Славянская мечта - Артем Шампанский

– Леночка! Он точно меня вызывал? – жалобным голосом интересовалась пожилая дама со старомодной прической.

– Да, – ответила Елена Владимировна, продолжая отстукивать на клавиатуре.

– А как он сказал?

– Сказал: «Вызвать начальника планового отдела».

– Так это Юрченко! А он в отпуске уже два дня. Я же только временно исполняю обязанности. Леночка, пойди, узнай – может, ему Юрченко нужен?

– Галина Дмитриевна! Вот зайдите и сами узнайте! Если я сейчас зайду спрашивать – будет орать на меня: «Что неясного в моих словах, начальника планового отдела!».

В приемную зашел молодой человек с бумагами в руке. Увидев ВРИО начальника планового экономического отдела, тихо обратился к ней:

– Галина Дмитриевна, может, мне все перепечатать начисто?

– Вы идете подписывать сметы? Ни в коем случае! Пусть останутся с моими замечаниями, там, где я уменьшила административные и общепроизводственные затраты. Директор посмотрит и если одобрит, вот тогда и переделаете.

– К нему трудно попасть, может, сразу сделать чистовики и вместе занести?

– Как хотите, – равнодушно ответила Галина Дмитриевна и вновь обратилась к секретарю, – Леночка, так мне когда зайти?

– Уже! – коротко ответила последняя.

Убедившись в неизбежности этой участи, пожилая женщина подошла к оббитой кожзаменителем двери, одним движением поправила волосы на голове, легонько постучала и, зачем-то пригнувшись, скрылась за дверью. В следующее мгновение в приемной появился еще один посетитель – взволнованный мужчина в сером, заметно поношенном костюме. Очевидно, клерк среднего звена, нечасто вызываемый к шефу. Он перешел приемную, стараясь ступать как можно тише, и тихим голосом посетителя библиотеки задал вопрос секретарю:

– Леночка, а зачем он меня вызывал?

– Не знаю, – кратко, как всегда, ответила Елена Владимировна.

– А кто у него?

– Орестович, наш новый юрист, и Медынская только что зашла.

– Господи! А я им зачем?

– Я откуда знаю? – Елена Владимировна, кажется, начинала нервничать. – Зайдете, узнаете.

Двери кабинета начальника открылись, и оттуда просто вылетела раскрасневшаяся Галина Дмитриевна.

– Я же говорила! – раздраженно и разочарованно начала она. – Он хочет видеть Юрченко. Забыл, что сам подписал ему отпуск, а теперь орет! Только вошла, еще рот не успела открыть, а он как заорет: «Что это, вы себя сами начальником отдела назначили? Где Юрченко?» И давай кричать на меня!.. Леночка, вызывай Юрченко срочно из отпуска, иначе я не представляю, что будет. После этих слов ожидающий молодой человек со сметами резко подорвался и принялся укладывать свои бумаги в портфель, с видом подпольщика, собирающего случайно рассыпавшиеся листовки:

– Я, наверное, в другой раз зайду! Раз у него такое настроение.

– Действительно, так будет лучше, – согласилась Медынская. – Ой, у меня аж давление подпрыгнуло, до двухсот, наверное, не меньше.

Мужчина в сером костюме обреченно подошел к кабинетной двери. Находясь спиной к другим посетителям, он несколько секунд шевелил губами, очевидно, повторяя какую-то очень важную фразу, и только после этого нерешительно постучал.

Неожиданно дверь распахнулась сама, и из кабинета вышли двое сильно возбужденных мужчин, Косовский догадался, что это главный инженер с юристом.

– Я вас очень попрошу не делать скоропалительных выводов в присутствии Иван Иваныча. Вы человек у нас новый, и не знаете всех тонкостей! Иван Иванович накрутит себе всякой ерунды после таких слов и начинает нервничать. Теперь вы убедились, к чему могут привезти необдуманные фразы?

– Простите, Бронислав Орестович, действительно, неудобно как-то получилось, – попытался оправдаться юрист.

– Лена! Срочно сюда Юрченко! Вызвать из отпуска, где бы он ни был! Из Египта, из Турции, с тещиного огорода, все равно, откуда – срочно сюда! Кстати, это в его интересах особенно! Но вначале пусть зайдет в юридический отдел, к начальнику, а потом оба ко мне, – вытирая пот с лица платочком, раздавал указания главный инженер.

После этого парочка, вышедшая из «высокого» кабинета, покинула приемную, продолжая обсуждение своих проблем в коридоре. За дверью с надписью «Директор» исчез очередной посетитель: элегантно одетый здоровяк, скорее всего, не из сотрудников «автодора», пробормотав что-то похожее на «задолбало-ж-твою мать», уверенно переступил порог. Проводив его взглядом, собравшиеся в ожидальне еще не успели отвести глаза, как элегантный здоровяк оказался уже по эту сторону двери.

– Он, видите ли, занят! Рявкнул он мне! Третий день не могу подписать акты выполненных работ! Третий день я по три часа сижу здесь! Только рявкать и может. Проклинаю тот день, когда я связался с этой конторой! – эти слова не имели четкого адресата, они произносились самому себе, просто вслух.

С разочарованным и растерянным видом он отправился прочь, в направлении выхода из здания. В кабинет к директору наконец-то зашел мужчина в сером костюме, но уже через минуту вышел обратно. Оправдывая свое неожиданное возвращение, он глуповато улыбнулся и, глядя в сторону Елены Владимировны, рассеяно промямлил:

– Выгнал…

– Из кабинета?

– С работы выгнал… Сказал искать себе другую работу, обозвал задумчивым… И все только потому, что вчера утром в фойе, возле доски объявлений, когда все изучали его последний приказ, я случайно, не нарочно, назвал это очередной дефективной директивой, вместо эффективной. Я хотел тут же исправиться, но все стали хохотать, и не дали мне сказать правильно. И уже кто-то донес!

Он побрел прочь со стеклянным взглядом, провожаемый сочувственными взглядами оставшихся. Долгое время, здесь же в приемной, ожидал встречи с Сельским еще один малоприметный мужчина, очевидно, также впервые попавший в самое сердце дорожного управления. За все время он не проронил и слова, молча наблюдая за происходящим. После последних мизансцен он тихонечко, стараясь не привлекать внимания, мягкими шагами покинул приемную. Ростислав остался последним посетителем, ему сильно захотелось сделать то же самое. Инстинкт самосохранения одобрял желание ретироваться и заставлял искать весомые причины для оправдания:

– Может, и мне прийти в другой раз? – с надеждой в голосе Ростислав поинтересовался у Елены Владимировны.

– Как хотите, – равнодушно ответила хозяйка ожидальни.

– Думаете, в следующий раз он будет добрее?

– Он всегда такой. Это нормальное рабочее состояние.

О бегстве не могло быть и речи. Косовский осознал неизбежность визита к этому доморощенному Минотавру. Перед глазами еще раз промелькнули лица несчастных соискателей встречи с грозным руководителем. «Был бы жив старик Некрасов, – задумался Косовский, – тот бы вместо „Размышления у парадного подъезда“ сочинил бы „Размышления в директорской приемной“: здесь и поярче персонажи, и совсем нетривиальный люд, здесь тихие, обыкновенные герои непросто дни свои живут – вот я уже и сам заговорил рифмами! Пора идти». После этих мыслей Ростислав собрался, принял вид уверенного в себе дельца и решительно отправился в логово шефа «Облавтодора».

– Здравствуйте, Иван Иванович! – радостно, прямо с порога, словно приветствовал старого закадычного друга, выпалил Ростислав.

Сельский, любивший курить на своем рабочем месте, затягиваясь сигаретным дымом, слегка кивнул в знак ответного приветствия. Ростислав расценил этот жест как дружеское приглашение присесть. Моментально развалившись в кресле напротив продолжил, стараясь не давать оппоненту опомниться.

– Меня зовут Ростислав Евстафьевич! Я, как говорили в старые добрые времена, от имени и по поручению очень влиятельных людей нашего с вами города.

– От имени кого? Каких именно людей? – сухо задал вопрос Сельский слегка хрипловатым голосом, характерным для курильщиков.

– Пока что, Иван Иванович, фамилии этих людей я не могу вам назвать. Если вы согласитесь с тем, с чем я к вам пришел, то тайн между нами не будет! Поверьте! А пока я должен уважать желание приславших меня оставаться инкогнито.

– Вы еще не успели ничего толком сказать, а туману уже напустили! Какие-то тайные люди! Давайте конкретно, шо вы хотите? Детский сад какой-то, честное слово, – выпуская дым, сердился Сельский.

«Если честно, то туман не я, а ты напускаешь, а моя задача разговорить тебя», – мысленно произнося эти слова, Ростислав слегка, по-доброму, ухмыльнулся и продолжил:

– Я сейчас все объясню. Я представляю общественную, хочу сразу подчеркнуть, неполитическую организацию, объединившую под своими знаменами настоящих патриотов нашего края. Понимаете? Настоящих! Таких, как в былые времена. Людей, небезразличных к судьбам многочисленных земляков.

– Да где вы сейчас видели настоящих патриотов? Сейчас все только орать о патриотизме умеют. Был у меня один знакомый патриот, Леша Зайков, я ему на выборах помогал, всем плел, шо сибиряк без морозов жить не может! Все про русский дух рассказывал, про Русь, про братство. Душно мне здесь, говорит, задыхаюсь… На выборах, конечно, пролетел… А потом уехал. Навсегда. Как вы думаете, куда? – это был вопрос, не требующий ответа. Сельский мгновенно продолжил: – Вовсе не к березкам и морозам. Сейчас он в Израиле живет, лет десять тут его никто не видел, в родной Сибири тоже, наверное, не показывается. И морозов, смотрю, ему уже не надо. Так шо я этих разговоров не люблю. Как только кто-то в наше время взывает к патриотизму – значит, что-то от тебя хочет: либо заставить поработать бесплатно, либо митинг в поддержку отстоять.