Анатомия российской элиты - Ольга Крыштановская

Особую роль играла КПРФ — организация, претендовавшая на роль единственной истинно народной, массовой партии. В период своего создания КПРФ была партией контрэлиты, то есть той части элиты, которая потеряла свои позиции и боролась за их возвращение. Но в то же время компартия действительно имела развитую (хотя и нуждающуюся в модернизации) идеологию и самую многочисленную армию сторонников — тот самый протестный электорат, который страдал от экономических реформ и не верил Б. Ельцину. Для рядовых коммунистов не имело значения, Г. Зюганов возглавляет партию или кто-то другой. Люди верили в идеи социализма и социальной справедливости. Рискну предположить, если бы КПРФ в 90-е годы возглавлял действительно харизматический лидер, то успех коммунистов на выборах был бы гораздо более значительным. Для большинства последователей КПРФ не имело значения и то, что руководителями партии были бывшие номенклатурные работники, которые жаждали возврата своего статуса. Устремления лидеров КПРФ и ее сторонников были различными: первые мечтали о реванше и о возврате в элиту, вторые протестовали против существующего режима.

За годы демократизации в России многопартийная система, безусловно, прошла становление, и теперь можно говорить о том, что реальную политическую силу приобрели только партии, созданные элитой и приобретшие парламентский опыт. В выборах в Госдуму 1993 г. участвовало 13 избирательных объединений, восемь из которых (61,5 %) преодолели пятипроцентный рубеж; в выборах 1995 г. участвовало уже 43 объединения, а парламентский статус удалось получить лишь четырем (9,3 %); в выборах 1999 г. участвовало 26 объединений, среди которых шесть (23,1 %) прошли в парламент; в выборах 2003 г. из 23 претендентов парламентский статус получили лишь 4 (17,4 %). Причем процент преемственности на каждых выборах после 1993 г. был выше 50 %. Все «народные» партии ни разу за все время российских реформ так и не получили парламентского статуса, что служит явным свидетельством ограниченности возможностей гражданского общества в России влиять на формирование политики. Партии создавались элитой, между группами которой возникала острая конкурентная борьба. Одни элитные партии использовали свой шанс и получали представительство в парламенте, другим это не удавалось. Но партии, создаваемые снизу, по инициативе простых граждан, неизменно терпели поражение. Выборы так и не стали каналом поступления на вершину политической пирамиды представителей различных социальных групп.

Весь период президентства Б.Ельцина в политической жизни российского общества боролись две противоположные тенденции: а) тенденция демократизации, повлекшая за собой введение все новых и новых демократических институтов и механизмов формирования власти и принятия решений; б) стремление удержать власть и контроль над всеми видами ресурсов. Эти тенденции выглядели как взаимоисключающие, так как внедрение демократических институтов неизменно приводило к ослаблению государства, к утрате правящей элитой контроля над происходящим в стране. Вопрос для Кремля стоял таким образом: как, сохраняя демократическое лицо перед мировой общественностью, контролировать политический процесс и циркуляцию элиты? В практической плоскости этот вопрос трансформировался в дилемму: как, сохранив выборы, научиться управлять ими? Двигаясь по этому пути, политическая элита пережила несколько этапов.

Первый этап начался сразу после распада КПСС в 1991 году, когда правящая элита практически потеряла контроль над выборами. Это привело к бурному процессу партийного строительства, возникновению множества мелких партий, создание которых было инициировано как снизу, так и сверху, самой элитой. Партии только искали свои идеологические ниши, а их лидеры учились быть публичными политиками. Утрата контроля над выборами привела к проникновению в представительные органы власти определенного числа разночинцев, часть которых находилась в реши тельной оппозиции к власти, а часть представляла собой новую когорту политиков, ориентированных на то, чтобы делать карьеру, став полезными верховной власти. Элита в этот период была растеряна, действовала методом проб и ошибок, зачастую проигрывала, но приобретала бесценный опыт публичной борьбы.

Второй этап продолжался с 1993 по 1999 г. В это время элита делала многочисленные попытки обуздать стихию выборов. Все еще продолжалось образование новых партий самого разного толка, жизнь которых была недолгой. В этот период стало ясно, что народные партии, создаваемые инициативными группами, не имеют никаких шансов на выживание. Наивных демократов-инициативников начинают называть обидным словечком «демшиза»,[199] подчеркивая их маргиналыюсть. Главная борьба разворачивается между партиями элиты, которые ожесточенно конкурируют между собой. Особенно острое противоборство разворачивается между партией власти, за которой стоит Кремль, и КПРФ, которая оставалась единственной массовой партией в стране. Второе по силе накала противоборство проходило между партиями власти, которые конкурировали не столько с оппозицией, сколько друг с другом. Раздробленность и несогласованность действий элиты вела к поражениям, к утрате парламентского статуса. В этот же период вырисовываются контуры политического спектра: партии занимают свои места на шкале от правого фланга до левого. Чем отчетливее фиксировались основные политические игроки, тем меньше шансов оставалось у представителей гражданского общества занять свое место в политическом процессе и, тем более, победить на выборах. Каждые следующие выборы приводили в парламенты страны все меньше делегатов от рабочих, крестьян, интеллигенции, молодежи, женшин и пенсионеров. Элита научилась побеждать на выборах, поставив на победу все свои ресурсы — финансовые, административные, политические. Народные партии, неудачно выступив на выборах, исчезали с политического поля.

В 1999 г. начался третий период, характерной чертой которого стали стабилизация и уменьшение конкуренции между партиями элиты. Электоральный рынок был поделен, и каждый актор боролся не столько против оппонентов, сколько за удержание собственного парламентского статуса. Произошел естественный отбор элитных партий, в то время как народные партии просто перестали создаваться. К выборам 2003 г. серьезные политические силы в целом определились: одна партия власти в центре («Единая Россия»), одна крупная партия слева (КПРФ), две партии на правом фланге («Яблоко» и СПС), которые пока так и не смогли договориться о коалиции. Вне идеологического континуума находилась ЛДПР — партия, популярность которой зиждилась исключительно на харизматических свойствах ее лидера.

Еще одной приметой третьего периода стало появление на выборах феномена преемников. Впервые эта практика была продемонстрирована в 1999 г., когда президент Б. Ельцин объявил о том, что его преемником будет В. Путин. Юридически никак не подтвержденный шаг был, однако, воспринят и элитой, и обществом позитивно. Опыт удался, и Путин победил на выборах в марте 2000 г. уже в первом туре. Институт преемников настолько органично вписался в российскую политическую систему, что практика стала распространяться по стране: в декабре 2000 г. губернатор Краснодарского края Н. Кондратенко назначил своим преемником молодого предпринимателя Л. Ткачева, что обеспечило ему победу с 82 % голосов; в июне 2001 г. то же происходит и в Приморском крае, где преемником губернатора Е. Наздратенко стал предприниматель С. Дарькин. Сейчас российская элита активно обсуждает проблему 2008 г., когда В. Путин, согласно Конституции РФ, не сможет баллотироваться на третий срок. Высказываются любые предположения, кроме одного — это будут свободные демократические выборы. Если до 2008 г. не будут изменены положения Конституции, рассматриваются варианты перехода Путина на должность премьер-министра при слабом, декоративном президенте или избрание президента нового объединенного государства России и Беларуси. Но самым вероятным выглядит вариант преемника — человека, который по сговору элит пойдет на выборы, чтобы победить. Такая форма передачи власти не свойственна демократическим обществам. Преемничество типично для монархий или аристократий, где переход власти осуществлялся не всегда строго по признакам родства, а часто подразумевал объявление действующим правителем своего наследника. В России, где отсутствуют дворянские титулы и родовая аристократия, передача привилегированного статуса путем объявления преемника обнажила суть обычного права элиты, не закрепленного никакими легитимными документами, но воспринятого всеми участниками политического процесса как нечто естественное.