другие переводили номенклатурного работника в экс-элитную зону, что являлось движением вниз по вертикали власти, но не выбрасывало работника «в народ». К отставкам первого типа мы относим следующие:

Отставки со статусным перемещением. В советское время следствием недовольства работой советского чиновника было изменение должностного статуса, не сопровождавшееся его понижением. Формулировалось это как «переход на новое место работы». Весьма распространенным случаем было даже формальное повышение опального чиновника, что тем не менее означало утрату им части властных ресурсов. Такой вариант опалы сопровождался перемещением с должности второго эшелона значимого ведомства в первый эшелон ведомства незначимого, исполнявшего декоративные функции (например, в органы народного контроля, профсоюзы, избирательные комиссии и прочее). Смысл таких перемещений заключался в том, что член номенклатуры отодвигался от ключевых позиций и из центра принятия государственных решений перемешался на политическую периферию. Сторонний наблюдатель, однако, не всегда мог интерпретировать такое перемещение как отставку.

Отставки с территориальным перемещением. Широко распространенной в советское время была также практика отставки чиновника путем его перемещения в пространстве, что соответствовало экстерриториальности — одному из важных принципов функционирования советской номенклатуры. Он применялся не только на восходящем этапе номенклатурной карьеры — для приобретения кандидатом на высокие посты дополнительного опыта, — но и как способ мягкого устранения неугодного работника. В этом случае его переводили на работу в той же должности, но в другом регионе (как правило, менее значимом). Официала убирали из оперативного политическою пространства, а его переезд был скрытой формой опалы. Поскольку похожие территориальные перемещения имели место и при реальном повышении, то только тот, кто понимал внутренние «правила игры» элиты, мог отличить опалу от полготовки к высокому назначению.

Широко известны случаи политической опалы, сопровождавшейся «дипломатической ссылкой» — назначением чиновника послом или консулом в одно из зарубежных представительств СССР. Такого рода территориальное перемещение трактовалось однозначно — это была экскорпорация, применяемая для топ-элиты. Два других вида отставок были связаны с переходом номенклатурного работника из элиты в экс-элитные зоны, которые специально создавались для плавной и безболезненной экскорпорации.

Отставки с переходом на пенсию. Советская элита поздне-Брежневскою периода стала геронтократией. Поэтому наиболее распространенным типом отставки были проводы на пенсию. Все члены номенклатуры после отставки получали не простую, а «персональную» пенсию. Они имели повышенный размер пенсионного содержания, льготы при оплате коммунальных услуг, имели возможность один раз в год бесплатно отдыхать в одной из элитных здравниц, лечиться в лучших медицинских учреждениях, бесплатно приобретать лекарства и пользоваться транспортом, получать продовольственные «заказы» и проч. Для топ-элиты сохранялись и такие привилегии, как бесплатное пользование автомобилем с шофером, домработницей, госдачей. Персональная пенсия освобождала номенклатурною работника от необходимости работать, но не лишала его элитной среды. Это был мягкий путь ухода, не наносящий человеку психологической травмы. Это был не остракизм, а почетный переход к обеспеченной старости с гарантированным качеством жизни.